Генерал перевел дух и продолжал:
- Это что касается моральной стороны проблемы. Но я понимаю - одной моралью сыт не будешь. Так вот, сообщаю тебе, полковник, что есть еще и сторона материальная. За участие в операции от ее начала до полной ликвидации террористов я уполномочен предложить тебе,- полковник помедлил, чувствуя, как напрягся собеседник,- предложить тебе двести миллионов рублей наличными.
Полковник ожидал чего угодно, только не такой суммы. Величина вознаграждения сразу сбила его с заранее подготовленных позиций. В его голове промчались недостроенный домик на Волге, который можно будет достроить, машина, на ремонт которой не хватало денег и которую теперь наконец можно будет выкатить из гаража, дорогой лицей, в который можно будет отдать дочку... "А если убьют?"- произнес в душе полковника внутренний голос, прозвучавший, однако, как-то неубедительно. "Убьют, и хрен с ним,- ответил ему полковник. - Не будет этой вечной головной боли о деньгах, о том, о сем..." Тем не менее полковник хотел было задать вслух тот же вопрос, но генерал, внимательно следивший за реакцией собеседника, опередил его:
- Если убьют, деньги получит жена. Но я надеюсь, что ты не позволишь себя убить. Мертвый ты мне не нужен. Половину сейчас, половину потом, но с условием: ты мне приводишь еще хотя бы двадцать человек. Для них вознаграждение составит по сто пятьдесят миллионов на брата, тридцать лимонов вперед. Договоров никаких не заключаем - сам понимаешь, никто не должен знать, что я набираю людей за деньги. Обманывать вас я не собираюсь - я еще жить хочу. Ну что, согласен?
Полковник хотел было сказать, что подумает, но слишком сильной оказалась боязнь упустить замаячившее благополучие, и он пробормотал:
- Да... Так точно, согласен.
- Ну и правильно, ну и молодец,- осклабился генерал. - Хоть ты мне людей еще и не привел, но я тебе верю... Так и быть, получай.
Генерал, встал, открыл стенной шкаф и достал оттуда объемистый кейс. Щелкнув замками, он приподнял крышку, показал полковнику плотные пачки пятисоттысячных купюр и протянул ему кейс. Полковник взял увесистое сокровище, отдал честь, четко, по-уставному, повернулся и двинулся к двери. Уже на пороге он услышал благодушный голос генерала:
- Эй, кейс-то не забудь вернуть.
Отряд полковника Дубинина, составлявший сто отборных бойцов, быстро шагал по широкому, сухому, слегка покатому тоннелю "второго метро". Было приятно ощущать под ногами надежное покрытие - толстые доски, уложенные поперек рельсов. Отряд проходил пока тот участок пути, где на стенах через равные промежутки горели тусклые лампочки, в свете которых можно было видеть таинственные стальные или бетонные двери, причудливые сплетения проводов, темные галереи, уходящие в никуда. Однако бойцы не обращали на все это внимания: впереди их ожидал куда более сложный участок пути, который следовало пройти к определенному сроку. В одном из зданий на Старой площади, имевшем спуск под землю, оборудованный даже эскалаторами, их уже ожидали, однако не имелось стопроцентной гарантии, что эти сведения не просочатся к мятежникам. К тому же, судя по многим косвенным данным, мятежники неплохо разбирались в подземном лабиринте Москвы, и потому и полковник, и его люди были едины в стремлении поскорее пройти опасный путь, где их каждую минуту ожидало столкновение с врагом, рыщущим под землей. Рядом с полковником шагал проводник-диггер, рослый парень с невыразительным лицом и волосами, заплетенными на затылке в косичку. Полковник презирал эту нелепую моду, однако едва они спустились под землю, как он забыл и о своем презрении, и о всех земных чувствах. Имелась только задача, которую надлежало выполнить, и те люди, которые шли с ним, являлись одушевленными инструментами для выполнения этой задачи.
