— Остановим! — криво усмехнулся Лисецкий. — И не таких останавливали. Тут ведь, Володя, тонкий момент. Я губернатор. Первое лицо в области. Значит, разговор я должен провести так, чтобы эта возня против тебя прекратилась раз и навсегда. Правильно?
Храповицкий молча кивнул.
— А раз так, то все карты должны быть у меня на руках. Необходимо собрать информацию. В том числе и о самом Лихачеве. Вытащить всю его подноготную. Ты, между прочим, свою службу безопасности к этому тоже подключи. Пусть роют по неофициальным каналам. Дети, любовницы, имущество. Ищите слабые места. За ним наверняка полно грехов водится. А то вдруг он упрется? Что с ним прикажешь делать? Бить мне его, что ли? С должности снять я его не могу. Тогда управу искать на него только в Кремле. А там законы волчьи.
Пустившись в рассуждения, Лисецкий забыл, что несколько минут назад запретил Храповицкому пить воду перед вторым заходом в парилку. Губернатор налил себе полный стакан и выпил его мелкими глотками. Храповицкий посмотрел на него с завистью, но не сказал ни слова.
— Поговорю с ним, — продолжал губернатор. — Сначала спокойно, обстоятельно. Пойму, чем он дышит. А главное, от кого заказ: только ли от Гозданкера, или Лихачев уже и в Москве согласовал.
— Может быть, и в Москве, — кивнул Храповицкий. — У своего начальства. Мне, кстати, на это прокурор намекал.
— На что он намекал? — вскинулся Лисецкий. — Откуда он знает?
— Он думает, что это против вас копают. Хотят на подступах отстрелять перед президентскими выборами.
Повторяя слова прокурора, Храповицкий надеялся подхлестнуть губернатора, превращая затеянное генералом Лихачевым против Храповицкого дело в личный выпад против Лисецкого. Однако реакцию своего собеседника он рассчитал не до конца.
— Да что он вообще понимает в политике! — вспылил Лисецкий. — Он, видишь ли, думает! Козел старый! Вот отправлю его на пенсию, пусть там и думает. Тоже мне аналитик! Рассуждать еще берется. А у самого в голове кроме соломы — только опилки. Я, кстати, сегодня с «Русской нефтью» разговаривал. С Либерманом. — Лисецкий начал успокаиваться. — Он мне звонил по одному вопросу. Клянется, что ни сном ни духом к этому скандалу непричастен.
— Да разве он признается! — хмыкнул Храповицкий.
— Надо тебе с ним встречаться, — настойчиво заметил губернатор. — И безотлагательно. Предложи ему какой-нибудь проект. Заинтересуй. Ты же умеешь. Необходимо отсекать от них Ефима. Чтобы они вообще перестали его принимать. Ты когда к Вихрову летишь? В пятницу? Вот на пятницу и планируй. А я уж договорюсь, чтобы Либерман выбрал для тебя время. Связи у него огромные. Ему такой вопрос решить — раз плюнуть.
— Хорошо, — пообещал Храповицкий.
— Как у нас там, кстати, с конкурсом? — вновь сменил тему Лисецкий. — Все в порядке? А то меня мой Мышонок уже затерзал. Ну хочется ей быть первой красавицей области. Сам понимаешь, женщины...
— Двадцать девятого, как вы и назначили.
— А Кривоносова с Пажовым точно приедут? — Губернатор спрашивал про известных эстрадных певцов, чье выступление на конкурсе по просьбе Мышонка должен был обеспечить Храповицкий.
— Договор их директор уже подписал. Деньги мы заплатили. Такие цены, между прочим, ломят!
Храповицкий искоса глянул на губернатора, но тот не отреагировал
— Постараемся организовать все в лучшем виде, — завершил Храповицкий бодро.
Хотя он и не выдавал своих эмоций, эгоизм губернатора выводил его из себя. Он считал, что Лисецкий ведет себя неприлично. Что в такую трудную для него, Храповицкого, минуту губернатор мог бы и не дергать его по пустякам.
— Это хорошо, — Лисецкий потер руки. — А про призы? Про призы не забыл? Тот список, что я тебе давал? А то ей больно машину хочется. И шубу из белой норки. Глупенькая еще. Что с нее возьмешь!
— Уже купили, — коротко откликнулся Храповицкий сквозь зубы.
Лисецкий откинулся на диване, мечтательно посмотрел в потолок и погладил себя по животу.
— Славная девчушка, — томно проговорил он, вспоминая что-то свое. — А Лихачева мы дожмем, — спохватился он. — Ты не переживай. Больно много о себе возомнил. Пора его по носу щелкнуть. Сначала его. А потом и за Ефима возьмемся.
