К четырем часам Джонсон вернулся в центр Стюарта. Войдя в комнату Холленд, увидел маленький телевизор и стоящий на кофейном столике кассетный видеомагнитофон.
— А где Клара?
— Пошла кое-что купить. Привезли пленку?
Джонсон протянул ей пакет. Он понимал ее состояние. Холленд замкнулась в себе. С ним тоже такое случалось, поэтому он не задавал никаких вопросов.
Холленд вставила кассету в магнитофон и села, скрестив ноги, на коврик. Камера подергивалась, панорамируя группу стоявших у могилы. Сперва шли крупным планом члены семьи: братья и сестры, вдова, Синтия Палмер, поистине царственная в черном одеянии и жемчугах, ветер добирался до ее по-французски заплетенной косы.
Появился Пастор с несколько пухлыми щеками — от театральных латексных подкладок, догадалась Холленд, с аккуратной, скрывающей очертания челюсти бородкой. К сожалению, в темных очках. Холленд смогла бы понять кое-что по его глазам.
Холленд просмотрела пленку трижды. Пастор появлялся всего на шесть минут — она рассчитывала на большее.
Затем, перемотав пленку, Холленд стала смотреть ту часть, где он стоял позади Синтии Палмер. Просмотрев с полдюжины раз, свела время просмотра к шестнадцати секундам. Через несколько минут потянулась за увеличенными отпечатками, медленно перебрала их, роняя по правую сторону от себя. Лишь один положила слева.
Она нашла этот кадр на пленке и нажала «стоп».
— Пастор интересовался не мной, — сказала она Джонсону. — Возможно, мы с Норменом вызвали у него любопытство. Может, он даже понял, чем занимается Нормен, и про себя посмеялся. Но внимание обращено сюда.
Холленд постучала ногтем по экрану. Синтия Палмер сидела, полуобернувшись влево, ее красивые, длинные ноги были полностью открыты, подол юбки находился выше, чем следовало. Губы изгибались в застенчиво-похотливой улыбке.
Слева стоял Пастор, бесцеремонно глядя на нее и одобрительно улыбаясь.
— Сегодня четвертое апреля, — сказала Холленд. — Вечером состоится ежегодный бал Красного Креста. Уэстборн бывал там всегда. Так говорится в досье. Не пропустил ни одного раза. Думаю, вдова его не настолько убита горем, чтобы не приехать. Состоится бал в отеле «Омни Шорхем».
Джонсон набирал номер телефона, когда вошла Клара. Через одну ее руку было переброшено потрясающее черное вечернее платье; в другой она держала туфли и сумочку в тон ему.
* * *
Глава охраны «Омни», Барклай Холлидей, подтвердил Джонсону, что вечером состоится благотворительный бал. Но, когда Джонсон попросил список гостей, заупрямился. Не захотел давать по телефону этих сведений незнакомому человеку.
Джонсон дипломатично уговорил его подождать, после чего позвонил начальнику полицейского участка, на территории которого был расположен отель. Начальник когда-то работал вместе с Джонсоном и согласился переговорить с Холлидеем.
Через пять минут Клара вернулась с факсом списка гостей. Джонсон, все еще продолжавший беседу, поблагодарил Холлидея и передал список Холленд.
— Фамилия Палмер здесь есть, — сказала она. — Спросите, знает ли он что-нибудь о ее личных мерах безопасности.
Холлидей знал. Люди из списка "А", среди которых, разумеется, была и Синтия Палмер, имели собственный эскорт. На этот вечер она взяла шофера из службы безопасности Булдера.
Джонсон знал эту организацию. Главой ее являлся бывший помощник директора ФБР. Его сотрудники занимались слежкой и промышленным шпионажем, но он располагал и небольшой группой бывших полицейских, осуществлявших личную охрану. Рекламировалась организация только устно. С рок-звездами, дельцами шоу-бизнеса или беглыми зарубежными политиканами Булдер дела не имел.
Джонсон заверил Холлидея, что у секретной службы нет причин опасаться за кого-то из приглашенных; интерес к Синтии Палмер вызван тем, что убийца ее мужа до сих пор не схвачен. Говорил все это Джонсон усталым голосом, понятным Холлидею: начальство заставляет нянчиться с важной персоной.
Джонсон быстро свернул разговор, сказав, что пришлет агента, просто для видимости. Фамилия ее Бомонт. Приехав, она представится. Потом Холл идей сможет просто забыть о ней.
— Думаете, поверил? — спросила Холленд, когда Джонсон положил трубку.
Он пожал плечами:
— Я польстил ему. Вреда не будет, если он слегка насторожится, немного подтянет своих людей.
— Но вы не думаете, что Пастор там появится?
