Но, наверное, еще больший ужас почувствовал маленький убийца, когда понял, что ничем иным, кроме выстрелов, врага уже не остановить. И это означало крах тщательно продуманного идеального убийства!
А потом… потом на Маленького навалилась и захлестнула с головой третья волна ужаса, захлестнула тогда, когда он совершенно отчетливо вдруг осознал, что именно сейчас неотвратимо произойдет!
Распутин выберется через открытую им же, Маленьким Феликсом, дверцу, на улицу. А там, на улице, в него будет стрелять Пуришкевич из своего громкого револьвера.
А великий князь Дмитрий уже в пути, он уже неотвратимо приближается к дворцу и на глазах городовых он подъедет к железным воротам!
Ничего не подозревающий Дмитрий повернет во двор. А во дворе в это время уже будут свистеть пули… литься кровь!
И вся их хитроумная конспирация начнет играть против них! И великий князь Дмитрий, имя и репутацию которого они обязаны были хранить как зеницу ока, окажется на месте убийства в самый момент убийства!
Вот это был самый ужасный ужас!
Ужас, которого невозможно избежать, как невозможно сейчас просто отпустить этого невозможного человека, не пожелавшего умереть так, как нужно было ему, умному и коварному Маленькому Феликсу!
Выпускать его нельзя! И Юсупов разлепил запечатанные ужасом губы…
«Стреляйте, Пуришкевич! Он жив! Он убегает!»
Что Пуришкевич добьет врага, Маленький Феликс не сомневался.
Пуришкевич — хороший стрелок, он справится!
Самое главное сейчас — успеть перехватить, если это еще не поздно… да, сейчас самое главное — успеть перехватить Дмитрия и не позволить ему подъехать к железной решетке дворика. И Маленький Феликс, совершенно не заботясь о том, что подумает Пуришкевич, ринулся мимо оторопевшего Пуришкевича к парадному входу во дворец…
И Пуришкевич остался один.
Внизу в подвале и ближе, уже на винтовой лестнице, он слышит тяжелые шаги. Пуришкевич знает: дверь на улицу закрыта на ключ, и он ждет на площадке, когда прямо на него из подвальной ямы поднимется оживший враг.
Но дверка чудесным образом открывается под рукой врага, и враг выбегает на улицу! Пока Пуришкевич опоминается от неожиданности и сбегает вниз, к дверке, враг успевает уйти довольно далеко, и выбежавший на улицу Пуришкевич оказывается от своей мишени уже в двадцати шагах…
И он стреляет… Промах!
Еще один выстрел! Враг на секунду застыл, вздрогнул всем телом, но затем снова побежал… и он уже у самой ограды и бежит вдоль нее к открытым воротам. Пуришкевич прицелился в третий раз.
Но выстрелить в третий раз он уже не смог! На линию огня, к той самой части ворот, что была открыта, и к которой инстинкт самосохранения влек жертву, въехала машина… и уже начала делать разворот во двор…
Маленький Феликс не успел!
Автомобиль Дмитрия миновал парадное всего на минуту-другую раньше, чем туда успел добежать Маленький Юсупов.
Машина, не закончив разворота, остановилась. И Пуришкевич увидел выходящего из нее Дмитрия.
И прямо на него бежал Григорий Распутин.
Пуришкевич не мог больше стрелять, он беспомощно опустил свой «соваж».
Дмитрий и Григорий встретились лицом к лицу. Пуля, выпущенная из револьвера великого князя Дмитрия Павловича, сначала отбросила Распутина от ворот на снежный сугроб. Дмитрий наклонился над Распутиным и выстрелил еще раз, плотно прижав ствол револьвера ко лбу лежащего на снегу человека.
Четыре «первых выстрела революции» отгремели…
Потрясенные «твердокаменный монархист» и «царственный юноша» несколько мгновений стояли и смотрели друг на друга.
Ясно было: великому князю Дмитрию должно немедленно покинуть место убийства. Дмитрий сел в автомобиль и быстро выехал со двора.
Пуришкевич подошел к лежащему Григорию. Перед ним лежал труп. Положение, в котором оказался «трагический клоун» Пуришкевич, было впервые в его жизни по-настоящему трагично. Он оказался один, все его сообщники по убийству сбежали!
…и он, Пуришкевич, остался стоять один, дурак дураком, перед трупом Распутина с револьвером в руке.
Смешно? — куда как смешно!
Но Пуришкевичу было не до смеха. Нужно было что-то срочно предпринимать. И прежде всего надо уйти от трупа. Того и гляди заметит случайный прохожий!
