Ознакомительная версия.
За столом скрупулезно соблюдается этикет. Главного гостя сажают в передний угол и просят первым выбрать из меню свое любимое блюдо. К примеру, он называет говядину с ростками бамбука. Второй по рангу гость выбирает кисло-сладкого карпа. Третий – куриные грудки с зеленым перцем. Поскольку мясо, рыба, птица уже названы, следующие вправе добавить блюда из креветок, овощей и так далее. Хозяин завершает заказ так, чтобы получился удачный набор.
Подобрать меню, наилучшим образом отвечающее сезону и возможностям ресторана, непросто. В самых дорогих и престижных заведениях это дело часто передоверяют владельцу. Заказчик определяет лишь количество блюд и категорию застолья, а ему выставляют цену за каждый стол на восемь человек.
В Пекине к такому высшему классу принадлежал ресторан «Танцзяцай» («Яства семьи Тан»). Его содержали потомки императорского повара. В зале было четыре восьмиместных стола. Их можно было заказать лишь все сразу и за неделю вперед. Именно там я впервые в жизни попробовал такие деликатесы, как медвежья печень, стопа верблюда, утиные грудки, завернутые в лепестки хризантемы.
Коллекция меню с банкетов Чжоу Эньлая
Когда я семь лет работал в Китае в 50-х годах, в Пекине были аккредитованы двенадцать иностранных послов и пятнадцать зарубежных журналистов. (Нынче первых уже около двухсот, а вторых раза в три-четыре больше.)
В годы первой журналистской командировки моих коллег было так мало, что нас, наряду с послами, приглашали на все государственные банкеты. Мы сидели в старом зале «Пекин-отеля» буквально в нескольких метрах от главного стола, где Мао Цзэдун и Чжоу Эньлай чокались с Сукарно или Неру, с Ким Ир Сеном или Хо Ши Мином. Своими глазами видел, с каким единодушием отцы-основатели КНР предпочитали всем другим напиткам крепчайшую рисовую водку «маотай» из провинции Гуанчжоу.
На государственном банкете, где подают двенадцать, а то и шестнадцать блюд и три супа, на стол принято класть меню, дабы гость мог распределить силы на столь длинной дистанции. Как-то я решил взять такую карту с гербом на память, а потом вообще стал их коллекционировать.
За несколько лет у меня накопилось больше сотни таких сувениров. Просматривая их потом, я поразился, что ни одно название кушанья ни разу не повторилось. Как мне потом рассказали в пресс-центре Госсовета КНР, все провинции по очереди присылают на дежурство в Пекин своих лучших поваров для обслуживания государственных банкетов. Есть люди, которые специально следят за тем, чтобы если не сами кушанья, то хотя бы их названия в меню не повторялись.
Например, акульи плавники для китайца все равно что для нас черная икра. Однако способов приготовления этого самого дорогого деликатеса, а значит, и названий блюд из него может быть множество.
Что же касается столовых приборов на китайском банкете, то они в каких-либо пояснениях не нуждаются. Перед гостем на подставке лежит лишь пара костяных палочек. Это древнее китайское изобретение впоследствии заимствовали другие государства Восточной Азии: Корея, Япония, Вьетнам, Индонезия. Китай же взял у соседей лишь одно: японскую влажную салфетку о-сибори. В жарком влажном климате это лучший способ освежиться, вытереть вспотевшее лицо, шею и руки, а заодно как бы отстранить от себя все заботы и хлопоты, дабы полностью насладиться трапезой. О сибори – влажная махровая салфетка, как и складной веер считаются единственными заимствованиями Китая из Японии.
После таких блюд, как пекинская утка, гостям разносят пиалы, в которых плавают кусочки лимона. Это не напиток, а всего-навсего вода, чтобы сполоснуть пальцы. И тут важно не обмануться.
Каждый китаец со школьной скамьи знает про «четыре великих изобретения», которыми его родина обогатила человечество. Это порох, компас, бумага и книгопечатание. Но как бы неофициально в этом ряду стоит и пятое открытие – палочки для еды.
Еще в XV веке до н. э. чужестранцы, посещавшие «Срединное царство», дивились цивилизованности его жителей. Их поражало, что китайцы «едят, не прикасаясь руками к пище».
Палочки для еды, вошедшие в обиход несравненно раньше других столовых приборов, отражали общественное положение владельцев. Простонародье ело палочками из бамбука. У людей побогаче они были из сандалового дерева.
