Конец этой фразы потонул в шуме и криках аудитории. Многие вскочили, размахивали руками. Те, что постарше, неодобрительно качали головами — одно дело бороться с плохой вентиляцией в кинотеатрах, и другое — против стражей порядка.
В конечном итоге собрание так ни до чего и не договорилось. Однако те, кто, в отличие от Кара, внимательно следили за дебатами, отметили предложения некоторых ораторов создать группы по проведению различных, впрочем, вполне мирных акций — выйти на лодках в море, чтоб преградить крейсеру вход в порт, потребовать значительного увеличения налога на владение автомобилем с бензиновым двигателем и снижения налога на двигатель, работающий на газу, устроить перед муниципалитетом сидячую демонстрацию и продолжать ее до тех пор, пока не состоится решение о переносе городской мусорной свалки в отдаленный район в горах… Никаких решений по поводу полиции принято не было.
Кар поймал себя на том, что с интересом слушал многие выступления, узнал массу любопытных фактов. Между прочим, один из ораторов, правда мимоходом, упомянул и «Око», да еще как!
— Полиция, жандармерия, разные сыскные агентства вроде «Ока», все они одним миром мазаны, на службе богачей, готовы нам головы проломить…
«Ничего себе характеристика, — подумал Кар, — неужели действительно так? Надо будет спросить у Лоридана».
Анализируя свои впечатления (ведь Серэна наверняка поинтересуется ими), Кар пришел к выводу, что собрание было интересным, что все эти студенты честно хотят, чтоб все стало лучше. Другой вопрос — как этого добиться. Он искренне соглашался чуть не с каждым выступавшим. Уж больно все убедительно говорили. Особенно Эдуард. Его он после собрания сильно зауважал.
— Ну! Как тебе? — Серэна догнала его у выхода из Университета.
Она с беспокойством смотрела на Кара, чувствовалось, что его ответ имеет для нее огромное значение.
— Ты знаешь, мне понравилось. — Кар улыбнулся. — Лихой там народ у вас. Горячий. И, по-моему, честный. И дело, за которое они воюют, — стоящее. Действительно, иной раз идешь по городу, кажется — задохнешься. Эдуард молодец, здорово выступил. Я тебе скажу, эти полицейские, они готовы с лысого волос содрать, я помню…
Но тут он прикусил язык. Стоп! Вот против кого не следует выступать, так это против полиции. Он вспомнил того оратора. «Нет, — подумал Кар, — сегодня полиция, завтра „Око“. Тут не надо горячиться».
Серэна была на седьмом небе. Она была счастлива, что теперь последняя, пусть маленькая, преграда, еще остававшаяся между ними, пала…
— Ну вот, видишь, — увлеченно говорила Серэна, — ты пойми, Ал, мы действительно хотим людям добра. Ну почему люди не понимают, что нельзя вырубать леса, строить химические заводы около рек, сбрасывать в море всякие нечистоты? И с человеческой грязью тоже надо бороться. Правда?
— Конечно, конечно, — поддакивал Кар. — Поехали к тебе. Надо отметить мое знакомство с твоим обществом.
— Ал! — Серэна внимательно на него взглянула. — Ты что-то последнее время пристрастился все отмечать. Притом с возлияниями.
— Да? Я не замечал. Ладно, пошли просто посидим, а то у меня от этого собрания в голове звон стоит.
Вечер они закончили как обычно, разве что были еще нежней друг к другу.
При первом же свидании с Лориданом Кар вспомнил не дававшие ему покоя слова оратора, упомянувшего «Око».
Они сидели в крохотном садике Лориданов на белых, легкого металла, стульях вокруг белого стола, уставленного прохладительными напитками.
Элизабет в зеленых брюках и зеленой блузке, в огромной соломенной шляпе сновала между домом и садиком, поднося все новые банки с пивом, бутерброды, традиционные орешки. Лучи закатного солнца подсвечивали листву, в них, отражаясь, горели стекла окон, тихо насвистывали птицы, пахло свежескошенным газоном, далеким морем, остывающей после дневного зноя землей.
В природе установились покой и тишина.
— Скажи, Лор, — заговорил Кар, нарушая длившееся долго ленивое молчание, — я тут слышал, что «Око» берет на себя полицейские функции, разгоняет пикетчиков…
— Как будто ты этого не знал, когда у нас работал, — усмехнулся Лоридан. — Да нет, агентство этим не занимается.
— А как же…
— Дело вот в чем, — начал объяснять Лоридан, — мы ведь заключаем договора на охрану разных предприятий — заводов, верфей в том числе. И когда рабочие начинают там валять дурака и это грозит порчей товаров, грузов, оборудования, мы обязаны охранять все это. Это же входит в условия договора. Понимаешь?
