Вместе с тем, у них была причина быть сверхосторожными с Нжала, который был не менее скользким, чем промасленный поросенок во влажных джунглях. У них не было сомнений, что он использует Советы, чтобы заполучить власть, а потом, оставаясь с ними вполне дружелюбным, попытается постепенно уменьшить их влияние. Нжала не нужны кандалы на ногах, когда он наконец добьется наивысшей власти. В эту игру русские уже неоднократно играли и в большинстве случаев выигрывали, но на этот раз у них был тяжелый соперник, который был экспертом по игре в разнообразные игры, преимущественно грязные.
Николай Николаевич сказал, что он отчитается перед Политбюро, и если все пройдет гладко, то команда русских военных специалистов навестит Нжала, когда тот вернется в Африку, чтобы обсудить его нужды и дать ему несколько советов.
После еще нескольких рюмок водки, фарисейских клятв в вечной дружбе, братской любви и полном доверии, русский уехал, а Нжала и Артур спустились в холл отеля на ужин, второй раз за все время пребывания в отеле. Их сопровождало с полдюжины агентов Особого отдела, которые расселись за соседними столами. Еще двое сели у двери.
У Нжала был с собой дешевый кожаный портфель, вроде тех, с какими ходят большинство начинающих бизнесменов.
Трое молодых людей с оливкового цвета кожей – они могли быть испанцами, кубинцами или арабами или даже итальянцами – вошли в отель, улыбаясь и разговаривая. Они были похожи на студентов. У каждого под мышкой были книги. У одного был портфель, точно такой же, как у Президента. Агенты Особого отдела попросили его открыть кейс. В нем был конверт, надписанный по-арабски. В конверте лежал браслет в форме цепочки из сцепленных рук, искусно сделанный из тяжелого золота.
– У моего брата день рождения, двадцать один год, – объяснил, улыбаясь, молодой человек.
Троица села за стол рядом с Нжала, но он их узнал и пригласил сесть за свой стол. Они ели, разговаривали и смеялись. Где-то через полчаса они ушли.
Вернувшись в пентхаус, Нжала открыл портфель и обнаружил, что взял тот, в котором был золотой браслет.
Он отдал конверт Артуру.
– Ты читаешь по-арабски. Что тут написано?
– Для нашего возлюбленного брата и покровителя, который сделал многое возможным, и да хранит его Аллах. Пусть его тень никогда не станет короче.
– Что же, – сказал Нжала, улыбаясь своей большой белозубой улыбкой, – должно быть, у меня сегодня счастливый день.
Это была красивая безделушка, а Нжала, как настоящий дикарь, обожал побрякушки. Он надел браслет на правое запястье и следующие несколько дней все время теребил его и восхищался им.
Понаблюдав часа три за шахматными баталиями, совершенно забывшись в анализе пожертвованной королевской пешки в австрийском гамбите против Пирка, Эббот вышел из отеля "Вест Сентер", поймал такси и поехал домой.
Элис обняла его и прижала к себе. Это было не просто автоматическое приветствие, это была потребность в контакте. Прикоснуться к нему, почувствовать его тело рядом со своим. Живое и теплое, оно утешало и обнадеживало ее, как весеннее солнце.
– Тебя долго не было, я уже начала волноваться.
Она внимательно на него посмотрела:
– С тобой все в порядке?
– Все нормально.
– Что-то случилось?
– Нет. Все к лучшему в этом лучшем из миров.
Он сказал это с такой горечью в голосе, что ей захотелось продолжать расспрашивать, но она решила этого не делать. Что-то в его манере заставило ее передумать.
– Я как раз собиралась ужинать.
– Давай пойдем в ресторан.
– В какой?
– В какой тебе хочется.
– Я знаю – пойдем чуда, куда ходили раньше. Этот итальянский ресторанчик на Кенсингтон Черч-стрит. Помнишь? И давай сядем наверху, в углу у окна. Как той ночью... последний раз, когда мы были там.
Он рассеянно кивнул.
– Конечно.
– Я закажу столик. На сколько? На девять?
– Десять.
– Это немного поздновато.
Он не ответил.
Она засомневалась.
– Ты в порядке?
– Все отлично. У тебя есть что-нибудь выпить?
– Только немного дешевого вина.
– Сойдет.
В течение следующего часа она пыталась его разговорить, спросила, нравится ли ему ее новое платье, он сказал "да" и продолжал сидеть, тихо уставившись в окно и потягивая красное вино.
Немногим раньше девяти он заказал такси.
– Но ведь до ресторана всего несколько минут езды.
– Мы не едем в ресторан. Пока.
