Кеннет Кларк, министр иностранных дел Великобритании, решительно возражал против официального расформирования блока. Подобный шаг разорвет союз между Великобританией и Штатами и свяжет ее обязательствами исключительно со странами Общего рынка, из 15 членов которого семь — коммунистические или прокоммунистические. Сенатор Пирсон стукнул по столу: «Мы должны прислушаться к мнению англичан и серьезно обсудить их точку зрения; не стоит увлекаться сиюминутной стратегической выгодой».
Брукс и Пирсон еще час расспрашивали свидетелей Госдепартамента о политической ситуации в Испании, после чего Марк выскользнул из зала и пошел вниз по коридору анфиладой Комитета внешних сношений. Секретарь сообщил ему, что Лестера Кеннека — штатного директора комитета — в кабинете нет. Марк звонил ему накануне, представившись аспирантом, собирающим материал для диссертации.
— Может, кто-нибудь другой тоже может рассказать мне о деятельности комитета?
— Сейчас узнаю, может, Пол Роу, наш сотрудник, сумеет вам помочь.
Она подняла трубку телефона, и через несколько минут возник тощий очкарик.
— Чем могу вам помочь?
Марк сказал, что хотел бы послушать других сенаторов, в частности сенатора Нанна. Роу терпеливо улыбнулся.
— Это нетрудно. Приходите завтра днем или в четверг на заседание по продаже оружия в Африку. Сенатор Нанн будет здесь, обещаю. Это будет поинтересней Общего рынка. Думаю, заседание проведут закрытое. Но я уверен — если вы поговорите с господином Кеннеком, он вас проведет.
— Большое вам спасибо. Вы, случайно, не знаете, Манн и Пирсон присутствовали на заседании 24 февраля, или в прошлый четверг?
Роу вскинул брови.
— Не знаю. Спросите Кеннека.
Марк поблагодарил его.
— И еще. Вы не могли бы сделать мне пропуск в галерею сената?
Секретарша проштамповала карточку и вписала туда его имя. Марк направился к лифту. «Торговля оружием. Африка, — думал он. — В четверг будет слишком поздно… Проклятье. Откуда мне, собственно, знать, почему кто-то из этих молодчиков хочет убить президента Кейн?
Военная афера, тяжелый случай расизма? Нет, концы не сходятся. Не почему, а кто, — напомнил он себе. Марк едва не налетел на одного из пажей сената — тот бежал по коридору, сжимая какой-то сверток. При конгрессе есть пажеская школа, куда принимают мальчиков и девочек со всех концов страны. Часть дня они учатся, а в свободное от занятий время служат в сенате — на побегушках. Они носят униформу, темно-синюю с белым, и вечно куда-то спешат. Марк остановился как раз вовремя: мальчишка обошел его на повороте, даже не замедлив хода.
На лифте Марк спустился в цокольный этаж и вышел из здания Дирксена на проспект Конституции. Пройдя через территорию Капитолия, он зашел в здание со стороны сената и, нырнув под длинный мраморный лестничный пролет, стал дожидаться общественного лифта.
— Тяжелый день, — предупредил его лифтер. — Полно туристов: пришли послушать, как будут обсуждать закон о владении оружием.
Марк кивнул.
— Наверху большая очередь? — спросил он.
— Да, сэр, думаю, большая.
Пришел лифт, и на уровне галереи дежурный проводил Марка и поставил в хвост очереди из праздных посетителей. Марку не терпелось попасть в зал заседаний.
— Послушайте, — обратился он к одному из дежурных офицеров, — у меня обычный пропуск в галерею, но я аспирант из Йеля и собираю материал. Может быть, вы как-нибудь проведете меня без очереди?
Дежурный сочувственно кивнул.
Через несколько минут Марк сидел в палате. Ему была видна только часть зала заседаний. Сенаторы сидели лицом к председателю за столами, расположенными полукруглыми рядами. Даже когда кто-нибудь держал речь, сенаторы и штатные сотрудники ходили вокруг и вполголоса переговаривались, давая понять, что все действительно важные дебаты ведутся не на трибуне, а именно здесь.
Законодательный комитет доложил о законопроекте две недели назад, после затяжных чтений и обсуждений. Нижняя палата уже приняла подобное законодательство, которое, в случае одобрения, предстояло привести в соответствие с более строгим вариантом, предложенным сенатом.