Джонсон покачал головой:
— Если ты права — если Пастор интересуется Палмер, — то только тем, что ей может быть известно. Мертвая она ему не нужна. — И пристально поглядел на Холленд: — Думаешь, вдова разговорится?
— Я слышала, ее называют ледяной королевой. Но, надеюсь, мне удастся добиться большего, чем мужчине.
— Мы будем в фургоне, снаружи.
— Дело может не закончиться в отеле. Не исключено, что я поеду с ней домой. Все будет зависеть от нее.
Джонсон покачал головой:
— До известного предела. Ты пойдешь с микрофоном. Если я обнаружу, что он удаляется, то задержу вас обеих. — И поглядел на элегантное платье простого покроя ценой примерно в тысячу долларов, не считая туфель и сумочки: — Примерь.
Честер Роулинс прослужил в чикагской полиции двадцать один год, десять лет занимался транспортировкой оружия, последние два года был одним из телохранителей мэра. Поэтому его охотно приняли в организацию Булдера.
Одежду Роулинс шил на заказ. Держался весело, уверенно, что ободряло клиентов. Этому способствовало и внушительное телосложение. После того, как в течение нескольких лет он первым вламывался к убийцам, Роулинс считал свое нынешнее занятие — наблюдать за маленькими смуглыми людьми в развевающихся одеждах — плевым делом. В него вносили разнообразие замечательные задания вроде нынешнего.
Роулинс въехал на лимузине во двор и затормозил в пятнадцати футах от машины, из которой выходили люди. Он водил автомобиль очень аккуратно. В результате трехнедельной тренировки на гоночном треке, который арендовало в Аризоне ФБР, он мог маневрировать «линкольном», как спортивной двухместкой.
Проверив боковые зеркала, Роулинс стал смотреть в зеркало заднего обзора. Он никогда еще не сопровождал Синтию Палмер и жалел бедняг, которые возили ее постоянно. Она предавалась в машине развлечениям с любовниками.
Палмер спустилась из квартиры в пентхаусе[4] с опозданием. Роулинс особо не думал об этом, пока она, шмыгнув в машину, не бросила резким тоном: «Гони побыстрей, черт побери!» Его, доброго лютеранина, это покоробило.
По пути к отелю Палмер беспрестанно придиралась. Он слишком медленно едет; выбрал не тот маршрут, вот и застряли в пробке; отопление греет слишком сильно — сзади прямо-таки сауна.
Роулинс пытался умиротворить ее, но безуспешно. В конце концов она принялась болтать по телефону с какой-то Бетси. Он обрадовался возможности поднять стекло, отделяющее водителя от салона.
Никто не предупреждал его о несносности Палмер. Диспетчер сказал только, что она давняя клиентка, и подчеркнул, что гибель Уэстборна изменила ее статус. Секретная служба и ФБР заявили, что это убийство не было политическим. Личная месть также исключалась. Но никто не говорил — об этом лишь шептались, — что убийцей мог быть маньяк. Диспетчер получил из вторых рук сведения о состоянии, в котором были обнаружены трупы.
— Тот, кто прикончил Уэстборна и его девчонку, отдает предпочтение ножу, — говорил он, инструктируя Роулинса. — Если это псих, то вряд ли он станет за ней охотиться. Те, кто убивает ради удовольствия, не преследуют семьи, а кончают с ними на месте.
ФБР уверено, что никакой опасности Палмер не грозит. И она не просила усилить охрану. Думаю, ее можно понять.
Тебе я скажу вот что: будь начеку, никого не подпускай близко, если не будешь уверен, что она его знает. Охранники отеля получили соответствующие указания, к тому же там будет и полиция, поэтому как только она войдет в здание, то окажется в безопасности. Собственно говоря, она не хочет никакого телохранителя на балу.
Последнее замечание не особенно понравилось Роулинсу. Теперь же он радовался, что избавлен от обязанности сопровождать ее. Она превратила бы его в мальчика на побегушках.
Роулинс прибавил газу и въехал в главные ворота «Омни». Быстро вылез, посмотрел, как швейцар, смешно выглядевший в форме английского лейб-гвардейца, тянется к ручке задней дверцы. Синтия Палмер спустила на землю ноги — это самое красивое, что в ней есть, подумал Роулинс, — бросила на каждого двух-секундный взгляд и вылезла.
— Вернусь через два с половиной часа. Я пунктуальна.
Слова ее прозвучали, будто угроза.
Роулинс ответил что-то неразборчивое. Снова сел в «линкольн» и повел автомобиль на стоянку, заполненную лимузинами особо важных персон. Одетые в пальто шоферы, собравшись кучкой, курили.
