Глаза профессора были сухими, но в них плескалась такая боль, что Ермакову стало не по себе.
– Мы упустили свой шанс. Мы могли обрести могущество, равное богам, но обречены еще сотни лет пребывать в нынешнем скотском состоянии. Мы не имеем права оставить эти знания в руках современных варваров, ибо они превратят его в разрушительное оружие. Я далек от мистики, но если зло запечатано здесь, то так тому и быть! Мы не позволим ему выплеснуться наружу, в другие, более счастливые миры.
Профессор открыл защелку и отправил папки в утилизатор. Затем он слил все реактивы в одну большую колбу и поставил ее сверху на папки. Закрыл дверцу и включил тумблер.
– Вот и все, – вздохнул профессор. – После краткой надгробной речи в этой печи сожжено светлое будущее всего человечества, о чем, впрочем, оно никогда не узнает.
– У нас нет другого выхода, – тихо сказал Ермаков. На него эта сцена произвела тяжелое впечатление. – Вы не должны ни в чем себя винить. К сожалению, ваше открытие предвосхитило время, и хорошо, что вы сами успели это понять. А те двое, – он кивнул в сторону ассистентов, – они не смогут воспроизвести препарат?
– Нет, это совершенно исключено. Без документации даже мне по памяти трудно воспроизвести весь процесс. Какие-то фрагменты, формулы они могут воссоздать, но все это теперь не имеет значения.
Профессор разжал пальцы. На его ладони лежали четыре ампулы, наполненные бесцветной жидкостью.
– Это все, что осталось от препарата «Зеро». Думаю, они нам еще пригодятся.
Ермаков задумчиво посмотрел на профессора.
– Скажите, профессор, а где они содержат вашу дочь?
– Трудно сказать, – пожал плечами тот. – Они привозят ее раз в три дня на двухчасовые свидания.
Он опустил голову и тихо сказал:
– А теперь они убьют ее.
– Профессор, я обещаю сделать все возможное, чтобы этого не случилось.
И в этот момент коротко взвыл ревун сигнализации.
Кобозев привлек к участию в операции четыре мобильные группы по двадцать человек. В каждой группе было по три легковых автомобиля и микроавтобус. Состав группы смешанный: оперативники, технические специалисты и специалисты по разведывательно-диверсионным работам. Учитывая чрезвычайный характер акции, к участию в силовой фазе были привлечены отборные люди: инструкторы спецшкол ГРУ, офицеры отдела физического воздействия и разведывательно-диверсионных команд. Их обслуживала команда опытных наружников и связистов. Непосредственное руководство на месте осуществляли Вельяминов и Савельев.
В девятом часу утра напряжение стало возрастать. Кобозев и Вельяминов еще только приступили к осуществлению своих планов, когда стало известно, что к объекту прибыла группа сотрудников госбезопасности: два десятка вооруженных боевиков на пяти машинах. Они взяли под контроль подступы к объекту, но внутрь здания никто из них не вошел.
Действия военных также не прошли мимо внимания внешних постов КГБ, и они сделали соответствующий доклад полковнику Кондрашову и заместителю начальника Второго главка Гаршину, на которого Председатель КГБ перед отъездом на Старую площадь возложил обязанность координировать ход всей операции. Через несколько минут к объекту должен прибыть генерал Ремезов, которому следует обеспечить выполнение приказа Чернова – ликвидировать всех сотрудников спецклиники, а также документацию и оборудование. Главная же задача – не допустить на объект военных любыми способами, вплоть до чрезвычайных. Гаршин сразу же оценил масштаб происходящих событий и направил в Лефортово подкрепление.
Ответ был вполне адекватным. Почти одновременно с Гаршиным подобный приказ отдал первый заместитель министра Дронов, который вместе с полковником Кобозевым координировал действия военных. Они связались с приемной Сергеева и проинформировали маршала о сложившейся ситуации. В восемь тридцать утра были подняты по тревоге части армейского спецназа Московского военного округа, а еще через пять минут аналогичный приказ своим частям и подразделениям отдал первый заместитель Председателя КГБ Крюков. Мобильные группы сотрудников контрразведки спешно создавали заслоны на основных городских магистралях, ведущих из центра на юго-восток. Аналогичный приказ был отдан и Гаршиным своим контрразведчикам.