Отряд шагал не менее полутора часов. Полковник, перед внутренним оком которого постоянно маячила схема подземных коммуникаций, вопросительно взглянул на диггера, и тот невозмутимо кивнул в ответ. Пора было сворачивать с магистрального тоннеля в темный боковой. Негромко прозвучала команда, бойцы надвинули на глаза приборы ночного видения и, почти не замедляя шага, перестроились в более узкую и длинную колонну. Под ногами зашуршал влажный бетонный пол. Сквозь окуляры прибора полковник видел в бледном мерцающем свете тянувшиеся по стенам провода, боковые проходы, ниши и люки непонятного назначения. Порой дорогу пересекали движущиеся черные комки крыс. Через некоторое время запахло влагой и послышался отдаленный плеск. "Здесь срежем",- негромко бросил диггер и первым повернул в боковой проход. Вскоре в люке тускло замерцала бегущая вода речки, еще в прошлом веке убранной под землю. По металлической лесенке полковник вслед за диггером спустился в русло и побрел вперед по колено в воде. За его спиной громыхали ступени лесенки - это спускались в русло бойцы отряда. Полковник брезговал вдыхать полной грудью сырой воздух подземелья, пропитанный гнилостным запахом. Перспективу тоннеля застилали испарения, казавшиеся в окулярах прибора колышущейся серебристой дымкой. Подошвы сапог порой то скребли по камню, то взрывали илистые наносы, то ступали по чему-то подозрительно мягкому. Полковник запрещал себе думать о том, что он сделает на полученные двести миллионов - "чтобы не сглазить",- однако мысли его против воли снова и снова возвращались к этому приятному предмету. Он, разумеется, не знал ни о разговоре Корсакова с Ищенко, ни о совещании, которое Корсаков затем провел с командирами отрядов, отвечавшими за оборону подземных коммуникаций. Не знал он также и о многочисленных дублировавших друг друга датчиках - инфракрасных, ультразвуковых, СВЧ- и сейсмодатчиках, реагирующих на движение и на сотрясение пола тоннелей под человеческими шагами,- расставленных на стенах тоннелей и проходов и давно уже своими сигналами обозначавших продвижение его отряда. Разведгруппы правительственных войск, спускавшиеся под землю, не смогли обнаружить эти датчики, поскольку и сами устройства, и соединявшие их с центром провода были тщательно замаскированы, а порой и убраны в толщу полов и стен. Не знал полковник и о многих километрах телефонного провода, протянутого под землей и соединявшего рассредоточенные боевые группы восставших друг с другом и с командованием. Не знал он, наконец, о тех не обозначенных ни на каких схемах многочисленных проходах, пещерах, расщелинах, которые уже миновал его отряд: в некоторых из этих укрытий сидели часовые, провожавшие отряд полковника настороженными взглядами, а затем спешившие обходными путями сообщить о его появлении. Ни полковник, ни генерал Кабанов не предполагали, что мятежники начали обживать подземелья за несколько месяцев до своего выступления и потому ориентировались в них куда лучше противника. Корсаков с самого начала рассматривал подземные коммуникации как поле возможного боя и мог быстро наметить пути охвата вражеских отрядов и атаки их с разных сторон, в какой бы точке своего движения они ни находились. Для генерала Кабанова тоннели являлись лишь каналом переброски подкреплений в центр города, и потому в чисто боевом отношении под землей он изначально проигрывал мятежникам, поскольку не мог обезопасить свои отряды с флангов и тыла на протяжении всего перехода - слишком долгим был этот переход. Генерал не знал, насколько плотно освоено восставшими подземное пространство, и полагал, что быстрый бросок по кратчайшему маршруту скорее всего пройдет без осложнений, а при возникновении случайных стычек его профессиональные бойцы сумеют защитить себя. Так же полагал и полковник, а между тем его отряд неотвратимо залезал в мешок, оставив с флангов вражеские боевые группы и приближаясь к заминированному участку тоннеля, где его ждал сильный заслон. Еще одна боевая группа пристроилась отряду полковника в хвост и преследовала его на почтительном расстоянии, пользуясь указаниями постов, - эта группа должна была встретить и добить отступающих.
Ничего этого полковник не знал и оставался совершенно спокоен. Однако когда тоннель начал постепенно поворачивать вправо, он приказал отряду замедлить движение и выслал вперед, к повороту, передовой дозор. Именно за этим поворотом отряд должен был подняться в правый боковой проход и по нему дойти до тоннеля, подводившего уже непосредственно к намеченному объекту на поверхности. Разгребая сапогами воду, дозорная группа направилась вперед, а остальные бойцы присели на корточки, держа оружие наизготовку. Темные фигуры идущих скрылись за плавным изгибом поворота. Томительно тянулось время. Внезапно в окулярах полковника все высветлилось почти до полного исчезновения, и в тот же миг страшный раздирающий грохот едва не сбил его с ног. С потолка посыпались куски кирпича, с частым плеском падая в воду. "Может, кто-то просто на мину напоролся",- подумал полковник, однако раздавшаяся за поворотом автоматная очередь и сразу после нее - предсмертный вопль развеяли эту надежду. На повороте, словно зловещие мотыльки, забились голубоватые вспышки пулеметного огня, и в то же мгновение тоннель наполнился грохотом пальбы и разрывов гранат. Прямо к ногам полковника молча рухнул ничком в воду один из его бойцов. С треском и шипением граната взорвалась в воде, другая вонзилась в стену и хлестнула оттуда осколками по отряду, третья взорвалась, угодив в человека и одновременно со вспышкой разорвав его на куски. Люди валились один за другим, как кегли в кегельбане, и непрестанная пальба покрывала их вопли и брань. Однако люди полковника не так легко поддавались панике - даже в тоннеле, где некуда было спрятаться, они ложились за тела погибших товарищей и открывали ответный огонь. Полковник и сам плюхнулся в воду и из-за трупа своего бойца выпустил очередь по вспышкам. Теперь он видел, что стреляют из сводчатого устья бокового прохода, темнеющего на левой стороне уходящего вправо тоннеля - как раз на самом внешнем изгибе поворота. Получше прицелившись, полковник выпустил еще одну очередь. Послышался приглушенный вопль, и вспышки погасли, но не успел полковник приподняться, чтобы осмотреться на поле боя, как они тут же замигали вновь. Полковник не думал, что стреляли именно по нему - его автомат был приспособлен для ведения бесшумной и беспламенной стрельбы, и засечь его в том аду, который царил в тоннеле, было нелегко. Однако тоннель имел небольшой уклон к повороту, и те, кто стрелял по залегшему отряду из находившихся на повороте укрытий, мог бить просто наугад - лежавшие бойцы были практически беззащитны, и пуля рано или поздно находила свою жертву. Никто не мог сообразить, что делать - от раздиравшего слух грохота гранат, от молотившего по барабанным перепонкам грохота пулеметных очередей все ошалели и отстреливались чисто инстинктивно, как огрызается затравленный зверь. Полковник потряс за плечо лежавшего рядом бойца с гранатометом за спиной и заорал ему в ухо:
