— Увезли его ночью в больницу, — наконец вымолвил он.
— В какую больницу? — удивленно спросил инспектор.
— С нервами у него стало что-то не в порядке. Припадок случился, вот и увезли, — ответил садовник.
— А жена его дома?
— Нет, она вчера вечером уехала в деревню. Телеграмма пришла, что сестра ее при смерти.
— Хозяин на работе или еще дома?
— Нет, инспектор-сааб, он еще вчера куда-то уехал, и дома никого сейчас нет.
— Ты видел, как увозили Махмуда?
— Ничего я не знаю, инспектор-сааб. Я приехал сегодня, как обычно, на работу, а здесь двое меня уже поджидали — по виду очень солидные люди.
Виджей от этих слов даже вспотел и, не говоря садовнику больше ни слова, быстро сел в машину и рванул ее с места. Он понял, что сам загнал слугу в капкан, заставив того передать папку с бумагами этим людям из Службы национальной безопасности.
До городской психиатрической больницы, расположившейся на окраине старой части столицы, он сумел добраться за полчаса. Въехав прямо во двор через открытые ворота, он почти бегом бросился к старому обшарпанному зданию с табличкой «Приемное отделение». Внутри пахло карболкой и гарью низкосортного растительного масла. С трудом найдя пожилого небритого мужчину-регистратора, которого он сначала принял за очередное пополнение больницы, инспектор ткнул ему в нос свое удостоверение и потребовал срочно узнать, поступал ли ночью больной по имени Махмуд.
Дежурный, не обращая внимания на возбужденный тон инспектора, не спеша достал с пыльной полки огромный, измазанный жиром и чернильной пастой регистрационный журнал и начал медленно его листать. Дойдя до последнего листа, он провел пальцем по строчкам, вполголоса по слогам читая фамилии поступивших пациентов. Наконец он прочитал уже более громким голосом:
— Махмуд Авиз, сорок девять лет. Диагноз — шизофрения. Корпус два, палата пять, — и посмотрел на инспектора с выражением честно исполненного долга.
— Мне надо срочно его видеть. Проводите меня к нему, — командирским голосом произнес инспектор.
Дежурный медленно повернулся, жестом позвал кого-то из угла, где сидело несколько дюжих парней в синих халатах, и велел ему проводить Виджея в корпус два.
Инспектор давно знал, что «храм спокойствия», как прозвали в народе эту больницу, влачит жалкое существование, но то, что предстало перед глазами, его потрясло. Внутри за высоким забором вдоль серых грязных стен одноэтажных бараков стояли, сидели на земле группки закутанных в одинаковые рваные казенные одеяла греющихся на солнце людей. Несчастные испуганно шарахались от Виджея и его сопровождающего, который грубыми криками пытался загнать их в барак. Они зашли в один из таких бараков. У входа Виджей с трудом перешагнул через широкую, заполненную зеленоватой жижей канаву с нечистотами, запахом которых был насквозь пропитан разгороженный на своеобразные клети больничный барак.
— Вот, инспектор-сааб, больной номер сто пятнадцать, — произнес санитар, подойдя к одной из последних клетушек.
Виджей подошел поближе, посмотрел внутрь. Там на полу сидел, глядя прямо на него немигающими, полными ужаса глазами, знакомый слуга-чокидар.
— Махмуд, — тихо позвал инспектор.
— Дайте мне еще напитка, прошу вас, дайте мне еще напитка, мне будет очень хорошо, — раздался негромкий голос из-за решетки, и слуга пополз по полу к двери, протягивая в мольбе руки.
Виджей понял, что тот действительно невменяем, резко отошел в сторону и быстрым шагом направился к выходу из барака.
«Так вот в кого они хотят превратить своим напитком людей — в стадо покорных баранов, постоянно нуждающихся в чудовищном зелье, — подумал Виджей, резким движением руки переключая рычаг коробки скоростей. — Нет, надо срочно что-то предпринимать».
Едва он, приехав в полицейское управление, поднялся на свой этаж, как его кто-то громко окликнул:
— Инспектор-сааб! А я как раз к вам. — Виджей увидел спешащего к нему по длинному коридору знакомого пожилого лейтенанта — начальника полицейского участка квартала Гольф Линкс. — У меня есть кое-что, что может быть полезным для вас. — Он протянул небольшую черную круглую коробочку, в которой обычно хранят фотопленки.
Инспектор взял коробочку в руки, провел лейтенанта в свой кабинет и попросил секретаря к нему никого не пускать.
— Я сначала хотел пройти сразу к комиссару, но того нет на месте, — начал лейтенант, усевшись на стул напротив Виджея.
