— Секретная служба, миссис Вулворт. Можно вас на минутку? Спасибо.
Говорила Холленд любезно, но твердо, поглядывая одним глазом на дверь комнаты.
«Не спеши, Синтия», — мысленно взмолилась она.
Холленд знала, что на людей вроде Марджори Вулворт, на старую вашингтонскую свору, подобные документы не производят впечатления. В кругах, где они вращаются, охрана всегда находится на периферии. И продолжала негромко:
— Никаких причин для беспокойства, миссис Вулворт. Думаю, вы можете понять, что миссис Уэстборн уделяется особое внимание...
— Конечно, могу. Если бы вы выполняли свою работу добросовестно, оно бы, смотришь, и не потребовалось!
Холленд постаралась не реагировать на шпильку.
— Миссис Уэстборн сообщила нам, что намеревается поехать отсюда еще в одно место. Там произошло осложнение, и мне необходимо сообщить ей об этом. Буду очень благодарна, если вы предоставите нам возможность побыть несколько минут наедине. Вероятно, миссис Уэстборн захочет позвонить по телефону.
Собеседница Холленд заколебалась. В комнате находилась богатая жертвовательница, но чек, видимо, уже был выписан. Если Палмер отвлекут другим разговором, не потребуется тратить время на изъявление благодарности. Можно будет отправиться на поиски новой жертвы.
— Полагаю, это вполне допустимо, — сказала Вулворт. — Вы понимаете, комната нужна мне...
— Миссис Уэстборн тоже наверняка понимает, и я попрошу вас, миссис Вулворт, не говорить...
— Оставьте! Вы считаете нас всех идиотами. Надеюсь, десяти минут хватит.
С этими словами внушительная Марджори отправилась за новой добычей.
Холленд быстро пошла к двери. Войдя, она заперла ее. Синтия Палмер прикурила сигарету и подняла голову:
— Привет. Вас прислала Марджи?
Тон ее был скучающим, вид равнодушным. Она помахала заполненным чеком:
— Все сделано.
Холленд протянула удостоверение и разглядела легкую морщинку на лбу Синтии.
— Я, кажется, знаю вас? — неторопливо произнесла Палмер, небрежно уронив чек на ковер.
Холленд не отвела взгляда:
— Я охраняла вашего мужа в ту ночь, когда его убили.
В глазах Синтии промелькнула искра узнавания. На миг Холленд показалось, что эта женщина ударит ее. Но ярость той сразу же угасла.
— Да... Я видела вашу фотографию на телеэкране. — Палмер смотрела на Тайло, будто хозяйка дома моделей на манекенщицу. — Вы немного похудели.
— Надо полагать, — сдержанно ответила Холленд.
— Что вы здесь делаете?
Холленд воспользовалась благоприятной возможностью.
— Миссис Вулворт сказала мне, где найти вас. И была столь любезна, что позволила поговорить с вами без помех.
— Наверняка потому, что не знала, кто вы такая. — Палмер загасила сигарету и зажгла другую. — А теперь скажите, что все это значит, черт возьми.
Холленд могла только изложить ей вкратце правду с примесью лжи в надежде, что этого окажется достаточно.
— Наше расследование показало, что ваш супруг в бытность сенатором делал подробные записи — их можно назвать политическим дневником. Он состоит из двух частей. Одна у нас. Нам нужно отыскать вторую.
Лицо Палмер еще миг оставалось холодным, затем на нем отразились гнев, удивление, боль.
— Политический дневник? О чем вы, собственно, говорите?
Холленд пошла в атаку:
— Записи в первой части дневника носят весьма разоблачающий характер. Мы решили, что кое-кто из упомянутых там людей мог пойти на крайние меры с целью завладеть этими сведениями.
Палмер глубоко затянулась сигаретой, потом запрокинула голову. Вместе с дымом из ее горла вырвался не то легкий стон, не то сухой смешок.
— Да, дневники... До чего... до чего безобидное название. Я говорила этому сукину сыну, они представляют собой смертельную угрозу. Говорила!
Отлично. Теперь нужно быть поосторожнее.
— В нашем распоряжении имеются фамилии, миссис Уэстборн. Множество. Однако там есть ссылки на вторую часть дневника, другую дискету. Вы не...
— Я говорила ему! — негромко повторила Палмер. Казалось, Холленд она не слышала. — Что рано или поздно он столкнется с кем-нибудь, кто не станет мириться с этой мерзостью и свернет ему башку. Но Чарли всегда все знал лучше.
Холленд тут же переменила тактику:
— Миссис Уэстборн, ваш супруг обладал большим влиянием. Он не нуждался в сведениях подобного рода...
— Хотите сказать, в этой грязи.
— Он сделал политическую карьеру, — продолжала Холленд, вслепую подбирая ключ к измученной душе Синтии Палмер.
Та покачала головой:
— Вы располагаете его записями, но так ничего не поняли? Господи, там же все ясно!
— У вашего супруга были... более высокие политические устремления?
— Отлично, мисс Бомонт. А с этими устремлениями связаны особые, весьма кусающиеся запросы.
— Деньги?
— Трудно поверить, хм-м-м? — Палмер загасила сигарету в стеклянной пепельнице, осыпав искрами антикварный стол. — Все думали: «У этого зверски красивого, породистого бабника есть не только свои деньги, но и богатая жена. Очень богатая. Способная помочь ему израсходовать на предвыборную кампанию больше, чем любой соперник».
Но Чарли не хватало собственных денег, чтобы оплатить путь в Белый дом. Он нуждался в моих. И знал, что никогда их не получит!
Холленд подогрела ярость Синтии.
— Дневники заменяли ему то, в чем вы отказывали, — торопливо сказала она. — Он использовал шантаж вместо денег.
— Ничего привлекательнее Овального кабинета для Чарли не существовало. Иногда по рассеянному выражению его лица я догадывалась, что мысленно он уже там, за столом, и отдает распоряжения, как вести дела на планете.
Господи!
Неожиданная мысль прожгла сознание Холленд:
Она его ненавидела. Знала, что он ей изменяет. Знала, что в коттедже будет та девушка и он пойдет туда, позаботится, чтобы никто не нарушил их уединения...
Но вместе с тем она боялась...
Холленд вгляделась в лицо Синтии Палмер и увидела в нем то, что так много значило для всех женщин в секретной службе.
— Вы боялись его, правда? — мягко заговорила она. — Знали, что он бабник. И заявили, что денег он от вас не получит. Наказывали его таким образом... — Холленд сделала паузу. — И он сводил с вами счеты. Другими женщинами, унижениями дело не кончалось. Он еще и...
По красивым щекам Палмер скатились две крупные слезы. Она повернулась, сняла бретельку вечернего платья с плеча, и правая сторона тела оголилась чуть ли не до поясницы.
Три синяка были старыми. Свежий, размером с устрицу, приобрел зеленовато-желтый оттенок. На двух ребрах виднелись красноречивые выпуклости. Срослись переломы как нельзя лучше.
— Что же это? — прошептала Холленд.
Синтия вновь натянула бретельку на плечо.
— Когда я выходила за него, знала, что он драчун и лгун, — сухо сказала она. На губах ее заиграло подобие улыбки. — В каком же свете это меня представляет, хм-м-м? — И после недолгого колебания заговорила снова: — Я знала, что он творил с людьми. Чарли хвастался этим. Сидел перед камином, потягивая коньяк, и со смехом говорил, что распнет Боба или Гарри, если они не перейдут на его сторону. Любил твердить, что впервые в истории должность президента не будет куплена. И даже не завоевана в соперничестве. Ему поднесут ее на тарелочке и спросят, не желает ли он еще чего-нибудь... — Синтия провела пальцами по ребрам. — В конце концов я позволила ему увлечь и себя. Так как видела, что никто не в силах его остановить. Да по-моему, черт возьми, никто и не хотел. Все так долго жили под его угрозами, что сочли: когда он в конце концов станет президентом, они смогут вздохнуть посвободнее.
— Как же так? — снова спросила Холленд.
— Я тоже хотела этого, — прошептала Синтия. — После всего, что вынесла, все равно хотела стать супругой президента. Первой леди... Первой жертвой. Он устроил так, что я не могла отказаться от этого желания, я столько перенесла, я в конце концов заслужила!
Холленд хотелось подойти к ней, обнять ее, дать выплакаться. Но делать этого было нельзя.
— Миссис Уэстборн, вы знаете, где вторая дискета? У вас дома?
Палмер хотела ответить. Холленд видела, как ее дрожащие губы шевелятся, как желание сказать наконец правду просвечивает сквозь вуаль никому не ведомого горя. Она сказала бы все, но тут кто-то сердито задергал дверную ручку сильной рукой. По дереву застучали костяшки пальцев, затем послышался глубокий бас, более возмущенный, чем обеспокоенный:
— Синтия, что с тобой? Это Лоуренс. Синтия...
— Миссис Уэстборн...
Глаза Палмер раскрылись так широко, что Холленд увидела их белки. Возникшая между ними близость раскололась, будто плавучая льдина.