— Но эти рабочие с этих же заводов…
— Какая разница — чужие грабители или свои рабочие, если это угрожает целости имущества, мы обязаны вмешаться.
— А что, рабочие ломают станки или разворовывают продукцию?
— Ну нет, конечно, — неуверенно протянул Лоридан, — но они же бастуют, не пускают на завод тех, кто хочет работать, пикетируют. Мало ли чего они там могут натворить? Так ведь?
— Не знаю, — Кар пожал плечами. — А были случаи, что они там чего-нибудь ломали?
— Не знаю, я, во всяком случае, не слыхал, — честно признался Лоридан, — я только знаю, что за охрану заводов агентству здорово платят. Там же сотни наших ребят работают!
— Но разве это не дело полиции — очищать заводы от пикетов? — упорствовал Кар.
— Конечно, но «Око» тоже имеет на это право. Согласно статуту и договору, — туманно добавил Лоридан, — так что все законно. — И, помолчав, без особой последовательности добавил: — Ну, а вообще, если наши ребята намнут кое-кому бока, в чем грех? Мы же не честных людей бьем, а подонков. Вспомни Нолана…
— Да, конечно, — задумчиво согласился Кар.
Он вспомнил Нолана, его изувеченное лицо и зверскую физиономию Юзефа. Конечно, они воюют только с подонками, а честных людей не трогают. Только вот как определить — кто честные, а кто нет?
Кто берет на себя роль судьи?
К ним подсела Элизабет. Она была озабочена. В стране все более ширилось движение против телесных наказаний в школах, в том числе и в частных, и она боялась, что потеряет работу.
— Слава богу, наша директриса пока держится твердо. Родители ее поддерживают. Но сами девчонки недовольны…
— Странно, — усмехнулся Кар. — Недовольны? С чего бы?
— Да ладно, — продолжала Элизабет мрачно, — кончится тем, что они организуют мафию. Мне по секрету одна наша учительница рассказала, ей сестра написала из столицы — там в такой же вот школе, только мужской, мальчишки вечером напали на их инспектора, ну, который выполнял наказания, как я здесь, навалились, набросили на голову мешок, сняли штаны и так выпороли, что он две недели отлеживался в больнице.
— Вот, вот, — засмеялся Лоридан, — смотри, как бы твои девочки с косичками тебе темную не устроили.
— Ничего, — сказал Кар, — Бет у нас специалист по кэтчу и дзюдо, она им покажет что к чему.
— Смеетесь, — печально пробормотала Элизабет, — а вот потеряю работу, интересно, чем ты это компенсируешь? — Она неодобрительно посмотрела на мужа.
Лоридан промолчал. Действительно, чем?
— А мы с Бет откроем школу для малолетних дзюдоисток, — попытался все свести к шутке Кар, — чтобы могли справляться с учителями.
Но шутка повисла в воздухе.
«Да, — сочувственно размышлял он, — тебе хорошо, тебя ждет повышение, да и Серэна неплохо устроена. А им каково? Может быть, если меня повысят, смогу Лору помочь?»
Они еще долго сидели в маленьком садике, болтая ни о чем, прислушиваясь к ночным звукам — сиренам далеких кораблей, беспрерывному, несмотря на поздний час, шелесту шин на шоссе, музыке, что слышалась из окна соседнего дома…
«Действительно, — размышлял Кар, — как определить, кто порядочный, а кто подонок? Кому дано такое право? Вот я смог бы? У всех разные понятия, разные требования, интересы одних противоречат интересам других. Любопытно, что думает об этом Серэна?»
Последнее время он все внимательней прислушивался к ее мнению, и оно становилось для него все важней.
На следующий день он, не называя имен, рассказал ей о проблеме, волнующей Элизабет.
Сначала Серэна возмутилась.
— Ну как ты можешь вообще говорить об этом! Как можно бить детей! Это же бесчеловечно!
— Детей! — усмехнулся Кар. — Да ты бы посмотрела на этих детей. Здоровые девки, небось все уже с мальчишками…
— Как тебе не стыдно! — еще больше распалилась Серэна. — Ты циник! Для тебя нет ничего святого. Хотела бы я посмотреть, если б тебя взгрели кнутом, что бы ты запел!
— Да погоди, — успокаивал ее Кар. — Я ж не говорю, что я за телесные наказания. Я рассуждаю отвлеченно. Ты вообще можешь рассуждать отвлеченно, а не орать и не размахивать руками? Не хочешь, давай бросим этот разговор.
— Ладно, прости. — Серэна остывала, как выключенный чайник. — Ты прав, давай будем рассматривать проблему отвлеченно. Не вноси эмоций.
