Ознакомительная версия.
— Дик, говорите, я слушаю вас! — подбодрил его Саливан.
— Сэр, я полагаю, что и Крым в этом плане может оказаться весьма интересен.
— Каким образом?! — снова оживился Саливан.
— Под Ялтой есть несколько военных санаториев русских, в них отдыхает немало ракетчиков. Это, как правило, не «окопные офицеры», а крупные «шишки» из центральных штабов. Кроме того…
— И длинноногие ракетчицы тоже. Так что будет где разгуляться нашему холостяку Дику! — хмыкнул Берд и подмигнул Джоан Грей.
Она фыркнула и отвернулась к окну. Динар покраснел, но сдержался и продолжил:
— Кроме того, не стоит сбрасывать со счета военно-морскую базу в Севастополе. Там тоже можно поискать подходы к ракетным секретам.
— Отлично, Дик! Молодец! — похвалил Саливан и, пробежавшись взглядом по подчиненным, спросил: — Какие еще есть мнения?
— Какие могут быть еще мнения, кроме твоего, — буркнул Ковальчук.
— Все уже сказано! Пора за дело браться! — поспешил смягчить его резкость Перси.
— Совершенно верно! — согласился Саливан и не удержался от короткой речи: — Господа! Я вам благодарен за активную и плодотворную работу. У меня нет ни малейших сомнений в том, что общими усилиями нам удастся решить эту ответственную задачу директора. И последнее: вас, Николос, и вас, Роберт, попрошу обобщить все сказанное и послезавтра — нет, завтра представить мне аналитическую справку для доклада в Лэнгли.
— Есть, сэр! — в один голос ответили они.
— За работу, господа! — завершил совещание Саливан.
Первым, как ошпаренный, за дверь вылетел Ковальчук, вслед за ним на выход дружно потянулись остальные. Перси, возвратившись в кабинет, открыл сейф, выложил на стол последние донесения агентов, справки, составленные по результатам недавних бесед с политиками, и приготовился засесть за докладную, но не успел. В дверях появился мрачный как грозовая туча Генри. Трепка у Саливана задела его за живое. Он тяжело опустился на стул, жалобно скрипнувший под тяжестью трехсот фунтов, и сквозь зубы процедил.
— Все, Марк, с меня хватит подтирать сопли идиотам и ничтожествам! Я уже сыт по горло! Все, к черту эту службу!
— Генри, ну перестань! Не заводись по пустякам? — пытался успокоить его Перси.
— И это ты называешь пустяком?!.. Я завербовал русского майора… И меня как щенка мордой в дерьмо!.. Я… Я ему… — Ковальчук задыхался от душившего его гнева.
Перси с сочувствием смотрел на друга, но так и не дождавшись, когда он спустит пар, полез в сейф, вытащил бутылку виски, разлил по рюмкам и предложил:
— Давай выпьем!
Ковальчук тупо уставился на стол, бутылку и затем, сграбастав лапищей рюмку, одним махом опрокинул и просипел:
— На-а-ливай!
Виски снова забулькало в бутылке. Поморщившись, Перси присоединился к Ковальчуку и выпил. За второй рюмкой последовала третья. Они пили до тех пор, пока бутылка не опустела. В тот вечер ему не удалось написать ни строчки, и пришлось выслушивать пьяные излияния Генри. А он уже не мог остановиться и порывался разобраться с Саливаном. Перси стоило немалых сил удержать его в кабинете, а потом едва хватило терпения дождаться, когда опустеет посольство. Взвалив на плечи поплывшего Ковальчука, он протащил его по безлюдным коридорам к запасному выходу.
Мороз и ветер слегка протрезвили Генри, и он снова принялся костерить Саливана. Перси с трудом запихнул его на заднее сиденье, сел за руль «Понтиака», и когда подъехал к воротам, то за его спиной уже раздался громкий храп. Тяжелые вздохи и переливы свиста, вырывавшиеся из необъятной груди Ковальчука, звучали до самого посольского дома. Здесь Перси опять пришлось изрядно попотеть, чтобы дотащить триста фунтов горы мышц до двери и затем уложить в кровать. После такого марафона, мокрый, как мышь, он возвратился к машине с одной мыслью — поскорее добраться домой и забраться под душ.
Не обращая внимания на знаки, Перси давил ногою на педаль газа и через пятнадцать минут был у подъезда своего дома. Поставив машину в гараж, поднялся в квартиру, на ходу стащил куртку и, швырнув на диван, поспешил в ванную. Пальцы ожег стылый холод металла, и через мгновение трубы отозвались издевательским свистом — произошла очередная поломка водопровода. Прокляв в душе ремонтников, он возвратился в гостиную, закутался в теплый халат, прилег на диван, включил телевизор и осовевшим взглядом уставился в экран. Там на все лады краснобайствовали опостылевшие за два месяца избирательной кампании украинские политики. Перси в сердцах хлопнул по кнопке пульта, прошлепал в спальню и, не снимая халата, нырнул в холодную, будто сугроб, постель.
