Хорошенький вопрос? Мне не нравился ни тот, ни другой вариант. Кресло, на котором я сидел, было хорошее, на колесиках. Во время моей непринужденной беседы с группенфюрером я сумел незаметно — как я надеялся — подъехать к его креслу чуть поближе. Но «чуть» еще не достаточно для внезапного прыжка. Сейчас я на него прыгну, он выстрелит, и одному богу известно, куда попадет. Хорошо бы в потолок. Или, на самый крайний случай, в руку… Правда, выстрел в руку мне так и так гарантирован. Но что, если в голову? За голову будет обидно. Как Верещагину из «Белого солнца» — за державу. Причем мне даже будет гораздо обиднее. И знаете почему? Потому что держава — большая и общая, а голова — маленькая и своя.
Все эти варианты прокрутились в моих мозгах довольно быстро — за секунду-другую, а потом времени не осталось, и пора было прыгать.
Мое сальто-мортале предупредил громкий и настойчивый стук в дверь. Булкин состроил зверское выражение на лице (с его-то физиономией это было совсем не трудно) и поднес палец к губам.
Я дисциплинированно промолчал.
Стук повторился.
— Заказ из ресторана будем оплачивать? — раздался из-за двери недовольный мужской голос.
— Какой еще заказ? — прошипел озадаченный группенфюрер. — Надо сказать, чтобы он убирался.
Тем временем стук усилился.
— Назаказывали, а денег не платят… — злобно сказал голос из-за двери. — Вот сейчас с милицией приду.
Такое развитие событий группенфюрера Булкина устроить не могло.
— Ладно, — раздраженным шепотом проговорил он мне. — Впусти, оплати и гони в шею. Только без героизма, а то я этого козла гостиничного точно пристрелю…
— Все! — возвестил за дверью голос. — Иду за милицией!
Булкин накрыл свой пистолет казенным полотенцем и сделал мне знак.
— Сейчас открою! — крикнул я в ответ, поднимаясь с места. Группенфюрер следил за каждым моим движением, а потому сейчас мой прыжок в его сторону мог бы кончиться печально. Поэтому мне пришлось подчиниться и открыть дверь. К слову сказать, никаких заказов в номер я не делал. И вообще считаю это барством и бесполезной тратой денег. Вроде купания ананасов в шампанском.
— Так-то лучше… — удовлетворенно сообщил мне голос.
Весело скрипя, из раскрытой двери прямо на меня стала наезжать ресторанная тележка. Тележка была нагружена чрезвычайно аппетитной снедью: красиво расфасованными бутербродами и салатами в корзиночках из фольги. В центре этого вкусного натюрморта возвышались две бутылки шампанского, неправдоподобно большой ананас и двухэтажный торт. Торт украшала загадочная шоколадная надпись «ТРАХ — 25».
Группенфюрер за моей спиной удивленно зацокал языком при виде этого неожиданного великолепия. На мгновение он позабыл о своих каннибальских планах отстрелить мне одну конечность за другой. Конечно, подумал я, это тебе не лагерная баланда и не тюремные макароны… Сам я, впрочем, больше не удивлялся внезапному появлению продовольственного подарка на колесиках.
Потому что немедленно узнал коротышку-официанта в белом форменном пиджаке с чужого плеча. Официант ногой захлопнул дверь, поднял на меня глаза, легонько подмигнул и сварливо произнес:
— Поглядели? Гоните денежки! Меня еще клиенты ждут.
Настала пора импровизировать мне.
— Ананас мы не заказывали, — твердо сказал я и обернулся к группенфюреру Булкину. — Ведь правда?
Ошалевший Булкин настороженно кивнул, готовый в любую секунду пустить в ход пистолет, спрятанный под полотенцем. Я от души понадеялся, что маленький официант наблюдателен. Хватило ведь у него ума прикатить сюда эту тележку!
— Что значит «не заказывали»? — заговорил официант на повышенных тонах. — Вам же русским языком было сказано: ананас прилагается к шампанскому. Подарочный комплект. Поэта Северянина читали?
— Не читали и читать не хотим! — я тоже повысил голос и вновь обернулся к Булкину, словно ища у него поддержки.
— Забирай свой фрукт и быстрее проваливай отсюда, — подал, наконец, голос группенфюрер. — А остальное тебе оплатят. Понял?
Мордочка официанта сморщилась.
— Да куда же я его возьму, без комплекта? — плаксиво пробормотал он. — Поглядите, какой красавец!
Он поднял обеими руками заморский фрукт и протянул его мне.
