Джон Уайт входил в число неоконсерваторов. Так с недавних пор стали называть людей, что сочетали в своих политических пристрастиях консервативные взгляды и убеждения с троцкистскими методами достижения целей. Это было выпускники университетов шестидесятых-семидесятых годов, прошедшие через массовые молодежные протесты и выступления, там нахватавшиеся троцкистских, коммунистических и анархистских идей и познавших силу действия. Не разговора, не убеждения – а именно действия, жесткого и однозначного. В их понимании разбитое камнем стекло и подожженная машина более убедительна, чем целый час выступлений на телевидении. И в чем-то – вот что самое страшное – они были правы! Это была группа единомышленников, они начинали с самых нижних ступеней государственной лестницы, продвигались вверх помогая друг другу, медленно и неотвратимо. Потенциал для продвижения у них был и немалый – в Вашингтоне был дефицит людей, которые не боятся действовать и умеют переводить те или иные политические решения в категории конкретных действий, подчас весьма жестких. В команде Фолсома они еще были на вторых ролях – помощник министра обороны, заместитель государственного секретаря. Но их заметили – выделили, благодаря лютой ненависти, которую они испытывали к России и готовности перекраивать мир по своему усмотрению. Президент Фолсом-старший тоже был таким, и он остро нуждался в людях, готовых испачкаться, в том числе и кровью.
Потом, после ухода Фолсома они ушли в тень – бывший вице-президент опасался их, он был директором СРС и знал, к чему могут привести геополитические игры. Знал он и истинную мощь Российской империи – это хорошо показывать по телевизору ролик с медведем*** в лесу, и совсем другое – если медведь придет на порог твоего дома в виде авианосной группировки на самом краю двенадцатимильной зоны****. Лишь под конец первого срока президентства "не выдержала душа поэта", вляпался президент в гнусное и опасное дело, творимое британцами – и поплатился за это. Первый президентский срок оказался и последним.
Тогда то они и вышли на сына президента, излечившегося от алкоголизма алкоголика. Уже тогда умные люди могли видеть, что у Джека Меллона младшего проблемы и большие. Официально ему помог излечиться от алкоголизма местный пастор своей душеспасительной беседой, на деле же он вступил в непонятную секту и какое-то время находился на лечении в специальной клинике. После излечения в его речи начали проскакивать опасные слова – он спокойно, без малейшей экзальтации говорил, что видел Бога и общался с ним. Как раз возле сына президента и собралась группировка неоконов.
Во время президентства Клариджа им и вовсе нечего было ловить. Но властная система Североамериканских соединенных штатов уникальна тем, что уход из власти вовсе не означает невозможности триумфального возвращения. В САСШ существует огромное количество университетов, на которых есть факультеты политологии (политология в САСШ вообще предмет, распространенный более, чем где бы то ни было), разные фонды и общества с непонятными целями и задачами, спонсируемые непонятно кем. Именно в таких вот фондах на таких вот факультетах отсиживались неоконы долгие восемь лет демократического президентства.
Теперь же настало время выйти из тени. Начать резать, кроить. По живому.
– Хорошо… – Уайт повернулся к продавцу – думаю… сэр, вы же хотите взять инвентарь напрокат?
– Думаю, это будет лучшим решением.
– Тогда… Думаю, будут нелишними клюшки "Большая Берта". Все номера. И вуды*****… той же фирмы. Ну и … "ти"****** как обычно… Патер предпочитаете прямой?
– Прямой.
Клуб работал идеально, поэтому сэра Джеффри укомплектовали очень быстро. Одежда его пусть и не специальная, для гольфа, тем не менее, для игры подходила. В гардероб пришлось добавить лишь кепку с козырьком и с символикой Лэнгстон – ее сэру Джеффри подарил мистер Уайт.
– Возьмем карт? – спросил Уайт
Картом называлась электрическая тележка с тентом для передвижения по полю. Ею пользовались немощные старики
– Не стоит…
Вместе вышли к началу игрового поля, к первой лунке. Сейчас был не уик-энд и не конец рабочего дня, поэтому народа на поле почти не было, а лунка была свободной. По правую руку, в нескольких сотнях метров от игроков, скрытый кустами тек Потомак.
– Разыграем? – Джон Уайт достал бумажник, а из бумажника достал золотистую монету – прошу!
– Что это? – удивился сэр Джеффри
– Это сентенарио*******. Настоящий из Мексики.
– Откуда он у вас?
