воли.
Вроде бы обиделся:
— То есть я вам неприятен?
— Да нет, совсем наоборот. Но это как товар, который привезли, хотя я не заказывала.
Тут он рассмеялся:
— Образное мышление у вас на высоте. Если всегда так пишете, я непременно почитаю, — А потом прищурил глаз, словно бы готовясь к выстрелу: — И всё же не пойму. Вроде бы вы мне симпатизируете, тогда что же вас смущает?
— Разрыв между желанием и реальностью.
Наступил решительный момент — либо он объяснит, как от наваждения избавиться, либо… Что будет ей предложено в качестве альтернативы, Маша могла лишь предполагать, но его ответ не то чтобы превзошёл все самые радужные ожидания, но такого признания она никак не ожидала:
— Вы поймите меня правильно, Маша. Ничто человеческое мне не чуждо, но… — он замолчал, подбирая слова. — Вы привлекательны, даже очень! У вас есть то, чего давно не видел у других женщин — неповторимый, самобытный шарм… — на этом слове он опять запнулся, словно бы не знал, как это объяснить, а затем попытался отыграть назад: — Однако моё положение в обществе таково…
И тут словно бес вселился в Машу — если уж предоставилась такая редкая возможность, надо доводить начатое до конца. Клин клином! Хотя в складывающейся ситуации такой образ вряд ли применим.
— А мы попробуем сохранить всё в тайне. Я не из болтливых.
Что предстоит ей сохранить, Маша даже не догадывалась — возможно, всё сведётся к поцелуям. Но когда он пригласил пройти за ним, видимо, в комнату для отдыха, Маша поняла, что искушение слишком велико и отступать уже нельзя. «А будь что будет!»
Уже потом подумала: «Как у них всё просто! Нажал кнопочку — пришёл секретарь с шампанским и закусками. Нажал другую — музыка заиграла. Ну а после этого всё, как обычно… Разница лишь в том, что в постели он совсем не такой, как во время деловой беседы или выступления по телевизору. Там резок в высказываниях, не терпит возражений, иногда переходит грань дозволенного в цивилизованном общении, но здесь нежный, осторожный и внимательный. Будто девственности лишает юную особу, а не имеет дело с женщиной, которую уже ничем невозможно удивить. Но тут удивлена, даже расплакалась…
— Ты что?
— Давно мне не было так хорошо.
Этими словами Маша резко изменила свою жизнь, а вот надолго ли — этого не знали ни она, ни он.
Глава 4. Ночь откровений
Договорились так: всё останется по-прежнему, на этом настояла Маша, но, если их желания и возможности совпадут, он будет рад принять Машу в своём загородном доме. Одно не давало ей покоя — почему он такой разный, то есть, когда работает, совсем другой, не тот, что с ней в минуты близости? Где он настоящий и нет ли тут явных признаков раздвоения личности? Как может властный тон, жёсткость в общении с подчинёнными сочетаться с нежной и ранимой душой? Вопросы, опять одни вопросы, но не пойдёшь же с этим к психоаналитику, а уж попы тут явно ни при чём.
О политике не говорили — он наверняка от всего этого устал, а Маша старалась выбросить из головы свои прежние претензии, а то начнёт ругать и тогда конец нечаянному счастью. Вот ведь как бывает — ругала, ругала, а встретились, и всё совсем наоборот, права была подруга. Впрочем, ей Маша ни слова сказала — будто только взяла у него интервью и разошлись, как в море корабли, каждый своим курсом. Так оно и было, за исключением редких свиданий, но вот сегодня встреча должна состояться обязательно. К этому дню Маша подготовила сюрприз. И уже поздно вечером, когда званые гости разошлись, приехала и только переступила порог гостиной — сразу же запела:
— Happy birthday to you! Happy birthday to you!..
Такой реакции Маша не ожидала — «новорожденный» замахал руками и крикнул:
— Прекрати!
Лицо злое, но смотрит не на неё, а куда-то в сторону, словно бы там узрел врага. У Маши возникло ощущение полнейшей безнадёги: «Господи! А туда ли я попала?» С трудом, но всё же справилась с испугом:
— Милый, тебе не нравится, как я пою?
Он наконец-то взглянул на Машу:
— Извини! Но у нас от этой песни все шарахаются!
— Почему?
— Да потому, что через год после того, как Мерилин Монро её исполнила, Джона Кеннеди убили.
«Вот те раз! Я-то думала, что у них всё строго на научной основе, всё просчитано, всё предусмотрено, а тут… С каких это пор руководители огромного государства стали верить в подобные приметы? Тем более, что трагедия случилась не у нас, а где-то там, за океаном».
— Я не знала. То есть не догадывалась, что всё так сложно. Извини! — и после паузы: — А хочешь вот такую. Миленький ты мой, возьми меня с собой, там в краю далёком…
— Нет, это тоже не подходит. Здесь явный намёк на предательство интересов Родины. Ну вот скажи, куда они собрались бежать? Скорее всего, за бугор.
— Ох, тебе невозможно угодить.
— И не надо! Сегодня поздравлений наслушался на всю оставшуюся жизнь, а ощущение такое, будто отпевали.
— С чего бы это?
— Похоже, многие поставили на мне крест. Того только и ждут, когда совершу непоправимую ошибку.
— Как же так? Ведь на тебе всё держится!
— В том-то и дело! А вот представь, что я уйду — ведь страну растащат по своим углам, недра распродадут, бюджет разворуют. На днях мне доложили, что генерала ФСБ уличили в том, что он крышует банки, которые выводят валюту за рубеж. Вот до чего дошло! Куда подевались люди с чистыми руками и горячим сердцем? Если уж ФСБ стала загнивать…
Он подошёл к столу и налил себе водки:
— Будешь?
Маша помотала головой. У неё вдруг возникла мысль: «Неужели он один такой во властных структурах — честный и непримиримый к воровству и жульничеству? Трудно в это поверить, но если так, тогда куда же раньше он глядел, назначая будущих мздоимцев
