— Скажите шерифу, что он может высылать свою группу к четвертому июля, — сказал Винс. — Через неделю, начиная с понедельника.
— Почему с четвертого? — спросила Хаскинс.
— Потому что, если Мансур к этому дню не успеет заключить сделку, она так и не будет заключена. И пусть даже он будет ручаться, что продолжает договариваться, мы с Эдером не будем иметь к ней отношения.
Видно было, что Сиду Форку не понравилась конечная дата. Он глянул на Винса, потом на мэра, расправил седоватые усы резким движением большого пальца и заявил:
— Если группа особого назначения шерифа появится тут четвертого июля, ты, Б.Д., можешь забыть о перевыборах восьмого ноября.
— Господи, — сказал Винс. — Так вытащите ее пятого.
Форк с удовлетворением кивнул.
— Пятого лучше.
Б.Д. Хаскинс через окно бросила взгляд на свою сестру, которая болтала с молодым полисменом.
— В сущности, не имеет значения, четвертого или пятого, Сид.
— Черта с два не имеет.
Мэр обратилась к нему голосом, в котором чувствовалась легкая усталость и бесконечное терпение. Голос учительницы, подумал Винс.
— Чарли Коутс не горит желанием посылать группу особого назначения, чтобы помочь нам найти убийцу. Он хочет пустить ее в ход, чтобы заглянуть во все наши темные уголки и все поставить на уши.
— Да пусть его, — отмахнулся Форк. — Мы с тобой, Б.Д., никогда и цента не получали от этой задумки с убежищем. Все шло городу — до последней монетки.
Она грустно улыбнулась ему.
— Это ты и собираешься выдать Чарли Коутсу и его отряду особого назначения, Сид?
Сидя за рулем «Мерседеса», застывшего у края выщербленной посадочной полосы некогда муниципального аэропорта Дюранго, Келли Винс дожидался посадки «Цессны» и жалел, что не прихватил с собой печенье «Бэби Рут».
В 9.58 он услышал гудение двигателя «Цессны», когда та закладывала вираж над самым полем. Прикинув, что она идет на высоте 200–300 футов, Винс включил фары машины на полную мощность. В 10.02 он увидел, как Мерримен Дорр приземлился на три точки.
«Цессна», подрулив, остановилась футах в семидесяти пяти от «Мерседеса», но Дорр не выключал двигатель, пока Джек Эдер выбирался из салона и, обогнув по широкой дуге вращающиеся лопасти, быстро подошел к «Мерседесу», помахивая черной тросточкой. И еще до того, как Эдер оказался в машине, «Цессна», развернувшись, помчалась по дорожке и, оторвавшись от земли, исчезла в ночном небе.
Когда Эдер расположился рядом, Винс выключил фары и спросил:
— Ну, как она?
— Примерно, как ты и говорил.
— Она узнала тебя?
— Нет.
— Что еще?
— Она считает тебя очень забавной личностью, — горько усмехнулся Эдер, после чего отвинтил ручку, вытащил пробку и молча предложил емкость Винсу, который вздохнул перед тем, как отпить глоток.
Вернув выпивку Эдеру, Винс сказал:
— Мансур установил контакт.
— Он сообщил с кем?
— Он передал это Дикси, но похоже, она больше ничего не знает.
— Что еще?
— Ну, объявился и Тедди, тот священник-водопроводчик.
— Поймали его? — со слабой надеждой спросил Эдер.
— Нет, не поймали, но он убил парня Сида, того, что работал по мошенничеству в Далласе, Айви Сеттлса.
— Когда?
— Примерно час назад. Они считают, что он уложил и женщину-фотографа, которая снимала нас в Ломпоке.
— Ну, и дерьмо, Келли, — ругнулся Эдер и погрузился в молчание. Винсу, похоже, тоже нечего было добавить и молчание длилось, пока Эдер не сказал: — Давай все с начала. Все.
— Хорошо.
Винсу потребовалось минут пятнадцать, чтобы все изложить. Он начал с покупки пачки печенья, орехов, виски и романа в бумажной обложке и завершил мрачным предположением Б.Д. Хаскинс относительно целей, которые преследует шериф, предлагая услуги своего отряда особого назначения.
Эдер слушал, не задавая вопросов, пока не убедился, что Винс завершил повествование. Затем спросил:
— Ты знаешь, что мне пришло в голову?
— Пересмотрел точку зрения? — предположил Винс.
— Именно так.
— Расскажи мне о Данни, а потом мы вернемся к твоей изменившейся точке зрения.
— Ну, она не отличает меня от Адама и считает тебя довольно забавным, но безобидным джентльменом.
— Что насчет Вояки Слоана?