Знать и купечество отправляли кушанья в рот палочками из слоновой кости. Ну а императору и его наместникам полагались серебряные палочки. Считалось, что они темнеют от соприкосновения с ядом и могут предупредить хозяина об опасности.
В китайском доме у каждого члена семьи палочки, разумеется, всегда свои, как и зубные щетки. А вот в общественном питании дело всегда обстояло хуже. Вспоминаю свое первое знакомство с прелестями китайской кухни в 50-х годах. Восторги от местной кулинарии существенно поубавились, когда я увидел, как в уличных харчевнях моют посуду. Использованные палочки бросают в таз с водой. Потом раскладывают между двумя полотенцами, несколько раз прокатывают и снова пускают в дело.
Гигиеничность подобного метода весьма сомнительна. Поэтому, отправляясь поесть в город, мы всегда перво-наперво заказывали 58-градусный «эрготоу» («первач двойной перегонки») и тщательно протирали им палочки. Для страховки принимали дозу горячительного внутрь, что, несомненно, и позволило мне после многолетней работы на Востоке дожить до своего солидного возраста.
Палочки для еды стали неотъемлемой частью быта многих азиатских неродов. Примечательно, что символом послевоенного экономического процветания, которое первыми ощутили жители Японии, затем – Южной Кореи, Тайваня, Гонконга, Сингапура, а с 80-х годов – материкового Китая, стали впервые модернизированные за 35 веков палочки для еды.
Японцы первыми начали выпуск одноразовых деревянных палочек, соединенных у одного конца. Клиент сам расщепляет их, удостоверяясь, что прежде ими никто не пользовался. Однако радикальное повышение гигиенических стандартов обернулось негативными экологическими последствиями.
Китай нынче ежегодно потребляет 45 миллиардов пар одноразовых палочек для еды, да еще 15 миллиардов пар экспортирует в Японию. Чтобы изготовить их, надо срубить более 30 миллионов деревьев. В Японии население в десять раз меньше, чем в Китае. Однако одноразовых палочек для еды там расходуется 25 миллиардов пар в год. Правда, древесину для них завозят из России и Китая.
Между тем участившиеся в Китае наводнения явились результатом чрезмерной вырубки лесов в верховьях рек. Они породили широкую массовую кампанию против расходования древесины на одноразовые палочки для еды. Звучат требования запретить их употребление, как это уже сделала Южная Корея в 1995 году.
Извечный законодатель мод – Шанхай – наладил производство пластмассовых палочек и камер для их стерилизации. Министерство финансов обложило одноразовые деревянные палочки дополнительным налогом, чтобы сделать их неконкурентоспособными. Словом, парадоксы прогресса заставляют людей вернуться к первоначальному образцу, который был изобретен 35 веков назад.
А пока главы государств и правительств, собирающиеся с официальными визитами в Китай, вынуждены брать специальные уроки, дабы научиться есть палочками. Причем критерием успеха считается умение взять с тарелки скользкое перепелиное яйцо.
Как прокормить пятую часть человечества?
Фраза «Чифань ла ма?» («Вы уже поели?») многие века заменяла китайцам слово «Здравствуйте!». Термин «народонаселение» обозначается в китайском языке двумя иероглифами: «жэнь» («человек») и «коу» («рот»). Количество едоков, или буквально «человеко-ртов», – поистине вопрос жизни и смерти для страны, которая должна прокормить 22 процента населения планеты, имея лишь 7 процентов мировой пашни. (Для сравнения: в Соединенных Штатах пашни вдвое больше, чем в Китае, тогда как население там в пять раз меньше.)
Между тем число «человеко-ртов» за последние полвека удвоилось. Если в 50-х годах я писал из Пекина о «шестисотмиллионном народе», то нынешнее население страны насчитывает уже один миллиард триста миллионов человек. А ведь в Китае засевается всего 130 миллионов гектаров. Это меньше, чем по 10 соток на человека. Причем речь идет не о приусадебном участке, а о зерновом клине! И даже этот клочок земли из года в год сжимается, подобно шагреневой коже.
На это влияют по крайней мере четыре причины. Во-первых, несмотря на лозунг «Одна семья – один ребенок», население продолжает увеличиваться (на 12–13 миллионов в год). Во-вторых, индустриализация и рост городов изымают из сельскохозяйственного оборота почти по миллиону гектаров ежегодно. В третьих, позабывшие о голоде крестьяне сокращают посевы зерновых ради более доходных культур. В четвертых, около трети посевных площадей в Китае периодически страдают от засух и наводнений.
Ознакомительная версия.
