Шмуэль внимательно слушал.
— И вы утверждаете, молодые люди, что не нуждаетесь в помощи этого дорогого “эксперта”, как вы его называете, и что еще до бурения скважины можете сказать — есть ли под землей нефть. Если я правильно понимаю, вы можете пробурить сто скважин, и ни одна из них не будет сухая? — Шмуэль не скрывал своего недоверия.
— Вы поняли совершенно правильно. Именно это мы утверждаем, — твердо ответил Алекс.
— Не могли бы вы объяснить, как это можно сделать?
— Разумеется, мы готовы дать необходимые объяснения. Но, если не возражаете, на данном этапе мы хотели бы воздержаться от некоторых технических деталей, которые составляют ноу-хау. Если мы придем к соглашению, то вы получите техническую информацию в полном объеме.
— Хорошо, — согласился Шмуэль. — Рассказывайте, что можете, но только так, чтобы я понял.
— Эту часть дела объяснит доктор Шейнман. Он физик-электронщик, и это его область. Хочу только добавить, что наш метод поисков нефти является так называемым методом прямого обнаружения. В этом его отличие от всех других применяемых сегодня поисковых технологий, которые основаны на косвенных признаках присутствия нефти.
Разговор продолжил Андрей.
— Если коротко, то мы отбираем на участке, который нужно оценить, образцы почвы с глубины два метра от поверхности. И анализируем их на специальном приборе, который я сконструировал. Общий принцип этого анализа хорошо известен в физике и широко применяется в разных областях. Но я ввел в него дополнительную операцию, которая позволяет определить некий ранее неизвестный физический параметр. Мы называем его индекс. И этот индекс ведет себя различно на участках, где есть нефть и где ее нет. Количественная разница между ними в среднем десятикратная, то есть если условно принять индекс на участке без нефти за десять, то на нефтяном он составляет примерно сто. Это как отпечатки пальцев. Ошибиться просто невозможно. Иными словами, индекс содержит прямую информацию о наличии или отсутствии нефти.
— Где был проверен ваш метод и каковы результаты? — вопросы Шмуэля становились все более четкими и конкретными.
— Метод был проверен на четырех месторождениях в России, на трех в Америке и на одном в Израиле около Ашкелона, которое у нас, как вы знаете, единственное. В общей сложности на восьми месторождениях. Во всех случаях получено стопроцентное подтверждение, то есть, как я уже сказал, разница между образцами, отобранными над нефтяными залежами и за их пределами, в среднем десятикратная.
— У вас есть какое-то документальное подтверждение того, о чем вы говорите?
— Есть таблицы анализов, спектральные диаграммы, карты месторождений с точками отбора образцов и величинами индекса.
— Они у вас с собой?
— Да, конечно. Хотите посмотреть?
— Обязательно.
Андрей разложил на столе материалы и дал объяснения.
— Удивительно, но я все понял, — воскликнул Шмуэль. — Это настолько просто и понятно, что возникает вопрос — а не нарисовали ли вы это сами?
Андрей и Алекс пожали плечами и натянуто улыбнулись. После короткого замешательства Алекс сказал:
— Ну, во-первых, насчет простоты. Это так же просто, как Колумбово яйцо. Пока Колумб не примял верхушку и не поставил его вертикально, никому даже в голову не приходило, что так можно сделать. А во-вторых, насчет того, что мы это сами нарисовали. Если нарисовали, то с какой целью? Один умный человек сказал: обманывать других — грех, обманывать себя — преступление.
— Ну, знаете… Вам же нужны деньги. А ради денег можно и не такие картинки нарисовать.
Наступило неловкое молчание.
— До денег мы еще не дошли. Перед тем как принять решение, у вас будет возможность сделать собственную независимую проверку. Пошлите своих людей на месторождение под Ашкелоном. Пусть они отберут образцы в любых точках над нефтяной залежью и за ее пределами. Технически это несложно. А мы сделаем анализы. Результаты вы нанесете на карту, и тогда все станет ясно, — нашел выход Алекс.
Предложение Шмуэлю понравилось.
— Ну что ж, пожалуй, мы так и сделаем. А сейчас еще один вопрос. Я не очень силен в физике, но хотелось бы знать, как возникает эта десятикратная разница вашего параметра, за счет чего?
Ответ поразил Шмуэля.
— Мы этого не знаем. Мы просто наблюдаем ее эмпирически, но физическая природа явления нам неизвестна.
— Позвольте-позвольте. Как это — неизвестна? Это что же — шаманство?
— Ну, не совсем шаманство. Но если хотите, можно назвать и так. Мы не возражаем. Главное, что оно позволяет “видеть” нефть под землей.
— И вы хотите получить пятнадцать миллионов долларов под метод, который даже не можете объяснить? — Шмуэль намеренно старался казаться возмущенным, хотя заинтересованность его была очевидной.
