– Когда я выйду из игры, мне понадобится многоквартирный дом. В Калифорнии. Оформленный на мое имя. Может быть, в Санта-Барбаре. Я слышал, это прекрасное место.
– Неплохое, – согласился Маккриди. – А вы не хотели бы обосноваться у нас, в Великобритании? Мы бы позаботились о вас.
– Нет, мне нужно солнце. Калифорнийское. И миллион американских долларов на моем счету.
– Дом можно устроить, – сказал Маккриди. – И миллион долларов тоже. Если информация будет достоверной.
– Не просто дом, Сэм. Многоквартирный. Чтобы жить на ренту.
– Евгений, вы просите от пяти до восьми миллионов американских долларов. Не думаю, чтобы у нас сейчас нашлось столько денег. Даже за вашу информацию.
Русский скупо улыбнулся, сверкнув зубами из-под стриженных по-военному усов.
– Когда я окажусь в Москве, я буду передавать такие сведения, какие вам и не снились. Вы найдете деньги.
– Давайте подождем, пока вы получите новую должность, Евгений. Тогда и поговорим о многоквартирном доме в Калифорнии.
Через пять минут они расстались. Русский вернулся в свой кабинет в Потсдаме, а англичанин пробрался через стену на стадион в Западном Берлине. На контрольном пункте «Чарли» его ждал обыск, поэтому пакет пересечет стену другим, более надежным, но и не таким быстрым путем. Когда пакет окажется на Западе у него в руках, Маккриди вылетит в Лондон.
Бруно Моренц постучал и, услышав приветливое «Войдите!», распахнул дверь. Его начальник был в кабинете один. Он сидел за столом внушительного вида в столь же внушительном вращающемся кресле и неторопливо помешивал свой первый за день настоящий кофе в чашке английского фарфора, который принесла внимательная фрейлейн Кеппель, опрятная старая дева, мгновенно выполнявшая любое желание шефа.
Как и Моренц, герр директор принадлежал к тому поколению, которое помнило конец войны и первые послевоенные годы, когда немцы обходились экстрактом цикория, и только американские – а иногда и английские – оккупанты могли себе позволить настоящий кофе. Теперь все не так. Моренцу герр директор ничего не предложил.
Обоим мужчинам было около пятидесяти, но на этом все сходство заканчивалось. Невысокий, пухлый директор кёльнского отделения герр Ауст всегда был идеально причесан и прекрасно одет. Плотный седой Моренц был выше ростом, сутулился и потому казался, особенно в своем неизменном твидовом костюме, неуклюжим, коренастым и неопрятным. Кроме того, он был рядовым государственным служащим и не имел ни малейшего шанса подняться до уровня директора, иметь собственный респектабельный кабинет с фрейлейн Кеппель, которая приносила бы ему до начала рабочего дня колумбийский кофе в чашке английского фарфора.
Наверное, в то утро по всей Германии многие начальники вызывали в свои кабинеты подчиненных, но едва ли где-нибудь еще встречались два человека, которых интересовали бы такие же проблемы. Едва ли где-нибудь еще разговаривали на подобные темы, потому что Дитер Ауст был директором кёльнского отделения западногерманской секретной разведывательной службы.
Штаб-квартира службы размещается в нескольких обнесенных глухой стеной зданиях рядом с небольшим городком Пуллах, что примерно в десяти километрах от Мюнхена, на реке Изар в южной Баварии. Такой выбор может показаться странным, потому что еще в 1949 году столицей Федеративной республики стал Бонн, расположенный на Рейне, в сотнях километров от Пуллаха. Причины этого нужно искать в истории. Западногерманская разведывательная служба была создана американцами сразу после войны в противовес усилиям своего нового врага – СССР. Главой службы они назначили Райнхарда Гелена, который во время войны был шефом немецких шпионов, и на первых порах службу называли просто Организацией Гелена. Американцы хотели, чтобы Гелен работал на территории их оккупационной зоны, которая включала Баварию и юг Германии.
Бургомистр Кёльна, Конрад Аденауэр, был тогда малоизвестным провинциальным политиком. Когда союзники в 1949 году создали Федеративную Республику Германия, Аденауэр стал ее первым канцлером и неожиданно для многих выбрал ее столицей свой родной городок Бонн, находящийся в двадцати пяти километрах от Кёльна вверх по Рейну. Тогда поощрялся переезд в Бонн почти всех федеральных учреждений, однако Гелен устоял, и его служба была лишь переименована, но осталась в Пуллахе. Там она располагается и по сей день. Федеральная разведывательная служба имеет отделения в каждой земле Федеративной Республики. Одно из наиболее важных таких отделений – кёльнское, потому что Кёльн, хоть и не является столицей земли Северный Рейн-Вестфалия (ее столица – Дюссельдорф) – единственный крупный город, соседствующий с Бонном. Кёльн переполнен правительственными учреждениями. К тому же он кишит иностранцами, а немецкая разведывательная служба в отличие от западногерманской контрразведки заинтересована в связях с зарубежными коллегами.
