было…
– Скажи мне, в Конторе – десант Санта Клаусов? И у каждого контейнер с заморскими базами данных – и все по профилю? – перебил ошарашенный Нетаньяху.
– Да нет, просто ребята упиралась, – бесстрастно озвучил Йоси Коэн. – В основном, хакнули, кое-что из открытых источников, ну и наша агентура постаралась…
– Продолжай…
– К сожалению, из разряда материального – это все. У дерзости и везения – свои пределы. Но то, что Куршин в России, сомнений практически нет. Два железных аргумента в пользу этой версии: предложенная СВР асимметричная сделка и слежка за его близкими, финансируемая Лэнгли. Первым, похоже, приспичило с ним определиться, вторым – установить его координаты, после чего наладить связь.
– На затребованной русскими кассете, что? Да, имеется такая?
– В наличии и, думаю, она им понравится…
– Почему?
– На видео американец поначалу излагает подноготную предприятия, разъясняя Куршину, почему и как его в этот триллер занесло. Тот же, ничуть не смутившись, словно русский сценарий писался им самим, аккуратно, но убедительно парламентеров посылает. Формулирует даже причину: СВР, хоть и шантажисты, но изобретательнее и шире душой нас. Если перефразировать: да, за яйца держат, но щадяще, по-рыцарски. Кроме того, сулят ему жирный куш…
– Какой?
– Судя по переписке, двести тысяч долларов за написание сценариев, ну и экранизацию его романов…
– Двести? И фильмы? Неплохо… Может нам с тобой с Куршиным местом поменяться? Хотя бы с прицелом на русских краль, краше скандинавок, а, Йоси?
Взор директора увлажнился, он, казалось, рефлекторно кивнул.
– Вот, что еще, Йоси, кто этот Куршин? – улыбка стерлась с лика премьера. – Он впрямь так хорош, чтобы Владимир подсел на столь необычный наркотик?
– Сказать честно, не знаю, – признался директор. – Мы им до сегодняшнего дня не занимались, одни отрывочные впечатления… Контора даже без понятия, что на самом деле с ним в Берлине произошло.
– Ноль представлений? – призвал вытряхивать карманы Нетаньяху. – Коль русским и янки он сгодился, почему бы ему не поработать на нас?
– Единственное, что у меня отложилось, он сноб, – делился впечатлениями глава разведки. – Но не традиционный, чье самомнение раздуто большими деньгами или знатным происхождением – эксплуатирует свой хорошо подвешенный язык и в какой-то степени – интеллектуальное превосходство, будучи по факту маргиналом. Поэтому возлагать надежды на него я бы не стал. Но с другой стороны, сам факт выживания в горячей войне разведок – индикатор его немалого потенциала. В любом случае, Куршин самый экзотичный представитель русского комьюнити в Израиле, с которым я когда-либо сталкивался.
– Значит, так, – встал на ноги премьер, – мы идем на сделку, утяжелив ее дополнением: двухминутный видео-сеанс с Куршиным, совмещаемый с просмотром нашего ролика. Нужно убедиться, что он в порядке и понимает, что делает. Какой-никакой, но он израильский гражданин, хоть и левак легкомысленный.
– Не думаю, что Москва пойдет на это, – чуть подумав, возразил Йоси Коэн. – Воспримут как контакт с задействованием условных сигналов. Но на запись неформального эпизода скрытой камерой, быть может, согласятся
Нетаньяху неопределенно махнул рукой, будто соглашаясь, и раскланялся.
Из-за коррективы, внесенной в условия сделки «Моссадом», Бригитта, эмиссар СВР, задержалась в Израиле еще на сутки. Москву не столько смутило условие в «нагрузку», сколько в СВР ломали голову, какой неформальный эпизод с «главным героем» Иерусалим может удовлетворить. Когда же решение было найдено, пришлось дожидаться вечера для его воплощения.
Спаренный видео просмотр, оговоренный сделкой, был разведен по разным комнатам конспиративной квартиры «Моссада». Но если Бригитта, едва просмотрев сюжет об обработке Алекса тандемом вербовщиков в аэропорту «Бен Гурион», заторопилась на последний рейс в Вену, то офицер «Моссада» продолжил елозить ролик с тем же персонажем, но на два месяца постаревшим. Не один, а с коллегой, владеющим русским.
По причине профнепригодности переводчика его пришлось заменить. Мало того, что русский у него неродной, он ничего не смыслил в футболе. Действо же разворачивалось на импровизированной штрафной площадке, но вместо ворот – два снежных столбика. Между ними, в центре, Алекс Куршин, демонстрирующий недурственную с учетом возраста прыгучесть.
Лыжная шапочка и качество ночной съемки посеяли сомнения в личности объекта, однако задействованная программа идентификации их развеяла. Сложнее оказалось со звуковым рядом, то есть с лексикой общения Алекса со своим спаррингом, остававшимся за кадром и то и дело ссылавшимся на последний тур английской премьер-лиги. Алекс больше концентрировался на траектории мяча, но все же однажды откликнулся: «Ты напомнил мне: сегодня голосование в Палате Общин по «Брекзиту». Не забыть «Время» включить…»
Тут привлеченный в качестве переводчика ученый-лингвист сверился с интернетом и к удовлетворению куратора разработки заключил: «Событие – вчерашнее. Кроме того, лексику объекта подделать очень сложно – спортивный сленг из семидесятых-восьмидесятых. Однозначно он».
Несколько необычно отреагировал на московский ролик директор «Моссада», когда тот был ему вместе с заключением эксперта доставлен. Йоси, завсегдатай фитнес-центра, но ни в одном виде спорта звезд с неба не хватавший, от вратарских прыжков Алекса Куршина чуть не скрежетал зубами от зависти; разумеется, он помнил, что футбол – отнюдь не тот вид спорта, в котором его новый подопечный внес свое имя в спортивные анналы. Но куда больше его раздражал имидж Куршина – мерное дыхание свободы во всем естестве. Без оглядки на вечный двигатель злоключений, его заарканивший, несовершенство человеческого общежития, зависимого от бездны условностей, и грозовые тучи, застилающие его горизонт. Но главное, Алекс олицетворял вызов маленького человека, кладущего на порядок вещей с прибором, причем органично, без позы. Чего Йоси, весьма влиятельный человек, не только себе не мог позволить – фетишу внутренней свободы отказывал в праве на существование. В особенности для выходцев из СССР, на его взгляд, общности застрявшей в тайге невежества и предрассудков, оттого обреченной на пожизненное гастарбайтерство. По крайней мере, в Израиле, вотчине протекционизма и диктата элит.
Глава 17
Подмосковье, спустя неделю
Алекс то и дело брал тайм-аут, помня, чем в его возрасте чреваты перегрузки в игровых видах спорта. Там, где ритм движения, сообразно физической кондиции, не подобрать; либо играешь, либо нет… При этом, усаживаясь, пытался вспомнить, когда он в последний раз «мял бока» теннисному шарику на спортивном уровне.
Память, однако, подводила, прыгая с кочки на кочку случайных, порой далеких от темы воспоминаний. В какой-то момент Алекс все же в общих чертах определился: ракетку он окончательно зачехлил еще до пересмотра правил, урезавших сет с двадцати одного очка до одиннадцати, будто в две тысячи первом году, без малого поколение назад…
Спарринг, Тимофей, чуть за тридцать, и, судя по технике, посредственный КМС, темнел в лице от очередного антракта, подозревая: не устроило ли ему