Они сели в такси и объехали вокруг Гайд Парка в сгущающейся темноте. Эббот велел водителю остановиться возле Мраморной Арки и вышел, оставив Элис в такси. Он прошел по Парк Лэйн и оказался возле отеля Нжала. Он нашел место, откуда отлично просматривался парадный вход в отель, и стал ждать.
Через некоторое время к отелю подъехал черный даймлер-бенц в сопровождении двух полицейских машин и эскорта из мотоциклистов. Нжала и Артур в окружении агентов Особого отдела, среди которых были Шеппард и Клиффорд, вышли из отеля и сели в лимузин.
Нжала улыбался, смеялся, разговаривал, и вообще, казалось, пребывал в отличном расположении духа. Эббот увидел его только мельком. Ни о каком разумном выстреле, даже если бы у него была винтовка, и речи быть не могло – он бы точно убил или ранил кого-нибудь из окружающих.
Полицейские в форме перекрыли движение, и черный даймлер с эскортом уехали.
– До свидания, – мягко сказал Эббот. – Удачной охоты.
После этого он вернулся в такси, которое доставило их к ресторану на Кенсингтон Черч-стрит. Всю дорогу Элис держала его за руку.
Они обменялись рукопожатиями с Витторио и сели наверху за круглым столиком у окна. Сначала Эббот был немного рассеян, но после нескольких бокалов заказанного им кьянти он понемногу расслабился и даже стал чувственно-игриво посматривать на Элис.
Она не была красавицей, но каким-то неуловимым чувством ощущала себя красивой, или почти красивой, возможно оттого, что она знала, что Эббот смотрит на нее и ему нравится то, что он видит. Ее длинные волосы блестели в неярком приглушенном свете, а новое платье и вправду необычайно ей шло, подчеркивая нежные изгибы шеи, плеч и груди. Даже косоглазие нисколько не умаляло мягкости и ясности ее глаз, когда она поднимала их. По крайней мере, так казалось Эбботу. Он недоумевал, как он мог считать ее простушкой. Разумеется, свет и вино сыграли свою роль.
Многим мужчинам женщины нужны только для секса и развлечений или для удобства, а как люди они их не интересуют.
Эббот же, напротив, любил женщин за все те неприятности, которые они приносят. Не исключено, что это было лежащее в основе всего сострадание к женщинам, которое немедленно улавливалось этим безошибочным радаром, имеющимся в каждой из них.
Во время ужина Элис все время слегка прикасалась к нему, когда была такая возможность; передавая соль или жестикулируя, она касалась его пальцев, улыбаясь или желая привлечь его внимание, она касалась его руки, касалась его плеча, снимая воображаемую соринку с его пиджака. И, в конце концов, когда они закончили есть, она, наклонившись через стол, взяла его руку.
Ричард совсем расслабился. Сначала он решил, что это вино, впрочем, поначалу это оно и было. Но потом это была уже Она, Женщина, ее присутствие, ее жесты, движения ее рук, то, как она приглаживала волосы, расправляла на груди платье, ее серьезность, ее застенчивость, вызванная косоглазием, а более всего, ее женственность, которая, казалось, мягко и ненавязчиво заполнила все вокруг, пропитав даже воздух своим присутствием.
* * *
К этому времени Нжала и Артур в сопровождении Шеппарда и вновь воинственно настроенного Клиффорда, взлетев с лондонского вертолетного аэродрома, благополучно долетели до Лейфилд Холла.
Нжала ненавидел летать, особенно ночью. Но еще больше он ненавидел вертолеты, которые считал шумными, хрупкими и ненадежными. Во время полета через черный мрак ночи и смерти, как ему это представлялось, он, засунув руку под рубашку, перебирал пальцами свои бусы вуду и отчаянно потел. Он смеялся и шутил, пытаясь скрыть свои страхи, но Артур прекрасно о них знал и улыбался про себя. Ему нравилось, когда Президент страдал, ведь это случалось так редко.
Вертолет плавно приземлился на лужайку позади Лейфилд Холла, освещенную ярким светом прожекторов, и попали в кольцо вооруженных людей с собаками.
Лейфилд Холл, мрачный викторианский особняк снаружи, внутри был исключительно комфортабелен и, как сказал бы риэлтор – великолепно отделан и устроен. Нжала особенно приятно удивило наличие центрального отопления и отсутствие сквозняков.
– Потрясающе, – сказал он Артуру. – Потрясающе. Англичане всегда были довольно примитивны в этом отношении. Должно быть, все это результат развития международного туризма. Культурный обмен. Рыба с жареной картошкой в Венеции, двойные стеклопакеты в Питерсфилде. Неудивительно, что они завоевали три четверти мира. Время рыбы и жареной картошки никогда не пройдет. Удивительно. Ты меня понимаешь, Артур?