И думский болтун побрел во дворец, по пути тяжко размышляя над тем, что делать. Двор всего на одно мгновение опустел…
…а через секунду в него вбежал Маленький князь Юсупов. Дальнейшее нам известно.
Автомобиль великого князя Дмитрия медленно выбирался из города. Великому князю Дмитрию пришлось пренебречь опасностью и спустя некоторое время, он вернулся в юсуповский дворец за страшным, синего сукна свертком, сочащимся теплой еще кровью, которым был теперь Григорий Распутин.{60}
Это было опасно. Но что оставалось делать? Развевающийся на морозном ветру великокняжеский стяг был единственной порукой тому, что авто не остановят в пути…
Вот закончился город, и за опущенными стеклами замелькали бесконечные заборы и маленькие, темные домишки жителей рабочего петроградского пригорода…
Вдали показался Петров мост. Дмитрий замедлил ход, въехал на мост и остановился у перил. Великий князь потушил огни фар, и все вокруг погрузилось во мрак.
Из машины стали выходить люди.
Первым выскочил Пуришкевич, за ним — солдатик из юсуповской парадной и доктор Лазаверт. К ним присоединился поручик Сухотин, сидевший на переднем сиденье вместе с Дмитрием.
Вчетвером они вытянули тело Григория Распутина из машины. Разрезали веревки.
И вчетвером, сильно раскачав, забросили в промоину, темневшую под мостом. Вслед за телом в ледяную воду полетели ненужные уже гири и цепи. Все произошло очень быстро, две-три минуты, и дело было сделано.
Вновь ярко засветились фары, и великокняжеский автомобиль съехал с Петрова моста, набрал скорость и устремился в сторону города.
На Петровом остались только следы от машины, забытый впопыхах или намеренно {61} оставленный на виду ботик Григория Ефимовича, который уже ему был не нужен… да потревоженная горка снега на перилах моста.
Если Маленький Феликс в самом деле терял сознание, то терял ненадолго. Слишком много неотложных дел было у него.
Стереть следы крови.
Уничтожить улики.
А главное — придумать, как совместить теперь признания Пуришкевича с его собственным признанием городовому, а убитого Распутина — с убитой собакой? И в его голове рождается изворотливая формула — «собака Распутин».
Допустим, слова Пуришкевича можно растолковать так: Владимир Митрофанович был пьян безнадежно и тяжело. Узнав про убитую собаку, начал плести вздор. Пуришкевич громко сожалел что убита собака, а не Распутин.
А Степан Власюк… он что? Просто дословно принял на веру пьяный лепет Владимира Митрофановича! Разве вы не знаете Пуришкевича? Да и городовой хорош! Ох, как хорош! Бестолковый он, этот городовой Степан Власюк! Из-за сущей ерунды устроил столько шуму!
Маленький и сам понимал всю шаткость придуманной им истории. Но выбирать не приходилось. Сейчас самое главное — не дать расползтись слуху, что Дмитрий как-то замешан в убийстве. Если Дмитрий подтвердит, что застрелил собаку, а Пуришкевич подтвердит, что был пьян и ничего не помнит, то, возможно, и пронесет!
В конце концов выяснилось, что за Григорием-то Ефимовичем никто не следил — он честно выполнил свое обещание и отпустил охрану. А значит… значит, можно настаивать, что мужик никогда не переступал порога княжеского дворца. И это — большая удача!
Теперь важно направить розыски убитого подальше от набережной Мойки. Поэтому будет очень хорошо, если некто неизвестный, еще до того как до властей дойдет весть о выстрелах в юсуповском дворце, позвонит по телефону и сообщит: следы пропавшего Распутина нужно искать у Петрова моста, возле Крестовского острова. Устроить такой звонок нетрудно!
И пусть ищут там! Это займет время. А только время сейчас по-настоящему и важно! После того как весь план будет завершен, вся эта история никого уже не будет интересовать.
И Маленький Феликс принялся за дело.
Несколько минут спустя во дворе промелькнет темный силуэт человека, ведущего на поводке собаку. И еще через мгновение из темной глубины сарая донесется глухой звук выстрела.
Прошла ночь, наступило утро.
Был 1916 год, шла вторая неделя Рождественского поста, наступило утро 17 декабря. Первые проблески хмурого петербургского рассвета упали на снег внутреннего дворика дворца князей Юсуповых. Снег, притоптанный и разворошенный, окровавленный. Страшная картина, почти символ, почти пророчество — эта кровь на снегу.