— Я сделал ошибку, задав ей этот вопрос, и она немедленно же захотела узнать, что означает буква «П» в его имени. Я назвал ей Першинга, и она внезапно вернулась памятью в старшие классы, вспомнила первую строфу «У меня свиданье со смертью» и спросила, не хочу ли я выслушать стихи о маках, что цветут на полях Фландрии.
Прикрыв глаза, Винс спросил:
— С кем из врачей ты говорил?
— С Пизом. Он считает, что, пока мы присылаем шесть тысяч в месяц, здоровье Даниель неуклонно будет идти на поправку. Когда я спросил его, что с ней будет, если деньги вдруг иссякнут, он сказал, что позаботится, дабы поместить ее в одну из лучших психиатрических больниц штата, где ее продержат недельку или дней шесть. Я сказал ему, что Данни не очень смахивает на завзятую потребительницу лекарств.
— Нет, — согласился Винс, открывая глаза, — не смахивает. — Пальцами правой руки он побарабанил по рулевому колесу и спросил: — Осталось еще в сосуде?
— Конечно, — заверил Эдер, протягивая ему тросточку.
Сделав еще один глоток бурбона, Винс откашлялся и вернул ее Эдеру.
— Значит, ты считаешь, что связи между ней и Воякой Слоаном не прослеживается?
— Никакой.
— То есть, Данни, скорее всего, не имеет отношения к буквам ДВ в записке Слоана.
— Скорее всего.
Рассеянно глядя в ночную тьму, которая начиналась сразу же за капотом «Мерседеса», украшенного трехлучевой звездой, Винс снова забарабанил по рулевому колесу. Наконец, он прекратил свое занятие и сказал:
— А что ты думаешь о Венейбл?
— О ком?
— Дикси Венейбл.
Эдер закусил нижнюю губу, которая была готова отвалиться от изумления, и затем выдохнул:
— Иисусе. Да это же ее девичья фамилия.
— И к тому же под ним ее знал Вояка Дикси.
Эдер подозрительно взглянул на Винса.
— И когда же тебе все это пришло в голову?
— Только что.
— С кем же мы поделимся этим блистательным открытием? С Дикси? С ее мужем? Может, с шефом полиции?
— Ни с кем.
Когда Вирджиния Трис подошла к их столику и сказала: «Вам звонят», Винс доканчивал бокал дешевого пива, которым запивал чили, в котором, как ему показалось, было слишком много тмина и слишком мало чили. Эдер, рот которого был набит ветчиной, луком и помидорами, лишь беспомощно пожал плечами, а Винс спросил:
— Кого просят подойти?
— Любого из вас.
— А кто звонит?
— Он не назвался, — ответила Вирджиния Трис и вернулась к своим обязанностям.
Когда Винс оказался у стойки, она уже пододвинула аппарат поближе к последнему стулу, который отстоял за четыре места от ближайшего посетителя. Винс кивнул ей в знак благодарности, снял трубку и поздоровался.
— Мистер Эдер?
— Это Винс.
— Отлично. Это я, Парвис Мансур.
— Ясно.
— Я звоню из платного таксофона в Санта-Барбаре, так что учтите, что мне приходится кидать в него четвертаки.
— Откуда вы узнали, что мы здесь?
Винс услышал, как Мансур глубоко вздохнул.
— Логика и удача. Я нашел вас по четвертому номеру.
— Просто интересно.
— Дикси передала вам и мистеру Эдеру мое послание?
— Да.
— Проинформировала ли она Б.Д. и Сида?
— Да.
— Хорошо. Примерно двадцать одну минуту назад, мне позвонили по моему личному засекреченному номеру, который больше не является секретным, поскольку связывались из таксофона.
Припоминая, когда он в последний раз слышал слово «поскольку», Винс поинтересовался:
— Этот звонок от того же самого лица?
— Да. На этот раз была предложена встреча, или, я бы сказал, на ней прямо настаивали.
— Когда?
— Четвертого июля. Вас и мистера Эдера это устраивает?
— Со временем все в порядке. Что относительно места?
— Как мы обговаривали, это должно быть место, куда вас можно заманить. Но я хочу сказать, что это, конечно, не полянка под деревом.
— Правильно.
— У вас есть какие-то предложения? Если нет, они имеются у меня.
Винс уже не раз прикидывал, в каком месте они с Эдером будут проданы за миллион долларов. Первым делом перед глазами у него всплыла дверь с алюминиевой сердцевиной, обшитая стальными листами, но решил, что благоразумнее сперва выслушать предложение Мансура.
— Так что вы предлагаете?
— «Кузину Мэри». Главным образом, из-за ее расположения и полной безопасности.
— Неплохо.
— Отлично. Я рад, что вы согласны.
— Кто звонил вам, Парвис? — спросил Винс, в первый раз назвав Мансура по имени.
