Когда я вез Мюйра домой, он рассказал, что уже лет двадцать живет один, а его хозяйство ведет русская молодая пара, дворники. Поэтому в квартире было чисто, все на своих местах. Но все это я отметил мимолетно, потому что основное мое внимание привлекла высокая хрустальная ваза на круглом столе. В вазе красовалась роза. Лучшее место для нее трудно было придумать.
Мюйр принес из кухни поднос с графином и тремя крошечными лафитничками.
— "Мартелем" я вас угостить не могу, но у меня есть кое-что не хуже, — проговорил он, разливая по лафитничкам чайного цвета жидкость. — Это моя фирменная настойка.
Но Томас проявил твердость.
— Господин Мюйр, сначала дело. — Он выложил на стол пакет с долларами и развернул оберточную бумагу: — Ваши бабки. Ровно пятьдесят штук.
— Что ж, дело так дело.
Мюйр извлек из книжного шкафа серый кейс и раскрыл перед Томасом:
— Ваши купчие.
В кейсе действительно лежали три пачки гербовых бумаг, перевязанных шпагатом.
Что-то не сходилось. Я был уверен, что Мюйр оставил купчие в банке. А снова съездить за ними он не мог, потому что к тому времени, когда он вернулся домой после прогулки по Тоомпарку, банк уже был закрыт.
— Вы спрашиваете себя, юноша, что я оставил в банке? — с суховатой усмешкой поинтересовался Мюйр. — Нечто гораздо более ценное, чем эти бумаги. Догадались?
— Подлинник завещания, — сказал я.
— Совершенно верно. Мы присутствуем при событии в некотором роде историческом. Прошлое соединяется с настоящим. Наследство Альфонса Ребане соединяется с его наследником. Но ключик от будущего держу в своих руках я. Проверили, друг мой?
— Да, — кивнул Томас. — Все в порядке.
— Тогда давайте посмотрим на ваши деньги.
Мюйр не ограничился, как Томас, проверкой купюр только из одной пачки. Он вскрыл банковскую бандероль на всех, из каждой выбрал по несколько банкнот и внимательно их изучил.
— Я вам расскажу, как определить подлинность баксов, — предложил свои услуги Томас. — Есть двенадцать признаков...
— Не трудитесь, — прервал его Мюйр.
Закончив проверку, он внимательно взглянул на Томаса.
— Вы уверены, что здесь пятьдесят тысяч?
Томас смутился.
— Извините, господин Мюйр. Я не хочу вас обманывать. Да, здесь только сорок девять. Понимаете, у меня был долг. Важный. Человеку, который... Страшный человек, господин Мюйр. Просто страшный. Да вот Сергей видел его. Скажи, Серж! — обратился он ко мне. — Ты же его видел! Такой толстый!
— Видел, — подтвердил я, хотя толстый администратор из гей-клуба не показался мне страшным. И что-то я не заметил, чтобы Томас его боялся. Но я решил обойтись без этого уточнения, чтобы не портить Томасу игру, которую он вел в каких-то своих, не понятных мне целях.
— И я... в общем, я заехал и отдал ему штуку из ваших денег. Господин Мюйр, это всего два процента! Неужели не прогнетесь на такой мизер?
— Ладно, уговорили, — кивнул Мюйр. — Прогнусь.
— Спасибо, господин Мюйр, большое спасибо, — горячо поблагодарил Томас. — А все остальные — вот. Проверяйте, господин Мюйр.
— Поверю.
— Нет-нет, считайте! — настаивал Томас. — Давайте вместе считать!
— Я же сказал, что верю, — повторил Мюйр.
— Как хотите, — согласился Томас. Он аккуратно завернул деньги и посоветовал: — Спрячьте их подальше. Это большие бабки, господин Мюйр. Они требуют уважения.
— Я потом уберу.
— Лучше сразу. Я положу их вот сюда, на книги.
Томас встал, чтобы подойти к книжному шкафу, но Мюйр не без раздражения проговорил:
— Оставьте! Положите на стол и пусть лежат.
— Как скажете.
Томас вернул сверток на стол и начал перекладывать купчие в черный полиэтиленовый пакет.
— Можете взять вместе с кейсом, — разрешил Мюйр.
— Мне неудобно, — засмущался Томас. — Это дорогой кейс.
— По сравнению с купчими он не дороже вашей оберточной бумаги.
— Вы очень добры, господин Мюйр. — Томас вернул купчие в кейс. — И что мне теперь делать с этими бумагами?
— Вам скажут. Вам все объяснит господин Юрген Янсен. Дам только один совет. Эти бумаги не имеют никакой ценности без вас. А вы — без них.
— Что вы этим хотите сказать? — встревожился Томас.
— Не отдавайте их никому. Эти документы уникальны. Они существуют в единственном экземпляре. В гостинице есть сейф. Держите их там. А еще лучше — абонируйте ячейку в банке. И главное — не давайте никому доверенности на них. Ваша подпись на этой доверенности будет означать для вас смертный приговор.
