Настоятельный тон Коллинза заставил Даффилда заколебаться.
— Но даже если и так, как же нам…. Прямо не знаю, сумею ли я оттянуть начало голосования…
— Но ведь без кворума голосовать нельзя, не так ли? Мне нужно всего десять минут. Попросите — неофициально — сенаторов поочередно покинуть зал группками по двадцать человек и прослушать то, что тому времени уже прослушаете вы. А потом пусть голосуют.
— Ваша просьба более чем необычна, господин министр, — все еще не мог решиться Даффилд.
— Только потому, что я обладаю более чем необычными доказательствами, — стоял на своем Коллинз. Хотя он и понимал, что, будучи членом кабинета, может проявить еще большую настойчивость, тем не менее помнил, как ревниво власти штатов относятся к посягательствам на свои права и полномочия. Поэтому он старался говорить как можно спокойнее. — Вы должны изыскать возможность ознакомиться с моими материалами. Неужели ничто на свете не может заставить вас чуть-чуть оттянуть начало заседания?
— Что ж, разумеется, определенные обстоятельства… Ну вот, скажем, если бы вы могли доказать, что речь идет о каком-то жульничестве, подлоге либо заговоре против страны…
— Именно это я и намерен сделать! Я располагаю доказательствами заговора! Жизнь и смерть страны зависят сейчас от вас, и, если вы откажетесь меня выслушать, тяжесть совершенной ошибки ляжет на ваши плечи на веки вечные, поверьте мне!
Это произвело впечатление. Даффилд окинул Коллинза долгим, пристальным взглядом.
— Хорошо, — сказал он. — Я попрошу сенатора Гласса помочь мне сделать так, чтобы кворума не было еще десять минут. Киф пока проводит вас на четвертый этаж, там есть свободная комната. Сенатор Гласе и я незамедлительно присоединимся к вам. Но я от души надеюсь, господин министр юстиции, что вы действительно предъявите нам нечто весьма существенное.
— Можете не сомневаться, — заверил его Коллинз.
Они сидели вокруг стола: Даффилд, Гласе, Киф и Коллинз, который завершил свой краткий рассказ о последних словах умирающего Бакстера, о том, как он узнал о документе «Р».
— Не стану обременять вас подробностями моих долгих поисков, — закончил он. — Достаточно сказать, что сегодня ночью я раскрыл тайну. Это оказался не письменный документ, а устный план, случайно записанный на пленку двенадцатилетним внуком полковника Бакстера. Во время записи присутствовали три человека: директор ФБР Верной Тайнэн, его заместитель Гарри Эдкок и министр юстиции Ной Бакстер. На пленке, которую записал мальчик, проказничая, не понимая значения разговора, слышны голоса лишь двух людей. Для того чтобы исключить всякие сомнения в идентичности голоса Тайнэна, специалист провел экспертизу и составил заключение. Прошу вас с ним ознакомиться.
Даффилд внимательно рассмотрел документы и передал их Глассу.
— Считаете ли вы неоспоримым, что на пленке, которую я сейчас прокручу, записан голос директора ФБР Тайнэна? — спросил Коллинз. Оба лидера сената молча кивнули в знак согласия,
— Тогда слушайте. — Коллинз нажал кнопку.
Раздался голос Тайнэна:
«Мы здесь одни, Ной?»
Голос Бакстера:
«Вы просили приватной встречи, Вернон. Что может быть приватней и надежней моей собственной гостиной?»
«Это уж точно. Не зря мы тратим тысячи долларов, чтобы обезопасить ваш дом от подслушивания. Здесь мы можем спокойно обсудить наше дело».
«Какое дело, Вернон?»
«Сейчас объясню. Я обдумал и разработал последний пункт документа «Р». И мы с Гарри полагаем, что он вполне выполним и абсолютно безопасен — прокола не будет. Хочу предупредить только об одном, Ной: не вздумайте в последнюю минуту запаниковать и подвести меня. Помните, мы решили пожертвовать чем угодно — и позволю себе добавить — кем угодно ради спасения страны. И вы все время были заодно; с нами, Ной. Вы согласились, что единственное спасение в тридцать пятой поправке, что вся надежда лишь на нее. Ну так вот, нам осталось сделать всего один только шаг. И помните, вы все время были заодно с нами! Вы зашли слишком далеко, чтобы сейчас отступиться. Обратного пути нет».
«О чем вы говорите, Вернон? Откуда это мне нет обратного пути?»
