– Этот чертов Витабикс и отсутствие шампанского.
– Her ничего проще, крошка.
Он взял телефонную трубку и сказал:
– Артур, принеси нам полдюжины бутылок "Хайдсика", пожалуйста. И сделай это сам.
– Эй, постой минуту, мы же в чем мать родила.
– Моя дорогая, просто не обращай внимания на него, он, уверяю, тебя и не заметит. Он слуга, инструмент, instrumentum mutum– орудие труда. Ложись и расслабься.
Артур принес шампанское, открыл бутылку, наполнил два бокала и ушел.
– Чтоб мне провалиться, он даже не взглянул на нас.
– Пей шампанское, крошка, и съешь еще немного Витабикса. Он очень полезен.
Это была прекрасная ночь для Нжала. Лучше быть и не могло.
* * *
Элис и Эббот занимались любовью медленно, нежно и страстно, периодически отпуская шутки на тему секса, никому, кроме них, не показавшиеся бы и вполовину такими же смешными.
Затем они легли и курили в темноте, освещаемые только лунным светом.
– Я все для тебя усложняю? – спросил он.
– Что ты имеешь в виду?
– Ну, например, разделение преданности. Преданность Департаменту Преданность мне.
– Вся моя преданность – только тебе.
– Это не совсем правда.
– В любом случае, я привыкла вести двойную жизнь: одну реальную, а другую – в мечтах.
– А эта какая?
– Та, что в мечтах, разумеется. Но происходящая в реальности.
– Не слишком ли это запуганно?
– Не для меня. И особенно не теперь. Эй, дай мне затянуться, ты все выкуришь.
– Почему не теперь?
– Потому что теперь я живу. По-настоящему живу.
– И больше не волнуешься о том, что будет завтра?
– К черту завтра. С меня достаточно сегодняшнего дня.
– И ночи.
– Ночь создана для любви, как кто-то заметил.
– Во всяком случае, не для сна. Кроме того случая, когда умираешь. Тогда это один длинный сон, как заметил кто-то еще.
– Я знаю, я сдавала по этому экзамен. Постой... Nox est perpetua... что-то вроде этого... dormienda. To есть, ночь бесконечна и создана для того, чтобы спать.
Он предложил ей сигарету.
– Нет, ты докуривай.
Он сделал пару затяжек, наблюдая за тем, как разгорается кончик сигареты.
– Ты, случайно, не обижаешься на меня? За то, что я тебя использую, я имею в виду.
Она улыбнулась в темноте.
– Ты меня не используешь. Да и в любом случае, если и так, то это судьба или вроде того – как завтра.
– Но сегодняшняя ночь создана для любви, – сказал он и, затушив сигарету, снова обнял девушку.
Через некоторое время он поднял ее так, что она оказалась сверху.
– Ммм... – сказала она, – мне это нравится. Ммм... так хорошо. Да с тобой все хорошо.
В темноте, разрисованной лунным светом, он видел немного больше, чем просто силуэт и длинные волосы, ниспадающие на плечи и руки.
– Я когда-нибудь говорил тебе, что у тебя красивые руки и плечи?
– Я никогда не знала, что во мне есть что-то красивое. Может, это просто потому, что темно.
– Нет, это не темнота.
Она резко втянула воздух.
– Господи, как бы я хотела, чтобы это продолжалось вечно. Мне нравится, когда темно, тогда я могу спокойно смотреть на тебя, и ты не будешь видеть мои неправильные глаза.
– Я могу увидеть черного муравья на черной скале черной ночью. И мне нравятся твои глаза.
Она наклонилась к нему так близко, что ее длинные волосы скрыли их лица.
– Даже если я доживу до ста лет, – прошептала она, – я не думаю, что когда-нибудь буду счастливее, чем сейчас.
* * *
Ему нравилось сидеть на веранде в предрассветных сумерках и наблюдать, как белесый туман поднимается от болот, охватывает город, словно саван, и зависает там, кружась в легком воздухе, пока не выходит солнце и не сжигает призрачную дымку, и на жестяные крыши домов садятся грязные чернокрылые грифы, похожие на нечистоплотных адвокатов в ожидании дел.
Большую часть дней он провел, слегка потея, в тени веранды, ожидая грузового судна обратно в Англию.
Если повезет, он сможет оказаться там почти одновременно с Нжала, который в настоящее время находится на конференции ОПЕК в Женеве, основная цель которой – еще выше задрать цены на нефть для западных стран и обеспечить щедрую пирушку для делегатов.
На следующие несколько недель у Нжала было плотное расписание. Из Швейцарии он должен был лететь в Кампалу на собрание членов Организации Африканского Единства (и очередную пирушку), затем в Бейрут, официально – на отдых перед тем, как лететь в Лондон, но на самом деле, на секретную встречу с лидерами террористической группы «Черный Сентябрь», которой оказывал материальную и другого рода помощь.
В Англии его ожидали в конце апреля, как и грузовой корабль, но пунктуальностью грузовое судоходство не отличалось, поэтому при отсутствии удачи Эббот мог бы и разминуться со своей целью. Но в конечном итоге это все равно не имело бы никакого значения. Он последует за ним, куда бы тот ни поехал, как Божье Око.
