Инспектор вопросительно взглянул на подошедшего слугу-чокидара.
— Инспектор-сааб, это очень святая фотография, — сказал слуга, сложив при этом лодочкой перед собой чуть ниже подбородка ладони рук и сделав почтительный поклон перед фотографией стопы с цветком. — Это стопа самого Джай-бабы. Кто ее коснется, будет благословлен на целый год. — Слуга осторожно дотронулся до снимка пальцами правой руки, а затем коснулся рукой своего лба и сделал еще один поклон со сложенными лодочкой руками.
— И давно она здесь? — поинтересовался Виджей, показывая на фото.
— Да, пожалуй, года уже два висит. Вилли-саабу как раз пятьдесят лет исполнилось, было много гостей, приехал тогда в первый раз Джай-баба и подарил это фото. Видите, здесь еще его благословение написано. Многие дорого бы заплатили, чтобы иметь такую фотографию, а Вилли-саабу Джай-баба просто так подарил, значит, не зря.
Виджей подошел ближе к стене, всмотрелся в фотографию — действительно, в правом верхнем углу было написано что-то на санскрите.
— Интересное кино, — вполголоса выдохнул Виджей. В уголовной полиции хорошо знали: когда инспектор Виджей произносит эту фразу, он чем-то сильно озадачен.
Виджей не стал осматривать остальные комнаты на втором этаже особняка, спустился вслед за слугой-чокидаром вниз, вышел во двор.
Туман уже почти полностью рассеялся, и солнечные лучи ласкали кусты роз, островки цветов, окружившие зеленый газон лужайки.
— Хорошие у вас цветы, Аджит-джи, — уважительно обратился к стоявшему у куста бледно-желтых роз с ножницами в руке садовнику.
Тот улыбнулся и сам еще раз полюбовался розами, а затем, точно что-то вспомнив, направился к инспектору.
— Пойдемте за мной, инспектор-сааб, — сказал он и засеменил за угол дома. Виджей поспешил за ним. Остановившись на дорожке напротив окон гостиной, старик показал рукой на то место, где утром он увидел следы.
Инспектор осторожно, стараясь не повредить цветы, подошел к окну, нагнулся и стал внимательно рассматривать следы. Судя по небольшому размеру и расстоянию между вдавленными в грунт отпечатками, можно было предположить, что они были оставлены человеком небольшого роста, немного прихрамывающим на левую ногу. Закончив осмотр, Виджей кивнул в знак благодарности садовнику, вышел через калитку на улицу, сел в свой от времени и дождей местами прогнивший джип и резко тронул машину с места. Уже на ходу краем глаза приметил он одиноко сидящую на траве в сквере фигуру монаха-отшельника, но не придал этому значения — таких странников можно было встретить сейчас в любом уголке столицы.
По всем правилам, приступая к расследованию, инспектор должен был в первую очередь связаться с полицейским участком, на территории которого произошло преступление. Именно поэтому, выехав на дорогу, миновав пару кварталов и переехав через неширокую, но когда-то довольно бурную речушку, которая превратилась в сток различных нечистот, Виджей резко затормозил около огороженного невысоким кирпичным забором стандартного здания полицейского участка квартала Гольф Линкс. Как ни покажется на первый взгляд странным, но в участке его уже ждали. Виджей понял — сработал беспроволочный телеграф осведомителей. Полицейские в ожидании приезда начальства из управления до блеска надраили казенные ботинки, аккуратно заправили накрахмаленные и отутюженные, ждавшие именно такого случая в шкафу участка парадные униформы и выстроились в шеренгу во дворе перед входом в участок. Вид у них был действительно бравый, хоть сейчас снимай в кино.
Инспектор Виджей знал настоящую цепу этим донельзя обленившимся служакам, набранным в основном из бывших батраков, бежавших в город, и полуграмотных безработных — обитателей городских трущоб. Служба в полиции давала им возможность сносно, а главное, бесплатно и регулярно питаться, быть одетыми, обутыми, а также получать хоть небольшое, но постоянное жалованье. Трех сотен анн было достаточно, чтобы не только содержать свою, как правило, многодетную семью, оставленную в деревне или ютившуюся в трущобной лачуге, но и откладывать каждый месяц деньги на покупку велосипеда, а то и подержанного мотороллера. Эти ребята, как убедился на своем опыте Виджей, хороши разве что при разгоне таких же, какими когда-то были сами, бедолаг — рабочих, вышедших на незарегистрированную забастовку или демонстрацию, крестьян-батраков, приехавших в столицу просить защиты у своих депутатов от землевладельцев, сгоняющих их с земли. Но, не раз отмечал про себя Виджей, с особым усердием полицейские набрасывались с длинными бамбуковыми палками в руках на демонстрации студентов, ставшие в последнее время неотъемлемой частью столичной жизни.
