— Опять ты? Чего тебе надо, Урманис?
Бандит заскрипел зубами и что-то сказал. Один из сотрудников перевел Крылову:
— Он говорит, что Варпу все равно убьют!
Бандита увели. Прощаясь с Варпой, Крылов предупредил:
— Утром, с первым же поездом, уезжайте к родственникам в Каунас.
— Спасибо… Вы тогда меня спрашивали… Бил меня Скрыпач. Это кличка, а настоящая фамилия Каджунас. Живет на улице Траку. Предан фюреру и будет помогать ему. Это все, что я знаю…
Неудержимо шла весна. Все больше улыбок можно было увидеть на лицах, все веселее звучал смех. С юга потянул ровный прогретый воздух. Зазеленели газоны, на березах появились пушистые сережки, проснулись сады. И однажды утром, взглянув в окошко, я не узнал улицы: куда исчезли черные заборы и облупившиеся стены домов? Как преобразился пустырь перед зданием управления! Не пустырь, а широкий зеленый луг!
Маляры и штукатуры подновляли фасады зданий. На витринах магазинов заалели маленькие флажки. Город готовился к Первомаю.
Но и фашистская организация готовилась к празднику. Правда, по-своему…
Рано утром, часа в четыре, в дверь нашего номера постучали.
— Меня прислал к вам майор Дуйтис, — услышал я взволнованный голос посыльного. — Он просит вас срочно приехать в управление.
— В чем дело? — спросил Крылов.
— Кажется, нападение на военный склад.
Через двадцать минут мы были у Дуйтиса.
— День ото дня не легче! — горько усмехнувшись, произнес Крылов. — Выходит, нас опередили? Как это произошло?
— Подробности пока неизвестны. Я послал на склад следователя. Выехали криминалисты… Похищены гранаты, тол…
— Что за гранаты? Сколько ящиков?
— Полторы сотни гранат системы Миллса. Килограммов двести толу.
— Ого! Значит, готовится бой.
Я знал, что такое миллсовские гранаты. Маленькая изящная лимонка с оболочкой, напоминающей черепаший панцирь — мощная ручная граната.
Во дворе склада было много народу. Сначала не было видно, вокруг чего все молчаливо столпились. Когда вслед за Крыловым я протиснулся вперед, меня внезапно, словно ножом, полоснуло по сердцу. В луже крови, раскинув руки, лежал солдат. Полуоткрытые глаза тускло смотрели в серое небо. Совсем молоденький, почти мальчишка…
Криминалисты приступили к делу. Сфотографировали убитого, шаг за шагом обследовали место происшествия. Я плохо следил за тем, что происходило. Все было, как в тумане. Кружилась голова, тошнило.
— Удар ножом под лопатку. Прямо в сердце! — все время мне слышался приглушенный голос врача.
«Как просто убить человека!» И сразу представил себе: ничего не подозревающий солдат ходит взад-вперед. На посту он уже не впервые. И всегда тихо. За все время ни одного ЧП. Ходит, о чем-то думает. Может быть, мечтает о доме. И вдруг кто-то сзади! Удар, боль, темнота…
— Что удалось выяснить? — резко спросил Крылов.
— Очень мало, товарищ майор государственной безопасности. Вот через это отверстие похищены ящики с толом.
Криминалист посветил фонариком, и я увидел разрытую землю, обломки бревен.
— На почве следы калош, покрытые пленкой нефти. В переулке — отпечатки шин грузовика. Преступники опытные. Собака следы взять не может… — криминалист беспомощно развел руками.
По дороге в гостиницу я спросил у Крылова, кого подозревают в налете на склад.
— Ничего пока мы не знаем, — озабоченно ответил майор, — ясно лишь одно — фашисты перешли в наступление. Уголовники на такое не пойдут. — И, помолчав, добавил: — Единственное, что известно, — несколько дней подряд часов в девять вечера напротив склада появлялся дворник в белом переднике и начинал мести улицу… Будем искать. Наше дело с вами, дорогой Володя, такое: искать, находить и вновь приниматься за поиски!
Однажды, когда мне удалось выкроить несколько свободных минут, я решил навестить Грету. Считал ли я себя виновным в том, что с ней произошло? Я не задумывался над этим. Жизнь есть жизнь…
Шел по улице и мучительно думал, что принести в больницу. Цветы? Конфеты? Духи? Не такие у нас отношения, чтобы дарить духи… Я останавливался возле каждой витрины в надежде что-нибудь выбрать.
Был солнечный день, первый по-настоящему теплый день. Городские модницы вышли на-люди. Улица расцвела яркими красками. Все радовались весне.