«Наступает самый ответственный момент, Ной. Как только тридцать пятая станет частью конституции, мы введем в действие документ «Р» — наш план реконструкции страны. Используя все наши законные прерогативы, предоставленные поправкой…»
«Но это же невозможно, Вернон! Ведь тридцать пятая может быть применена только лишь при чрезвычайных обстоятельствах, в случае национального кризиса. Например, мятежа, или переворота, или иной катастрофы…»
«Нет, Ной, это возможно! Возможно, потому что у нас будет кризис! Будут чрезвычайные обстоятельства. Об этом я позаботился — все уже готово. Ведь часто бывает необходимым принести в жертву одного, чтобы спасти остальных. О введении чрезвычайного положения объявит один из нас — лучше, если вы, — обращаясь к народу по телевидению. Основные моменты речи я набросал. Что-нибудь в таком духе: «Соотечественники-американцы! Я обращаюсь к вам в этот скорбный час. Мы все потрясены злодейским убийством нашего любимого президента Уодсворта, и нет слов, чтобы выразить постигшее нас горе. Рука убийцы, направленная участниками заговора против нации, оборвала жизнь величайшего из наших вождей. Но даже трагическая смерть его послужит живым, послужит жизни Америки. Мы должны сплотиться и преградить путь насилию и террору на нашей земле! С этой целью я принимаю меры, непосредственно направленные на пресечение разнузданного беззакония и террора, творящихся в нашей стране, и объявляю о приостановке действия Билля о правах и о передаче Комитету по охране национальной безопасности всей…»
Голос Бакстера:
«О боже! Вернон! Что я слышу? Президент Уодсворт будет убит?! Убит по вашему приказанию?!»
Голос Тайнэна:
«Не будьте сентиментальным идиотом, Ной. Мы жертвуем грошовым политиканом, чтобы спасти всю нацию, ясно вам? Мы спасем…»
Снова голос Бакстера:
«О боже… Господи…. О-о-ох…»
Голос Тайнэна:
«Ной, послушайте, мы… Ной! Ной! Что с вами? Что это с ним, Гарри? Удар? Поддержи его, чтобы не упал, а я позову Ханну…»
Коллинз изучающе посмотрел на Даффилда, Гласса и Кифа. На этом запись оборвалась….
— Итак, господа, — спросил Коллинз, — стоило ли из-за этого задерживать начало заседания сената?
Даффилд тяжело поднялся на ноги.
— Да, — тихо вымолвил он.
В Вашингтоне уже наступила ночь, когда самолет пошел на посадку.
Первым в цепочке пассажиров Коллинза увидел его личный охранник Хогган и бросился к нему, против обыкновения широко улыбаясь.
— Поздравляю, сэр! — воскликнул он, забирая у Коллинза портфель. — Я очень расстроился, что вам удалось улизнуть от меня, но дело стоило того.
— Я думаю, — ответил Коллинз.
— Крис!
Обернувшись, Коллинз увидел Тони Пирса. Тот пожал ему руку, затем достал из кармана пиджака газету и развернул ее. Огромный заголовок гласил:
«Раскрыт заговор против президента и страны! Тайнэн замешан в преступных действиях! Конец тридцать пятой поправке!»
— Я смотрел по телевизору — все сорок голосов против! — захлебывался от восторга Пирс. — Сенат Калифорнии отверг тридцать пятую поправку единогласно!
— Знаю, — ответил Коллинз. — Во время голосования я находился на галерее для зрителей.
— А затем пресс-конференция Даффилда и Гласса! Все телевизионные компании прервали передачи, чтобы транслировать ее. Даффилд и Гласе публично объявили, чем было вызвано решение сената. Рассказали о вашей роли. Рассказали и о документе «Р».
— Этого я не. видел, — сказал Коллинз. — Туман рассеялся, и я сразу улетел домой.
— Ну, Крис, вы одержали настоящую победу.
— Нет, Тони, — покачал головой Коллинз. — Не я, а мы, мы все — Ной Бакстер, патер Дубинский, мой сын Джош, Олин Киф, Дональд Раденбау, Мейнард, Измаил Янг, вы сами и ваши друзья. Победы мы добились сообща.
У здания аэропорта их поджидал личный автомобиль президента. Возле открытой задней дверцы, приветствуя Коллинза, вытянулся в струнку шофер.
Коллинз вопросительно посмотрел на Пирса.
— Президент хочет немедленно видеть вас, — объяснил тот.
— Хорошо.
Коллинз уже садился в машину, когда Пирс положил ему руку на плечо.
— Вы уже знаете, что Вернон Тайнэн мертв? Покончил с собой два часа назад.
Коллинз задумался.
— Как Гитлер, — сказал он наконец.
— А Эдкок исчез.
— Как Борман, — кивнул Коллинз.
У южного портика Белого дома их сердечно приветствовал помощник президента Макнайт. Коллинз не ожидал, что попадет с корабля на бал, но торжество было в самом разгаре. Он увидел вице-президента Лумиса, сенатора Хилльярда с женой, секретаршу президента мисс Леджер, ведающего приемами и встречами президента секретаря Никольса. И у камина Коллинз увидел Карен, беседующую с президентом Уодсвортом. Заметив его, Карен на полуслове оборвала разговор и бросилась к мужу.