— Не надо мне его совать! — я с негодованием отстранился, начиная догадываться, что сейчас произойдет. Булкин, ожидая от меня какого-нибудь подлого маневра, выпустил из поля зрения коротышку-официанта. В тот же миг с воплем «Нет, вы его возьмете!» официант оттолкнул ногой тележку и метнул ананас прямо в голову неистинного арийца. Группенфюрер среагировал на опасность слишком поздно, попытался загородиться руками, но побоялся выпустить пистолет и не успел. Вкусный метательный снаряд угодил прямо в группенфюрерский лоб, с треском раскололся и залил физиономию Булкина нежным сладким соком. Оценить нежность и сладость ананасной мякоти наш группенфюрер, впрочем, уже не смог: сильный удар по лбу надежно отключил его, и он, весь благоухающий экзотическим ароматом, мягко сполз с кресла на пол. Пистолет выпал из его руки и вместе с полотенцем достиг пола еще раньше.
— Готов, голубчик! — радостно сказал официант.
После чего, не мешкая, выудил откуда-то из-под полы пару наручников и заковал моего несостоявшегося членовредителя.
— Ну, Юлий, вы талант! — искренне восхитился я. — Как вы догадались устроить такой цирк?
Напарничек Юлий гордо приосанился:
— Мы в МУРе, чай, не лаптем щи хлебаем! Как мне сказали эти олухи внизу, что кто-то взял ключ от номера, не дожидаясь вас, — так я сразу все усек. Кроме меня, в этот номер не должны были никого поселять. Значит, тут что-то нечисто… Оставил свой чемоданчик внизу, отловил на этаже официанта с этим ананасом и тарелками… А дальше — дело техники.
— Простите, Юлий, — покаянно проговорил я. — Признаться, я вас недооценивал. Виноват.
— Пустяки, — великодушным тоном ответил капитан Маковкин, светясь, тем не менее, законным самодовольством победителя. — На моем месте вы бы, Максим Анатольич, поступили так же… Кстати, что это еще за субчик? — напарничек ткнул пальцем в направлении поверженного группенфюрера. — Чего он от вас хотел?.
Теперь Юлий имел полное право получить необходимые разъяснения.
— Зовут его Михаил Булкин, отчества не помню, — начал я свой рассказ, но был тут же прерван осторожным постукиванием в дверь.
— Кто там? — по-хозяйски сурово осведомился напарничек Юлий.
— Тележку бы… — виновато прошептали из-за двери. — Заказ…
Я бросил взгляд на тележку с едой и с горечью убедился, что съедобное великолепие несколько поблекло. Пока Юлий прицельно глушил группенфюрера, поднос на колесиках укатился в угол и застрял между спинкой кровати и тумбочкой для телевизора. Два высоких бокала успели разбиться, несколько бутербродов и салатных тарелочек оказались на полу. Шампанское, к счастью, не пострадало, зато у двухэтажного торта заметно поехала вбок крыша с непонятным шоколадным «ТРАХом». Словом, классический фламандский натюрморт превратился в картину-головоломку работы Сальвадора Дали.
Напарничек Юлий тоже быстро оценил качество натюрморта, а потому разъяснил через дверь:
— Сюда входить нельзя. Подождите, мы сами выйдем.
Постукивание прекратилось. Юлий поднял с полу булкинский пистолет, осмотрел его, потом со знанием дела отвинтил глушитель. Оружие, расчлененное на две неравные половинки, было спрятано в карманы маковкинских брюк. Теперь даже если бы группенфюрер раньше времени очухался, орудий своего труда он все равно бы не нашел. Конфисковано.
Оставалось только неприятное объяснение с настоящим официантом, однако эту часть процедуры Юлий тоже вознамерился взять на себя. Быть может, запоздало подумал я, выбор МУРовского начальства был не таким уж издевательским? Или, быть может, Юлий до поры до времени скрывал свои таланты от родного МУРа?..
— Пошли! — капитан Маковкин распахнул дверь номера и увлек меня вместе с ним в коридор. Как хороший циркач, он нуждался в сочувствующей публике, и я на роль означенной публики вполне подходил.
В коридоре возле дверей нашего номера мы застали полного представительного мужчину без пиджака, который, как я догадался, и был пострадавшим официантом. Он бросал по сторонам страдальческие взгляды, выражение его лица было болезненно-растерянным. Как будто он лишился не просто форменного пиджака и тележки, но, как минимум, скальпа или конечности. Увидев Юлия, официант немного приободрился. А когда взятая напрокат форма ему была возвращена, то он совершенно пришел в себя и даже начал хамить. Заговорил про деньги.
— Какие еще деньги? — строго поинтересовался Юлий. — Успокойтесь, вы нам ничего не должны…
Полный представительный официант от такой наглости снова растерялся, и я его понимаю. Сперва у тебя отнимают верхнюю одежду и поднос на колесиках, а потом еще и отказываются платить.