— Правильно, что ко мне пришли, рассказывайте, что тут у вас, — ободрил инспектор своего неожиданного гостя.
— Так вот, я и говорю, сегодня мы наконец застукали трех молодцов в доме, что на Гольф Линкс, пятьдесят четыре, как раз рядом с особняком Смитов. Они уже давно занимаются подглядыванием по чужим окнам. Дело понятное — им по шестнадцать, делать нечего, но ведь что они придумали — фотографируют соседей в самых щекотливых положениях, а потом вымогают у них деньги. Научились этому, посмотрев какой-то американский боевик. Аппаратура у них самая что ни на есть современная — папаша из Японии недавно привез: и длиннофокусный объектив, и какую-то новейшую сверхчувствительную пленку, на которую почти в полной темноте снимать можно. Вот и орудовали они преимущественно по ночам. Залезали на крышу, устанавливали аппаратуру напротив какого-нибудь окна и ждали удобного момента для съемки. Сегодня ночью их и заловили. Родители в Европе, и ребята решили порезвиться, а тут как раз мы и нагрянули. У нас на них было уже несколько жалоб от соседей. Конфисковали аппаратуру и пленку. Когда стал их допрашивать, оказалось, что в ту ночь они снимали как раз окна дома Смита. Я бы и сам проявил, но пленка особая, в обычной лаборатории для нее химикатов нет. Пусть ваши ребята попробуют, может быть, что-нибудь у них получится, — закончил лейтенант, а потом поинтересовался: — Как, господин инспектор, нашли убийцу?
Виджей усмехнулся.
— Вот, может, ваша пленка поможет, — без особого энтузиазма в голосе ответил он.
— Ну ладно, я, пожалуй, пойду. — Лейтенант встал.
Инспектор поблагодарил его, проводил до лифта, а затем направился в фотолабораторию этажом ниже.
— Да, такую чувствительную пленку нигде не обработаешь. Но вам, инспектор, повезло — только вчера мы получили новую партию химикатов и в ней, вероятно, перепутали нас со службой безопасности, обнаружили проявители для таких вот сверхчувствительных пленок, и я, грешным делом, уже хотел поменять его на обычный, — сказал лаборант, взяв коробочку с фотопленкой из рук Виджея. — Минут через десять будет готово. Я вам позвоню, — добавил он и скрылся за дверью в лабораторию.
Виджей решил дождаться проявленную пленку здесь, около лаборатории. Чутье ему подсказывало — не исключено, что сейчас он получит то, что поможет ускорить расследование обстоятельств убийства Бенджамина Смита.
Минут через десять лаборант вышел, держа в руках пластмассовую прищепку с проявленным негативом. Виджей взял пленку, осторожно поднес ее ближе к свету и пробежал глазами по кадрам. Судя по выражению лица инспектора, некоторые из них заинтересовали его.
— Давай в темпе сделай, пожалуйста, контрольные отпечатки вот с этих пяти кадров, — обратился он к лаборанту. Тот взял пленку и снова исчез в лаборатории. Через несколько минут дверь вновь открылась.
— Кажется, здесь для вас есть кое-что интересное, — лаборант протянул ему несколько снимков.
Виджей взглянул на первый: сквозь прозрачные занавеси были отчетливо видны силуэты мужчины и женщины.
«Бенджамин и Кэтти», — подумал Виджей.
По выражению лиц было ясно, что они о чем-то спорят.
Внизу фотографии, в ее левом углу, стояли десять каких-то цифр. Заметив вопросительный взгляд инспектора, лаборант объяснил: «Первые шесть цифр — день, месяц и год, а четыре цифры пониже — часы и минуты, когда было снято фото».
— Сейчас такие таймеры делают для многих фотоаппаратов, не надо потом ломать голову, вспоминать, когда снимал. — Лаборант протянул Виджею следующее фото. На нем улыбающиеся Бенджамин и Натвар мирно беседовали, сидя в креслах друг против друга.
Инспектор без особого энтузиазма рассматривал первые две фотографии, но третья вызвала у него уже явный интерес. На ней была запечатлена группа людей, как видно только что вошедших в гостиную. Среди них были отчетливо видны Джай-баба, Вардан и Кнутсен. С ними был еще кто-то — его силуэт четко отпечатался тенью на ковре. Цифры в левом нижнем углу фотографии свидетельствовали о том, что снимок был сделан через 20 минут после предыдущих. Следующий же снимок заставил инспектора даже тихонько присвистнуть и громко произнести свою любимую фразу, которую обычно он говорил только себе под нос.
— Интересное кино, — сказал Виджей и глазами впился в четкое изображение на снимке. На нем на переднем плане была видна вытянутая рука с пистолетом, нацеленным в сидевшего в кресле Бенджамина.