Обычно после тренировки губернатор отпускал служебную машину, и Храповицкий подвозил его до дома. Так было и на этот раз. Он доставил губернатора к крыльцу его трехэтажного красивого особняка и отбыл в сопровождении своей многочисленной охраны на трех машинах.
Губернатор вошел в дом и сразу проследовал на кухню, занимавшую метров пятьдесят и соседствовавшую с просторной гостиной. На кухне уже сидела его жена Елена в голубой полосатой пижаме, которую Лисецкий терпеть не мог, считая, что пижамы отбивают всякую охоту к сексу. Он предпочитал прозрачные пеньюары, хотя в глубине души понимал, что даже они не пробудят в нем прежних чувств к жене.
Елена, поставив на стол круглое зеркало, втирала в лицо густой зеленоватый крем. Под маской крема ее тонкие красивые черты были неузнаваемы. Ресницы без туши выглядели белесыми, и все ее лицо со светлыми глазами и ненакрашенными, бесцветными губами напоминало Лисецкому не то какую-то сыворотку, не то простоквашу.
— Что ты со своими мазями вечно на кухне возишься! — не здороваясь, брезгливо поморщился Лисецкий. — Иди вон в спальню, там и делай что хочешь. Дай мне поесть что-нибудь. Я только что с тренировки.
— С ума сошел! — невозмутимо отозвалась она, не оборачиваясь и не двигаясь с места. — Посмотри на себя. Брюхо уже висит. В тебе килограммов пятнадцать лишних. А ты на ночь есть собрался. Бери пример с Храповицкого. Молодец парень! Сидит на диете, зато как выглядит!
Губернатор не любил, когда ему ставили кого-нибудь в пример. Особенно если его укоряли людьми, которые от него зависели и которых он поэтому считал ниже себя. Слова жены были ему вдвойне неприятны, поскольку она была младше его десятью годами. А Храповицкий еще моложе. Получалось, что она исподволь напоминала Лисецкому о существующей разнице в их возрасте. Губернатор почувствовал ревнивый укол.
Елена вообще только тем и занималась, что говорила ему гадости. Возможно, она делала это бессознательно, но, по мнению губернатора, это происходило обдуманно. Для себя он объяснял ее язвительную манеру разговора женской агрессией, возникшей в результате страха перед наступающим климаксом. Он где-то читал об этом. То, что до климакса Елене было еще довольно далеко, его не смущало.
— Не знаю, как там выглядит Храповицкий, — проворчал он. — Я мужчинами, знаешь ли, не интересуюсь. А только в теннис я его под орех разделал. Только перья летели. Да и в парилке он язык на плечо высунул.
Лисецкий прошел к холодильнику, порывшись на полках, достал сыр, решил, что это действительно будет слишком тяжело на ночь, вздохнул и, отставив сыр в сторону, взялся за индюшку.
— Да он тебе просто поддавался, — усмехнулась Елена. — Он же умница. Ловкач.
Лисецкий и без нее знал, что во всех играх подчиненные стараются ему поддаться. И он считал это справедливым. Но он не любил, когда ему напоминали об этом. И сердито хмыкнул.
— Вилку бы хоть взял! — снова сказала она. — Что ж ты руками ешь, как свинья!
— Не учи меня! — огрызнулся он с набитым ртом. — Лучше лицо вытри. А то сидит, как Фантомас, да еще таращится.
— Да где бы ты был, если бы я тебя не учила, — ответила она, повторяя свою излюбленную присказку. — Так бы и протирал штаны в своей лаборатории.
Теперь Лисецкий разозлился не на шутку. Елена действительно в свое время заставила его бросить прежнюю профессию и избрать политическую стезю. Но каждый раз попрекать его этим было с ее стороны хамством. Тем более что в последнее время она все чаще говорила об этом на людях.
Он хотел было прикрикнуть на жену, но передумал. За годы правления областью у него выработалась привычка ничего не предпринимать сразу и особенно тщательно готовить планы мести. Он дожевал индюшку и повернулся к жене.
— Храповицкий ежегодный конкурс красавиц проводит, — заметил он как бы между прочим. — В конце октября. Ты пойдешь?
Это был двойной удар. Во-первых, таким образом он давал ей понять, что сколько бы она ни молодилась и ни прихорашивалась, в конкурсах губернских красавиц она может участвовать только на правах жены губернатора. Во-вторых, и это было еще обиднее, в этих конкурсах всегда участвовали его молодые любовницы, о чем ей регулярно доносили.
У Елены сразу вытянулось лицо. Глаза под маской беспомощно заморгали.
— Новую крысу себе нашел? — спросила она упавшим голосом.
— Ну почему же крысу? — жеманно ответил Лисецкий, поджимая губы и мгновенно приходя в хорошее настроение. — А может быть, юную, интеллигентную девушку?
— Ага! — раздраженно ответила она. — Нужен ты им, интеллигентным девушкам! За тобой только твари и ползают.
