службы безопасности.
— Маканин. Павел Петрович.
И все! Более ни слова. Судя по всему, мужик был из «бывших», по каким-то причинам раньше положенного срока ушел в отставку, знал себе, любимому, цену, как знал цену и тем офицерам ФСБ, которых посылают «на труп».
Стогов только усмехнулся на это, да еще подумал было, не закрутить ли «господина секьюрити» по спирали, дабы впредь знал свое место на коврике, однако, вовремя вспомнив старую, как мир, истину о том дерьме, которое не будет вонять, если его не трогать, молча кивнул головой и прошел к стайке негромко беседующих мужиков, от которых тут же отделился Семен Головко, следователь Московской городской прокуратуры, с которым Стогову уже приходилось встречаться раньше.
— Андрей? Привет! — расцвел в улыбке Головко. — Вот уж не думал встретить тебя здесь. Кстати, майора еще не присвоили? А то бы и обмыть можно было.
Стогов на это только руками развел. Мол, не обессудь, братэлло, в капитанах ходим.
— Жаль! — вздохнул Головко. — А то у меня после воскресного уик-энда голова… как дивизионный котел. Что-то кипит и булькает, а что именно — не понять, сплошной пар да туман.
— Так опохмелился бы, — подал мудрый совет Стогов.
Голубые глаза следователя наполнились невыразимой собачьей тоской.
— Не могу в одинаре. К тому же этот трупак…
И он безнадежно махнул рукой в сторону открытой двери, которая вела в спальню. Издал обреченный вздох и, видимо, окончательно решив не начинать новую рабочую неделю с утренней опохмелки, которая, как известно, еще никого до добра не довела, тусклым голосом поинтересовался:
— Ты уже в курсе, что за жмурик подпортил мне этот день?
— Весьма приблизительно.
— В таком случае даю вводные. Державин Игорь Мстиславович, шестьдесят пять лет. Прибыл в Москву вечером в субботу нью-йоркским рейсом. Сразу же поселился в этой гостинице и…
И Головко развел руками. Мол, хоть человек и царь природы, а от судьбы все равно никуда не уйдешь.
Стогов удивленно цокнул языком:
— Игорь Мстиславович… Подобное сочетание даже в России не часто встретишь, а тут вдруг — американец. Круто!
— Так это он всего лишь тридцать лет как американцем стал, — внес поправку Головко. — Эмигрировал из Советского Союза в семьдесят шестом.
— И помирать, выходит, в Россию прилетел? — не удержался, чтобы не съязвить Стогов.
— Ну, насчет «помирать в России» это еще бабушка надвое сказала, а вот насчет всего остального…
— Что-то не так? — насторожился Стогов.
— Будем посмотреть, как говаривали когда-то мои учителя. Однако предварительный диагноз — острая сердечная недостаточность, и как результат — внезапная остановка сердца.
Диагноз привычный и довольно распространенный. А если учесть к тому же, что бывший советский гражданин Державин далеко не мальчик и, видимо, не спортсмен с хорошо тренированным сердцем, к тому же человек совершил столь длительный перелет, что тоже не прибавляет здоровья… Короче, истосковался мужик по брошенной когда-то родине, прилетел в раскрасавицу-Москву, встретился на радостях с друзьями, а сердечко, поди, уже пошаливало…
И все-таки как бы вскользь брошенные слова следователя не могли не насторожить.
— И все-таки?.. Что, просматривается какой-то криминал?
— Да как тебе сказать… — пожал плечами Головко. — Смерть как смерть, лучшей для человека не придумать, и в то же время… В общем, стал опрашивать сотрудников гостиницы, и когда очередь дошла до дежурной по этажу, которая работала в ту смену и могла хоть что-то сказать о нашем клиенте, то выяснилось, что ей вдруг стало плохо и ее на «скорой» увезли в Кардиологический центр.
— И что с того? С местными «секьюрити» пообщаешься, — не упустил своего момента Стогов, — так тебе не только плохо станет, тебя в психушку увезут.
— Возможно, что и так. Однако бабенку эту увезли не в психушку, а в Кардиологический центр, а это о чем-то говорит.
— Инфаркт?
— Пока что никто ничего толком не знает, но что-то около этого.
— Так, может, она из-за смерти нашего клиента перенервничала?
Головко отрицательно качнул головой:
— Исключается. «Скорую» вызвали в шесть утра, еще до того, как обнаружили труп в номере.
— Может, возраст? — пытаясь зацепиться за последнюю «спасительную соломинку», предположил Стогов, для которого версия насильственной смерти бывшего соотечественника была равносильна той боли, которую мог бы испытать барственно-вальяжный домашний кот, которому прищемили яйца дверью.
И снова следователь вынужден был огорчить капитана ФСБ:
— В том-то и дело, что молодая и, если верить словам ее сменщицы, совершенно здоровая бабенка. А это, как сам догадываешься, уже информация для размышления.
— И все-таки, — поморщился Стогов, — может, простое совпадение?
— Дай-то Бог! Не только я уже не верю в подобные «совпадения». Чему и учителя мои учили.
Учителя капитана ФСБ Стогова также предупреждали его об опасности подобных совпадений, и он, уже догадываясь, что предстоящий день обещает массу неприятностей, кивнул на дверь спальни:
— Кто обнаружил труп?
— Коридорная. Я уже опросил ее.
— И что показала?
— Входная дверь и та, которая ведет в спальню, были приоткрыты. Она подумала, что вселившийся в этот люкс американец уже встал, и постучала, чтобы прибраться в номере. Однако никто не отозвался, и она приоткрыла дверь. Окликнула хозяина номера, но так как вновь никто не отозвался, она прошла в спальню. Ну а там…
Картина была простой и понятной, если бы все карты не путала дежурная по этажу, которую угораздило именно в это утро вызвать «скорую» с жалобами на сердце.
— В посольство звонили?
— Само собой. Обещались с минуты на минуту приехать.
— Тогда, может, с господином Державиным познакомишь? — кисло улыбнувшись, предложил Стогов.
— Пошли.
Прикрытый белоснежной простынкой, Державин лежал на широченной кровати в той же позе, в которой его застала смерть, и видно было, что последние минуты его жизни были не столь уж легкими, как хотелось бы думать. Посеревшее, заострившееся лицо, на котором запечатлелась маска боли, правая рука на левой стороне груди… Судя по всему, он пытался массировать сердце, правда, непонятно было, почему он не обратился за помощью. Возможно, понадеялся на валидол, вскрытая пачка с которым лежала на тумбочке рядом с кроватью.
М-да, вот уж верно говорят в народе, что судьба играет человеком, а человек играет на трубе. Вот и господин Державин радовался, когда летел в Москву, предвкушая встречу с оставшимися здесь друзьями, а вышло… Как говорится, думали о том, как лучше, а вышло как всегда.
Стогов остановился взглядом на лице покойника и невольно подумал о том, что дед этого человека, давший своему сыну столь редкое имя — Мстислав, мог в свое время опасаться своего происхождения. В его прямом потомке чувствовалось благородство кровей, которые шли от какого-то старинного русского рода, да и