Выступал сенатор Декстер. Мой будущий тесть? Он, конечно, совсем не похож на убийцу, как, впрочем, и другие сенаторы. Дочь унаследовала его великолепные черные волосы, хотя на висках у отца уже блестела седина — правда, меньше, чем полагается честолюбивому политику. От него же она унаследовала и темно-карие глаза. К людям вокруг он, казалось, относился с легким презрением и всякий раз, желая обратить внимание на ту или иную мысль, стучал по столу длинными пальцами.
— Обсуждая законопроект, мы позабыли о главном, возможно, наиважнейшем. О принципе федерализма. За последние пятьдесят лет федеральное правительство узурпировало многие полномочия штатов. В итоге разрешения любой проблемы люди ждут от президента или конгресса. Отцы-основатели США никогда не собирались наделять центр такой властью; более того, наша страна настолько обширна и разнообразна, что ею просто невозможно управлять подобным образом, не нарушая демократии: это не принесет никаких результатов. Да, все мы хотим, чтобы преступников стало меньше. Но в каждом штате — свои преступления. Наша конституционная система предусмотрительно препоручила борьбу с преступностью местным властям или правоохранительным органам штата. Исключение представляют лишь законы, имеющие общегосударственное значение. Но преступления, которые совершают с огнестрельным оружием в руках, носят локальный характер. Законодательство против них должно вырабатываться и претворяться в жизнь на местах. Только на уровне штата юристы способны разобраться в особенностях преступлений, характерных для данного региона, и, опираясь на общественное мнение, бороться с ними.
Предвижу возражения коллег: как же так, ведь мы регистрируем машины и водителей, следовательно, должны регистрировать и огнестрельное оружие. Но, господа, регистрация автомобилей и водителей проходит не на государственном уровне. Местные власти справляются с ней своими силами. Каждому штату должно быть позволено решать, исходя из интересов населения, какие шаги необходимо предпринять.
Сенатор Декстер не отходил от микрофона минут двадцать; в конце концов председатель — сегодня его обязанности исполнял сенатор Кемп — сообщил Декстеру, что время его истекло, и объявил сенатора Брукса. После небольшого вступления Брукс начал заранее заготовленную речь:
— …выступали с постоянным осуждением кровопролития на Ближнем Востоке, в Африке, Северной Ирландии, в Чили. Мы прекратили войну во Вьетнаме. Когда же мы сумеем покончить с кровопролитием в нашей собственной стране, которое происходит на наших улицах, в наших домах, каждый день, вот уже столько лет? — Брукс сделал паузу и поглядел на сенатора Харрисона из Южной Каролины — одного из основных противников законопроекта. — Неужели, чтобы начать действовать, мы должны дождаться еще одной национальной трагедии? Только после убийства Джона Кеннеди в сенате всерьез задумались над законопроектом о личном оружии, предложенным сенатором Томасом Доддом. Но он так и не принял силу закона. После волнений в Уоттсе, в августе 1965 года, когда преступники воспользовались купленным, а не ворованным оружием, сенат назначил слушания по поводу контроля над личным оружием. И снова впустую. Нужна была смерть Мартина Лютера Кинга, чтобы законодательный комитет наконец включил ограничение продажи личного оружия внутри страны дополнительным пунктом в законопроект по борьбе с преступностью. Законопроект был одобрен сенатом. После убийства Роберта Кеннеди уступила и нижняя палата. Наконец, после событий 1968 года, закон о контроле над личным оружием вступил в силу. Но, господа, у закона имелся существенный недостаток — он никак не ограничивал производство личного оружия внутри страны, так как в то время его на восемьдесят процентов ввозили из-за границы. В 1972 году, после того как из пистолета застрелили Джорджа Уоллеса, сенат решил наконец прикрыть эту лазейку. Но законопроект был погребен в Комитете нижней палаты. С тех пор прошло почти двадцать лет; в 1981 году был серьезно ранен президент Рейган — человек, покушавшийся на его жизнь, купил револьвер в магазине на вашингтонской улице. Итак, фактов более чем достаточно; мало того, каждые две минуты в Америке убивают или ранят из огнестрельного оружия по крайней мере одного человека, а у нас, представьте себе, по-прежнему нет закона, который мог бы защитить нас от произвола. Чего же мы ждем? Чтобы кто-нибудь вновь покусился на жизнь президента? — Он выдержал эффектную паузу. — Американский народ мечтает о законе, ограничивающем владение огнестрельным оружием, — уже десять лет об этом свидетельствуют многочисленные опросы населения. Почему мы допускаем, чтобы нами управляла Национальная стрелковая ассоциация, почему позволяем им навязывать нам свои взгляды, которые не стоят выеденного яйца? Что сталось с нашей непримиримостью к насилию?