Постояв в раздумье у пышной витрины кондитерского магазина, я хотел было войти внутрь, но случайно посмотрел вдоль улицы… От неожиданности я вздрогнул. Навстречу мне шел Скрыпач, как его назвал Варпа, тот самый Скрыпач, который был в доме на Озерной и ранил Жольдаса. Бандит шел вразвалку, спокойно, немного пошатываясь. Мне показалось, что он был нетрезв. Да и рискнул бы трезвый появляться в таком месте?
По рассказам Варпы я знал, что это жестокий человек. На фотографии, которую он передал мне перед отъездом, я хорошо рассмотрел лицо Скрыпача: тупое, бессмысленное, с небольшим шрамом на подбородке. Недаром его использовали главари как экзекутора.
Я понимал, что задержать его не смогу: одному мне не справиться, применять оружие нельзя, так как кругом люди. Но в то же время мужчин, которые могли бы мне помочь, поблизости нет. Между тем Скрыпач приближался. Я отвернулся к витрине, искоса наблюдая за ним. Он прошел мимо, не удостоив меня взглядом. Не узнал! Не придумав ничего лучшего, я решил следовать за ним. Пройдя два квартала, Скрыпач свернул в боковую улицу и вскоре нырнул в подворотню. Я прошел мимо. В подворотне никого нет, значит, вошел в квартиру.
«Стоять и ждать? А чего, собственно, ждать?» Я решил позвонить Крылову. К счастью, он был на месте.
— Николай Федорович, здесь Скрыпач! Пришлите срочно патруль, — торопливо заговорил я. Крылов выслушал, не перебивая, и спокойно сказал:
— Володя, отправляйся по своим делам. Тебе там нечего делать…
Я повесил трубку в недоумении. Было обидно и непонятно: того не трогать, этого не трогать! А они нападают, ранят и убивают! Когда же этому будет конец?
Но я подчинился Крылову, купил коробку конфет, букетик голубеньких подснежников и отправился в больницу к Грете. Когда я немного остыл, мои мысли пошли в другом направлении: «Крылов не даст мне зря такого распоряжения, и если он приказал оставить Скрыпача — следовательно, наблюдение за ним ведут другие сотрудники». Это меня успокоило и даже обрадовало.
В большом зале приемного покоя навстречу мне поднялась пожилая чопорная медицинская сестра. Она пытливо посмотрела на меня через толстые стекла очков в роговой оправе и что-то спросила по-литовски. Не поняв вопроса, я по-русски сказал, что хотел бы пройти к Грете Липски. Сестра решительно и строго заявила:
— К Грете Липски никого не пускаем!
Я растерялся, хотя и знал, что такое распоряжение дал Дуйтис. Я не стал объясняться с сестрой, вряд ли она могла решить этот вопрос, и спросил, как пройти к главному врачу. Внимательно прочитав мои документы, пожилой литовец сказал:
— У нее один уже есть… Но, если вам нужно… Пройдите.
— Кто у Греты? — спросил я у сестры, получая халат.
— Только что поднялся какой-то блондин, — сестра кивнула на лестницу, которая вела на второй этаж. — Тоже с цветами… — Она укоризненно посмотрела на меня: — Ей сейчас нужен покой. А вы — один за другим… Сколько вас, а такую девушку не уберегли!
— Ей плохо?
— После такого ранения хорошо не бывает, — ответила сестра так же сухо. — Да уж идите. Второй этаж, по коридору направо четырнадцатая палата.
Я отыскал палату и постучал.
— Да, — услышал я знакомый мужской голос. В любое другое время меня обрадовал бы этот голос, но только не теперь: Жольдас.
Вероятно, и он не предполагал, что мы встретимся здесь, и, увидев меня, покраснел, часто заморгал своими белесыми мохнатыми ресницами и стал поправлять руку, лежащую на перевязи.
Наблюдать нашу встречу со стороны было, видимо, забавно. Поздоровавшись, я положил конфеты на тумбочку, взял стоявшую на окне банку с подснежниками, которые, как я понял, принес Жольдас, и воткнул в нее свой букетик.
— Вот теперь порядок! — сказал я, стараясь не встречаться глазами с Жольдасом.
Грета поблагодарила меня.
— Садитесь! Ваш друг отказался сидеть рядом со мной.
— Как ваши дела?
— Только что обстоятельно доложила товарищу Жольдасу, — ее глаза смеялись, и было видно, что она рада нашему посещению.
Жольдас отошел к окну. Обычно доброжелательный и веселый, он помрачнел. Мне вдруг стало неловко, из головы вылетели все мысли, потеряли значение теплые слова, которые намеревался сказать девушке. Я не знал, о чем говорить. Мне на помощь пришла Грета.
— Сегодня доктор сказал, что самое опасное позади. Но недельки три полежать мне здесь придется… А как вам живется в нашем городе?