— Вы меня пугаете, господин Мюйр.
— Нет. Предупреждаю.
— Спасибо за предупреждение. Я запомню ваши слова. И все-таки вы меня напугали. Да, напугали, — повторил Томас. — Мне, наверное, не нужно связываться с этим делом. Как ты считаешь? — обратился он ко мне.
— Это решать тебе.
Томас глубоко задумался и заключил:
— Да, не нужно. Господин Мюйр, я погорячился. Вот ваши бумаги. Я забираю бабки, и ну их в баню, все эти дела. Если человек к тридцати пяти годам не научился делать большие бабки, нечего и дергаться. Значит, Им не дано. Есть люди, которым дано, а есть, которым не дано. К сожалению, я из тех, кому не дано.
Говоря это, он положил кейс на стол и начал заталкивать в черный полиэтиленовый пакет сверток с долларами. От волнения даже уронил его на пол и кинулся поднимать, путаясь в полах плаща.
— Успокойтесь! Сядьте и успокойтесь! — прикрикнул Мюйр и отобрал у Томаса пакет с деньгами. — Что это за истерики? Не понимаю, что вас так взволновало. Вы же ничем не рискуете.
— Как это ничем? — возмутился Томас. — А моя жизнь?
— Ей ничто не грозит, если не будете делать глупостей.
— А пятьдесят штук? То есть сорок девять?
— А вы как хотели, молодой человек? Не рисковать ничем, а иметь все?
— Если сказать честно, это было бы лучше всего, — подтвердил Томас.
— Ваше право. У меня есть другой покупатель на эти документы. Час назад меня посетил господин Юрген Янсен. Он готов заплатить за них гораздо большую сумму.
— Нет-нет! — запротестовал Томас. — У нас с вами был договор. А договор дороже денег!
— Поэтому я и отклонил предложение господина Янсена.
— Ладно, рискну, — сказал Томас. — Извините меня, господин Мюйр. Это была минутная слабость.
Он защелкнул замки кейса и поставил его на пол рядом со своим стулом как бы в знак того, что решение принято и обратного пути нет.
— Так-то лучше, — одобрил Мюйр. — Будьте достойны своего деда, Томас Ребане. Ваш дед был бесстрашным человеком. Он ничего не боялся. И всегда побеждал. — Он немного помолчал и уточнил: — Почти всегда.
Что-то во всем этом деле было не так. Да не мог Мюйр всерьез рассчитывать, что ему обломится половина эсэсовского наследства. И подлинник завещания не дает ему никаких гарантий, в каких бы надежных банковских сейфах он ни хранился. Он не мог этого не понимать. А тогда для чего все это затеял? В чем заключается конечная цель его оперативной комбинации, которую в разговоре в кабинете он назвал самой лучшей и самой масштабной комбинацией в своей жизни?
— А теперь можно выпить вашей настойки, — предложил Томас. — На чем, вы говорите, ее настаиваете?
— На кожуре грецких орехов, — ответил Мюйр. — Она повышает потенцию.
Судя по его виду, никакого желания затягивать эту встречу у него не было, но он счел необходимым соблюсти приличия.
Томас восторженно округлил глаза:
— Господин Мюйр! Я потрясен!
— Вы неправильно меня поняли. Потенция в моем возрасте — это способность жить полноценной умственной жизнью.
— Умственной, — повторил Томас. — Понимаю. Но это тоже хорошо. Скажите, господин Мюйр, а кроме этих наперстков... Я, знаете ли, привык к емкостям немного другим...
Мюйр усмехнулся и достал из серванта фужер.
— Учтите, это очень крепкий напиток, — предупредил он.
— Мы многое понимаем по-разному, — философски заметил Томас.
— Тогда за успех, — приподнял лафитничек Мюйр. — А вы, юноша?
— Это ваша сделка, — сказал я.
— За наш успех, друг мой.
— Ваше здоровье, господин Мюйр.
Томас ошарашил фужер и вытаращил глаза.
— Это что? — отдышавшись, спросил он.
— Спирт.
— Я ошибся, — признал Томас. — Есть вещи, понимание которых от возраста не зависит. А теперь, господин Мюйр, позвольте откланяться. Серж, нам пора.
Он взял кейс, одернул плащ и прошествовал к выходу. У двери обернулся.
— Маленькая просьба. Ваш кот. Карл Вольдемар Пятый. Можно на него посмотреть?
— Он в спальне. — Мюйр показал на верхнюю комнату. — Сейчас позову. Карл Вольдемар!.. Карл Вольдемар Пятый!.. Я кого, ленивая скотина, зову?!
На верхней ступеньке лестницы появился кот. Явление его было очень эффектным, потому что это был самый обычный серый кот, каких у нас в Затопино называют Мурзиками.
— Это он и есть? — озадаченно спросил Томас.