Моренц принял приглашение Ауста сесть и забеспокоился, не сделал ли он что-то не так. Оказалось – ничего.
– Мой дорогой Моренц, не буду ходить вокруг да около. – Ауст изящно вытер губы свежайшим льняным носовым платком. – На следующей неделе наш коллега Дорн уходит на пенсию. Конечно, вы это знаете. Уже известно, кто займет его место. Но преемник очень молод и долго у нас не задержится, помяните мое слово. Есть, однако, одно дело, выполнение которого требует человека более зрелого возраста. Я бы хотел, чтобы вы взяли это дело на себя.
Моренц кивнул, давая понять, что ему все ясно, хотя он даже не догадывался, о чем идет речь. Ауст постучал своими пухлыми пальцами по столу и повернулся к окну, как бы всем своим видом выражая сожаление по поводу некоторых причуд своих коллег. Он тщательно подбирал слова.
– Довольно часто нашу страну посещают высокопоставленные иностранцы, которые, закончив официальные встречи и переговоры, ощущают потребность в отдыхе… в развлечениях. Разумеется, наши министерства охотно организуют посещение первоклассных ресторанов, концертов, оперы, балета. Вы понимаете?
Моренц снова кивнул. Пока ему ни черта не понятно.
– К сожалению, некоторые из наших гостей, особенно из арабских стран или Африки, иногда и европейцы, довольно недвусмысленно дают понять, что они предпочли бы развлечения в женской компании. За деньги, разумеется.
– Девочки по вызову, – сказал Моренц.
– Словом, да. Чтобы эти уважаемые иностранные гости не приставали к портье или таксистам, не искали красных фонарей на Хорнштрассе и не вляпались бы в неприятную историю в баре или ночном клубе, наш чиновник в таких случаях предлагает им позвонить по определенному телефону. Поверьте, дорогой Моренц, так делается в любой столице мира. В этом отношении мы не исключение.
– Мы содержим девочек по вызову? – удивился Моренц.
Ауст был шокирован.
– Содержим? Что вы, конечно, нет. Мы не содержим. И не платим им. Платит сам клиент. Точно так же мы никогда не используем компрометирующие материалы, которые могли бы получить на некоторых из наших высокопоставленных гостей. Наша конституция и законы совершенно определенно запрещают подобные приемы, а мы не можем нарушать законы. Пусть сладкими ловушками занимаются русские и… – он презрительно фыркнул, – французы.
Ауст взял со стола три тощих папки и протянул их Моренцу.
– Здесь данные о трех девочках. Разной внешности. Я прошу вас как зрелого, женатого мужчину взять это на себя. Просто по-отечески держите их под контролем. Убедитесь, что они регулярно проходят медосмотр, поддерживают презентабельный вид. Следите, на месте ли они, здоровы ли, не уехали ли в отпуск. Короче говоря, готовы ли они к работе. Теперь последнее. Время от времени вам может звонить герр Якобсен. Не обращайте внимания, если голос будет другим, это всегда будет герр Якобсен. Он сообщит вам вкусы гостя, вы выберете одну из трех девушек, договоритесь с ней о времени, убедитесь, что она свободна, потом Якобсен позвонит вам еще раз, вы скажете ему о времени и месте, а он передаст информацию гостю. Об остальном наша девушка и клиент договорятся сами. Согласитесь, не слишком обременительное поручение. Оно не должно мешать выполнению ваших основных обязанностей.
Моренц неуклюже поднялся. Потрясающе, размышлял он, выходя из кабинета с папками. Тридцать лет безупречной службы в организации, пять лет до пенсии – и теперь в награду я должен присматривать за проститутками для иностранцев, которым вздумалось порезвиться.
Сэм Маккриди сидел в затемненной комнате в глубоких подвалах лондонского Сенчери-хауса – штаб-квартире британской Интеллидженс Сервис, которую в прессе часто неправильно называют MI6, а свои сотрудники – просто «фирмой». Он смотрел на мерцающий экран: по Красной площади бесконечным потоком тянулась военная мощь СССР или, по крайней мере, малая толика ее. На этой площади ежегодно проводили два парада: в день Первого мая и 7 ноября в честь Великой Октябрьской социалистической революции. Камера скользнула по вереницам грохочущих танков и замедлилась на тех, кто стоял на трибуне мавзолея Ленина.