– Оттуда. Из Мексики. Я снял его с одного парня. Видите, слева небольшая кайма, темная такая. Тот парень не хотел мне его отдавать. Я ношу теперь эту монету всегда с собой – как напоминание о том, о чем забывать не стоит.
Сэр Джеффри прокачал головой. Про Джона Уайта разговоры были самые разные и невозможно было понять – правда это или нет. Но старик не стал бы ставить ни пенса на то что то что только что ему сказал Уайт – ложь.
– Ваша?
– Орел.
Сэр Джеффри бросил, монета упала в траву. Уайт нагнулся за ней.
– Решка – констатировал он с кислой миной – вам везет…
Британский разведчик знал, что североамериканцы ненавидят проигрывать – даже в таких мелочах как право нанести первым удар в гольфе.
Сэр Джеффри установил ти, неспешно поставил на него белый, почти невесомый шарик. Затем достал из кармана старинную подзорную трубу, разложил ее и начал оглядывать поле перед собой.
– Эй, это жульничество! – шутливо запротестовал североамериканец
– Насчет этого есть в правилах? – осведомился сэр Джеффри
– Нет, но
– Значит это не жульничество.
Сэр Джеффри и в самом деле давно не играл в гольф, но в молодости играл, как и все питомцы британских университетов "высшей лиги" и даже, как это принято говорить – "подавал надежды". Уяснив конфигурацию поля, сэр Джеффри решил не рисковать и идти медленно, но верно.
Первая лунка. Около двухсот пятидесяти ярдов, пар три********.
Первый удар он сделал пятым номером – не слишком далеко, но он и не пытался загнать мяч в лунку первым же ударом. Влетит в ловушку или в бункер********* – придется повторно вводить мяч в игру, а это – гарантированный проигрыш.
Уайт приложил руку к козырьку
– Не рискуете?
– Риск – дело неблагородное. Я не знаю поля.
Уайт попытался ударить дальше, долго целился и, наконец ударил. Мяч со звонким щелчком сорвался с места, разведчики взглядом проводили его полет. Судя по выражению лица Уайта – получилось не то, на что он рассчитывал.
– Скверно – озвучил он свои мысли – пойдемте…
Взяв за ручки тележки – больше всего они походили на туристические чемоданы, на колесиках и с выдвижными ручками, два разведчика неспешно побрели по полю. Выглядели вместе они весьма комично – Уайт был большим, почти баскетбольного роста, а сэр Джеффри наоборот – сухоньким и невысоким
– Как у вас обстоят дела? – спросил Уайт, только чтобы начать разговор – я слышал, Керлинг собирается уходить?
– С чего бы ему уходить… – недоуменно спросил сэр Джеффри – получает неплохое жалование и ни за что не отвечает. Всем бы так работать.
В разные времена в Британской секретной службе существовало различное разделение полномочий между официальным и неофициальным директорами. Все зависело от личных и деловых качеств находящихся на этих постах людей. В отличие от Священной Римской и Российской империй, в Британской гораздо меньше уделяли внимания официальным полномочиям и гораздо больше – неофициальной расстановке сил. В настоящее время в британской Секретной разведывательной службе полностью руководил неофициальный директор, сэр Джеффри Ровен.
– А вас, я слышал, следовало бы поздравить с новой должностью – не остался в долгу сэр Джеффри
– Это с какой? – подозрительно прищурился Уайт
– Ну… вы же организуете Министерство безопасности Родины…
Уайт про себя выругался последними словами. Министерство и в самом деле организовывалось, это невозможно было скрыть хотя бы потому что надо было получить согласие Конгресса на выделение денежных средств и иных материальных ресурсов для организации министерства. Но вот про его назначение пока не было сказано ни слова, более того – госдепартамент проводил активную дезинформационную операцию по этому вопросу. Значит, у британцев есть собственные источники в госдепартаменте
– От Хуанхэ до матушки-Волги все знали секретный план – по-русски сказал сэр Джеффри
– Простите?
– Это такая поговорка. В девятьсот пятом году Российская Империя воевала с Японией и проиграла. Их кстати мирил Теодор Рузвельт. А пословица эта – о том, что все болтали, и ничего не могло остаться тайной.
Джон Уайт разозлился еще больше. В СРС было засилье людей, знавших русский язык, многие даже на работе говорили только по-русски, практикуясь друг на друге. Что говорить – у нынешнего директора СРС – ученая степень по русской истории. Уайт русский язык не знал, и это закрывало ему многие двери.