Как и следовало ожидать, начальник участка, уже немолодой, немного обрюзгший, с усталым выражением больших карих глаз офицер, подготовил все, что он мог сообщить об обитателях особняка.
Виджей знал, что за всеми иностранцами — обитателями особняков квартала Гольф Линкс установлен негласный надзор и в полицейском участке хранится заведенное на каждого дело.
— Вполне приличные англичане. Живут здесь давно, вернее, один из братьев живет уже лет пятнадцать. Правда, никогда не встречал еще таких разных братьев. Хотя, впрочем, братья только наполовину, по отцу. Но и по внешнему облику и, что самое главное, по характеру они были прямыми противоположностями. Один — спокойный, другой — наоборот, взрывной, постоянно чем-то занятый. Жили они, как и большинство «иностранных резидентов», здесь в столице почти круглый год.
Вилли — директор банка «Ориент бэнк», часто ездит в командировки — проверяет работу отделений банка в провинции. Бенджамин — ученый, нигде не работал, но, говорят, собирал какой-то то ли биологический, то ли исторический материал, копался в архивах, ездил по стране. Имел странную привязанность к термитникам. Больше о них осведомители ничего не могли сообщить. Да, иногда, раза три в год, в особняке Смитов собиралось что-то вроде клуба. Присутствовали в основном иностранцы, но были и местные. Например, два раза приезжал директор йога-центра Джай-баба. Правда, всегда поздно ночью, чтобы не привлекать внимания. Ничем особенным эти встречи не отличались.
— А список тех, кто посещал эти вечера, имеется?
— Конечно, господин инспектор. — Начальник участка встал из-за стола, подошел к стоявшему у стены покрашенному в защитный цвет служебному металлическому шкафу, открыл заскрипевшую дверцу, немного покопался в груде лежавших на полке папок, достал нужную — серую с синей поперечной полосой, закрыл шкаф и вновь сел за стол. — Вот, пожалуйста. — Он протянул Виджею лист бумаги с написанными столбиком фамилиями.
Внимательно прочитав список, инспектор вытащил из кармана небольшой блокнот и переписал фамилии.
— Почти у всех них стопроцентное алиби, — неожиданно произнес офицер.
— Откуда вам это известно? — с удивлением в голосе спросил Виджей.
Начальник участка, не отвечая на вопрос инспектора, взял лежавшую на краю стола свежую газету и протянул инспектору.
— Читайте. Вот там, в разделе светской хроники.
Виджей взял газету — это была столичная «Экспресс», глазами отыскал нужный раздел. Действительно, в небольшой заметке под заголовком «Встречи, вечера, приемы» сообщалось, что вчера у владельца газеты господина Вардана состоялся прием по случаю совершеннолетия его дочери. В числе приглашенных были упомянуты почти все те, кто входил в список из досье начальника участка.
— Нет только братьев Смит. Ну, одному алиби совершенно не обязательно. А вот второму оно бы не помешало, — как бы себе под нос пробормотал инспектор. — Что же, давайте закончим формальности. — Инспектор оторвал глаза от газеты и взглянул рассеянным взглядом на начальника участка.
Тот, повернув голову к двери, зычно крикнул — высокий уже пожилой капрал будто ждал этого зова и сразу же шагнул из-за двери в комнату с журналом дежурств в руке.
Виджей взял ручку, нашел нужную графу и расписался. Это значило, что случай, зарегистрированный в полицейском участке, поступал на расследование в уголовную полицию.
Выйдя из ворот участка, где его, отдав с притопом левой ногой честь, приветствовали полицейские, Виджей сел в машину и уже было хотел выехать на дорогу, ведущую домой, в старую часть города, как какое-то внутреннее чувство заставило его вновь повернуть свой джип на улицу, где был расположен особняк Смитов. Прошло не более получаса с того момента, как он покинул этот дом, но около ворот уже никого не было. Солнце освещало не только веранду, но и самые дальние кусты роз, по зеленому ковру лужайки перед домом торопливо, иногда останавливаясь и деловито ища своим длинным клювом что-то в траве, прохаживался удод.
Сейчас дом Смитов практически ничем не выделялся среди таких же респектабельных особняков, расположившихся полукругом вдоль небольшого сквера, главной улицы квартала Гольф Линкс. Прохладный декабрьский ветер шелестел листвой эвкалиптов, наполняя воздух писком, проносились стайки зеленых попугаев.