«Сволочи, все в сторону России поглядывают! Решили выморозить, как тараканов!» — последнее, что промелькнуло в меркнущем сознании Перси.
Третью ночь подряд ему снился один и тот же, похожий на горячечный бред, сон.
Это была Москва! На это счет у него не возникало сомнений. Он узнал гигантскую арку моста, нависшую над закованной в гранитные берега рекой. Монументальную колоннаду Центрального парка культуры и отдыха. Напротив среди буйной зелени бетонно-стеклянной громадой высился Центральный дом художника. Там, в парке, в укромном месте ему предстояло забрать из тайника донесение агента.
Стараясь не шуршать опавшими листьями, он крался по центральной аллее и не узнавал парка. С первой минуты его не покидало ощущение того, что он находится в каменно-бронзовом паноптикуме. На входе ему встретился гранитный Маркс. Вождь мирового пролетариата снисходительно поглядывал на него с высоты своего роста.
Перси невольно замедлил шаг и в следующее мгновение похолодел от ужаса. С левой стороны на него надвигалась ватага, отощавших до скелетообразного состояния несчастных жертв сталинского ГУЛАГа. Сам вождь тоже не остался в стороне от облавы. В развевающейся на ветру розово-гранитной шинели он гигантскими прыжками несся ему наперерез, отсекая от выхода. Перси заметался, но отступать было некуда. На другом выходе из парка его поджидали здоровенный стальной детина с кувалдой в руках и разбитная бронзовая бабенка с остро отточенным серпом. Западня вот-вот должна была захлопнуться, ему ничего другого не оставалось, как только искать спасения в густом кустарнике.
Он нырнул в заросли сирени и, не чувствуя боли от хлеставших по лицу веток, понесся вперед, пока с маху не ткнулся головой между бронзовых колен Ленина. Ильич довольно заурчал и, осклабившись в плотоядной ухмылке, повелительно махнул рукой. Крона гигантской липы задрожала, и среди листьев возникла измазанная черной краской рожа с козлиной бородкой и пенсне на хищно раздувшемся носе.
Сладострастно облизнувшись, Яков Свердлов просунул свою бронзовую лапищу сквозь ветви, и ее узловатые пальцы потянулись к штанам Перси. Он ощутил леденящий холод на своих ягодицах, пронзительно взвизгнул, вьюном выскользнул из колен Ильич и бросился искать спасения у юных пионеров, зажавших в темном углу целомудренную каменную даму с веслом.
А там Перси поджидала засада. Как из-под земли, возникли три чекиста с маузерами. Потрескивая каменными кожанками, они пытались взять его в кольцо и теснили к болоту. Взметнув болотную тину на мирно ворковавших на бережку пруда деревянных Бабу-ягу и Кощея Бессмертного, он окунулся в вонючую жижу.
Страх придал силы. В отчаянном рывке Перси вырвался из трясины и в изнеможении распластался на траве. Рев и дикие вопли, звучавшие в ушах, стихли, и в наступившей тишине его, обостренный близкой опасностью, слух уловил странный звук. Он приоткрыл глаза и содрогнулся от омерзения. Перед ним, расплывшись по бетонной кувшинке, квакала покрытая слизью бронзовая лягушка, у ее лап валялось яйцо. Проклятое яйцо! Оно с потрохами выдавало его российской контрразведке. Это была чистая подстава! Мерзавец-агент оставил в нем свое шпионское донесение! Западня захлопнулась! Неподвластная воле сила влекла Перси к тайнику, и, когда пальцы коснулись яйца, над головой раздался леденящий кровь скрежет — сам Железный Феликс тянулся к нему своей бронзовой рукой. Это был полный провал… И в следующее мгновение Перси окаменел.
Каменно-бронзовый паноптикум в парке Центрального дома художника пополнился еще одним заурядным экспонатом-шпионом.
Глава вторая
Метатель в коричневом пальто
Ночной кошмар в парке Центрального дома художника для Марка Перси оказался лишь дурным сном. Утро началось с уже ставшего привычным гула автомобильных моторов. Под окнами посольского дома, где он занимал двухкомнатную квартиру, ровно в половине восьмого появилась колонна автобусов, увешанная оранжевыми флагами. Это новая смена направлялась менять «околевших» за ночь на лютом морозе в летних немецких и польских палатках «бойцов оранжевой революции».
Ознакомительная версия.