В разговор вмешался Алекс.
— Но в этом нет ничего необычного. В истории техники не раз бывало, что открытие начинали применять на практике задолго до того, как могли объяснить его теоретически. Возьмите компас. Письменные упоминания об использовании его мореплавателями относятся к одиннадцатому веку, а первая гипотеза земного магнетизма, объяснявшая поведение магнитной стрелки, была выдвинута Джилбертом лишь спустя три столетия. Природа позаботилась о том, чтобы тайны и их разгадка лежали достаточно далеко друг от друга — и во времени, и в пространстве. Представьте себе судьбу мореплавания до Джилберта, если бы от компаса отказались на том основании, что физическая природа его неизвестна. Разумеется, без теории природные явления объяснить нельзя, но использовать можно.
Этот пример не рассеял сомнения Шмуэля.
— Допустим. Но все же здесь есть о чем подумать. Пятнадцать миллионов — большие деньги. Нужны твердые гарантии, что это надежное дело. Согласны?
— Совершенно согласны, — ответил Андрей. — И поэтому я хотел бы напомнить одну историю, которая поможет вам оценить ситуацию. Однажды к Наполеону пришел некий американец по имени Роберт Фултон и предложил заменить паруса на военных кораблях паровой машиной. Наполеон не считал себя специалистом в морских делах и направил его к своим адмиралам. Их заключение было категорическим — абсурд, паровая машина не может заменить паруса. Разочарованный Фултон переправился через Ла-Манш и обратился с тем же предложением в Британское адмиралтейство. Там подумали и решили, что стоит попробовать. В итоге британский флот заменил парусники паровыми судами, и Англия стала владычицей морей. По существу, каждый, от кого зависит судьба новой идеи, должен принять одно из двух решений — “французское” или “английское”. И это определяет его место в истории…
— Я вас понял, — рассмеялся Шмуэль, — вы хорошо подготовились, молодые люди. Компас, паровая машина… И все же пятнадцать миллионов — деньги немалые.
— Хотите узнать продолжение истории с паровой машиной? — предложил Андрей, почувствовав, что интерес Шмуэля нужно немного подогреть.
— А что, еще есть продолжение?
— Есть. И довольно любопытное.
— Давайте. Вы мне устроили интересный день сегодня. Рассказывайте.
— Вы, конечно, знаете, что разработка американской атомной бомбы или Манхэттенский проект начинался с письма Эйнштейна Рузвельту в августе тридцать девятого. В нем великий физик, опасаясь успехов германских ученых в этой области, попытался убедить президента в необходимости создания собственного ядерного оружия. И просил выделить на его разработку крупную по тем временам сумму. Письмо передал Рузвельту научный консультант Белого дома. Президент прочитал его и сказал, что приближается война и деньги нужны на более реальные вещи, а не на фантастические идеи чудаковатых ученых. И кроме того, добавил он, я просто не представляю, как из невидимого атома можно получить такую уйму энергии. Попытки консультанта объяснить Рузвельту физическую природу явления не поколебали его. Тогда он рассказал историю про Наполеона, Фултона и Британское адмиралтейство. Рузвельт внимательно выслушал и молча написал на письме короткую фразу, адресованную министру финансов Моргентау: “Генри, я полагаю, что предложение профессора Эйнштейна заслуживает положительного решения”. Манхэттенскому проекту был дан зеленый свет…
— Черт возьми! — воскликнул Шмуэль. — Атомной бомбой вы меня добили. Давайте говорить о деньгах. Итак, допустим, вы получаете пятнадцать миллионов. Что дальше?
— Дальше мы подаем заявку на участие в одном из тендеров на разведочные концессии или блоки в какой-либо стране. Выбираем район вдали от населенных центров. Перед началом тендера выезжаем в поле и отбираем образцы на всех блоках, выставленных на торги. Удаленность от населенных мест поможет сделать это незаметно. К моменту торгов мы уже будем точно знать, где есть нефть. Выигрываем тендер по бесспорно нефтяному блоку. Если будут конкуренты, то предлагаем наилучшие условия. Получив разведочную концессию, сразу же начинаем бурение без предварительных сейсмических исследований, которые необходимы по существующей конвенциональной “косвенной” методике разведки, но которые еще не гарантируют, что пробуренная по их результатам скважина встретит нефть. Открыв нефть первой скважиной, бурим три-четыре дополнительных для определения размеров и запасов месторождения. После этого выставляем его на продажу, как любой другой вид собственности — завод, танкер, земельный участок. На вырученные деньги проводим такую же операцию в какой-либо другой стране, затем в следующей и так далее. Наш принцип — пришел, нашел, продал. На начальном этапе мы будем избегать повторного появления в одной и той же стране, так как это может привлечь нежелательное внимание нефтяных компаний.