Ясное дело, в подобной ситуации Министерство внутренних дел не могло оставаться в роли стороннего наблюдателя. Руководство МВД попыталось получить в аппарате КГБ и Министерства обороны соответствующие разъяснения, но им там не слишком вежливо посоветовали не совать свой нос в чужие дела. Подобное отношение вызвало у высших милицейских чинов справедливый гнев и укрепило их в решимости утереть нос военным и госбезопасности. Кроме того, ночная разборка в районе Кузьминского кладбища также не прошла мимо их внимания. А поскольку отношения между тремя союзными монстрами: КГБ, МВД и армией – были далеки от приятельских, то МВД решило принять в событиях посильное участие. Прежде всего следовало ясно и недвусмысленно показать остальным, кто настоящий хозяин города. На улицах спешно выставлялись милицейские посты, сотрудники были одеты в бронежилеты и вооружены автоматами. Главное внимание было уделено юго-востоку Москвы, где милиция устроила повальную проверку документов, останавливала все казавшиеся ей подозрительными машины и почему-то напрочь перестала обращать внимание на спецпропуска, которые совали им под нос пассажиры этих машин.
Без четверти девять министр внутренних дел попытался связаться с Председателем КГБ, но на Дзержинской ответили, что Чернов несколько минут назад выехал на Старую площадь. Он сделал еще один звонок, в Министерство обороны, где его проинформировали, что маршал находится на экстренном совещании в ЦК.
Министр внутренних дел испытывал в эти часы чувство досады. В Москве, а возможно и во всей стране, происходят какие-то важные события, а он ничего о них не знает. На всякий случай министр решил продемонстрировать служебное рвение. Он поднял по тревоге ОМОН и части внутренних войск.
Савельев оторвал глаза от оптики и мрачно процедил:
– Главный злодей прибыл. Ремезов. Видишь его?
– Вижу, – кивнул Вельяминов и взялся за радиотелефон. Кобозев проинформировал его о сложившейся в городе на девять утра ситуации и приказал продолжить подготовку к проведению силовой акции. Вельяминов в ответ пожаловался, что группы поддержки прибывают разрозненно и с опозданием из-за многочисленных проверок на дорогах. Затем он с мрачным видом выслушал доклады старших групп и повернулся к коллеге.
– Сумасшедший дом! Народу собралось, как на футбольном матче.
В это момент Савельев сделал предупреждающий жест:
– Иваныч, Ремезов начинает действовать.
Раньше всех удобную позицию заняли два серых микроавтобуса, желтый таксомотор и серая «волга». Впрочем, они дежурили здесь без малого сутки, с того момента, как Ремезов привез в клинику Фомина. Три из четырех машин ночью ненадолго отлучались, а после выемки контейнера вернулись обратно. Один из микроавтобусов был оборудован техническими средствами, позволявшими прослушивать частоту «жучка», который Фомин в суматохе сумел оставить в палате. В здании постоянно работал мощный генератор подавления звуковых частот, поэтому прием от микрофона был крайне нестабильным. Напрямую с приемной аппаратурой были связаны два магнитофона. Они записывали всю поступавшую из палаты информацию, которая на деле представляла из себя набор хаотических шумов с редкими вкраплениями отдельных слов и обрывков фраз. В последующем они надеялись если не полностью, то хотя бы частично расшифровать записанную на пленку информацию. В семь утра люди Фомина встрепенулись, в палате явно случилось нечто экстраординарное. На базу пошел сигнал тревоги, но Фомин приказал оставаться на месте и следить за развитием ситуации. После восьми утра поступил еще один приказ: при первой возможности проникнуть в клинику, обеспечить безопасную эвакуацию профессора Арзамасцева, а также документации и препаратов, если таковые удастся обнаружить. На вопрос, как поступить с Ермаковым, Фомин долго не отвечал, затем проинформировал своих людей, чтобы они сосредоточились на выполнении его приказа и не отвлекались на какие-либо другие занятия. У каждого из его людей было несколько комплектов документов, которые позволяли им при необходимости действовать под видом сотрудников МВД, КГБ или ГРУ. Они проверили оружие и приготовились действовать.
Генералу Ремезову стоило немалых усилий прорваться через многочисленные посты на улицах. Он даже не успел заметить, когда началась вся эта кутерьма. Когда его машину остановили в первый раз, он подумал, что это случайность, но затем его стали тормозить на каждом углу. Ремезов связался через информационный центр со своим заместителем Гаршиным, и тот вкратце проинформировал его о сложившейся ситуации. Кондрашов все еще контролирует подходы к объекту, но подкрепления к нему прибывают окольным путем. В районе Лефортова замечено значительное скопление сил военных. По просьбе Ремезова Гаршин организовал для него мобильную группу поддержки, которая с большим трудом выцарапала генерала из сутолоки, царившей на Волгоградском проспекте.