Утро понедельника было спокойным и ясным, и они снова позавтракали у окна в желтом свете солнца. Оба молчали. И вдруг, ни с того ни с сего, поссорились из-за тоста.
Эббот съел один тост и выпил три чашки кофе, и Элис сказала, что он должен съесть что-нибудь еще, кроме тоста, а Эббот ответил, что ничего больше не хочет, эмоции переросли в банальную ругань из-за куска поджаренного хлеба, и вот они уже кричат друг на друга, словно давно женатая пара.
Затем Элис расплакалась, он, естественно, обнял ее, и оба притихли, успокаиваясь от прикосновений друг друга.
– Это случится сегодня, ведь так? – спросила она. Ричард кивнул:
– Если все получится.
– Что ты имеешь в виду?
– Планам человека и мыши может помешать что угодно – начиная от спущенного колеса, и заканчивая громким чихом.
– И что ты тогда будешь делать?
– Попробую все исправить и буду молиться, чтобы больше такого не случилось.
Ричард все еще держал ее в руках.
– Отпусти меня, – нежно проговорила Элис. – Или не отпускай никогда.
Он опустил руки, и девушка, встав на цыпочки, официально, как старая добрая английская жена, поцеловала его в щеку.
– Ненавижу прощаться.
– Да.
После недолгой паузы она сказала:
– Я лучше поеду к маме. Тебе понадобится машина?
Эббот помотал головой. Она направилась к двери.
– Странно, мы полжизни проводим, говоря "спасибо", и вдруг, когда тебе действительно хочется кого-то поблагодарить, сказать-то и нечего.
– Просто возвращайся ко мне, – сказала она и вышла.
Эббот прислушался к ее легким шагам на лестнице, затем подошел к окну и выглянул на улицу.
Ричард наблюдал за ней, пока она не скрылась из виду. Элис не обернулась.
После этого он подошел к столу, снял телефонную трубку и по памяти набрал номер Нового Скотланд-Ярда.
– Старшего суперинтенданта Шеппарда, пожалуйста.
Его попросили подождать, потом отрывистый женский голос произнес:
– Кабинет старшего суперинтенданта Шеппарда. Чем могу помочь?
– Департамент, О-А-шесть, – сказал он, называя идентификационный код (надеясь, что они не сменили его за последние пару лет, хотя для этого и не было никаких причин). – Могу я с ним поговорить?
– Он уехал в Питерсфилд.
– О, я думал, что он будет здесь после перестрелки на Ватерлоо.
– Он был здесь, но снова уехал.
– Ну хорошо, спасибо.
– Что ему передать?
– Скажите, что звонили из офиса Фрэнка Смита.
Он повесил трубку. Итак, убежище было в Питерсфилде. Все, что ему теперь было нужно, – это адрес.
* * *
Прежде чем посадить свою пассию на вертолет, улетающий обратно в Лондон, Нжала прогулялся с Дорис по окрестностям поместья.
Она была под большим впечатлением от количества окружавшей его охраны.
– Боже мой, все эти собаки и люди. Они, видать, и впрямь озабочены твоей судьбой.
Нжала рассмеялся.
– Да, это все из-за какой-то угрозы то ли от ИРА, то ли от какой-то другой террористической группы, мол, они собираются похитить приезжающих с визитами шишек. Англичане ведь очень пекутся о безопасности.
Широко раскрыв глаза, она забросала его всякого рода вопросами, на которые он отвечал со слегка покровительственным благодушием взрослого дяди, балующего школьницу.
Перед уходом Его Превосходительство сказал:
– Я хочу увидеть тебя снова. Скоро.
– Когда?
– Не могу сказать точно. Мои планы меняются внезапно. Но я тебе позвоню, самое позднее – через пару дней. Чтобы убедиться, что ты свободна.
– Не беспокойся, я буду.
* * *
А в квартире Эббот снова звонил по телефону, на этот раз в подразделения по обслуживанию и уходу за поместьями, принадлежащими Департаменту на юго-востоке. В разговоре он довольно удачно имитировал уэльский акцент.
– Послушай, парень, если вы там ничего не делали, так откуда у меня наряд на замену девяти метров водосточной трубы и повторную расшивку швов чертового фронтона? Скажи мне... Нет, я не Могу разобрать подпись. Но бумага прошла через старину Пилкингтона и подписана им, чувствуешь? Это должно быть правдой, не так ли? Загадка? Никаких загадок, приятель. Сказано тут, черным но белому: "Выполнить работу в Манор-Хаус, Лидии, Питерсфилд..." В каком смысле не тот адрес? Не говори мне, что у нас нет поместья в Питерсфилде, когда я знаю, что есть... О! О, точно – Лейфилд Холл. Так, дай-ка мне их номер телефона, не хочу, чтобы из меня сделали придурка... Так. Спасибо. Но как вообще так получилось, что кто-то из ваших взял и написал неправильный адрес на наряде? Ладно, парень, ладно, это даже не я все начал, это старик Гимбел из бюджетного, а ты знаешь, какой сволочью может быть этот ублюдок...
