— Работает чокидаром-уборщиком в храме медитации. Я попросил его об одном деле. Короче, он установит в храме портативный передатчик, а мне нужно записать, о чем там будут сегодня вечером говорить. Ты можешь мне помочь?
— Какие проблемы? Я сам этим займусь. На какой частоте работает передатчик? — спросил Ганеш.
Виджей молча взял листок бумаги и написал на нем пять цифр. Ганеш понимающе посмотрел на инспектора, улыбнулся краем губ, свернул листок с цифрами, положил в карман.
Солнце уже почти село, наступили сумерки. Ганеш зажег настольную лампу.
— Запись можно начать в половине восьмого, и я бы хотел во время записи тоже послушать, если это, конечно, тебе не очень трудно организовать, — сказал Виджей.
— Ты, безусловно, знаешь, какие строгости с этим делом, но я все же попробую для тебя все устроить. Посиди здесь, я только схожу к шефу. У него давно была идея немного потрясти этих иностранцев — уж очень нагло они стали себя вести в последнее время.
В это время зазвонил телефон, Ганеш взял трубку. По выражению его лица Виджей понял, что тот говорит с начальником полицейского управления. Ганеш положил трубку, встал со стула, расправил свою полицейскую форму.
— Подожди меня, я скоро вернусь. — Он открыл дверь, вышел из кабинета.
Виджей тоже встал, подошел к окну. За окном на небольшой площади шумел овощной рынок. Торговцы уже разожгли газовые фонари, в свете которых их укрытые в шерстяные одеяла и пледы фигуры выглядели похожими на изображения восточных волшебников в изданных в Европе книгах. Виджей знал, что эти продавцы мало имеют от тех анн, которые получают от покупателей. Иногда они даже не имеют возможности оставить фрукты себе и своим детям. Ведь из вырученных денег надо заплатить оптовику, хозяину лавки, сдающему в аренду место в ней, наконец, полицейскому, а часть и местному бандиту, на чьей «территории» находится рынок. Поэтому и торгуют продавцы фруктов и овощей с утра до поздней ночи, и, чем меньше становится на рынке покупателей, тем зазывнее звучат их голоса, нараспев расхваливающие свой товар.
— Ну, все в порядке. Можешь считать, что тебе опять повезло, — раздался голос вновь вошедшего в кабинет Ганеша. — Начальник сейчас срочно уезжает в столицу, его заместитель болен, так что я остаюсь за главного. Поехали переоденешься, и я посажу тебя в комнату радиослежения.
Они вышли из кабинета, спустились вниз, сели в машину и через 10 минут поднимались по скрипучей деревянной лестнице в квартиру Ганеша. Его отец и мать были уже дома, однако при Виджее они, видимо, решили не начинать разговор о своих сватовских делах. Но Ганешу, как показалось Виджею, самому не терпелось узнать о результатах похода родителей к его девушке. Поэтому он был очень обрадован, узнав, что в принципе договоренность с родителями невесты достигнута — и невеста хороша, и родители уважительные, да и приданое за невестой дают приличное.
Виджей быстро переоделся и вместе с Ганешем вновь вышел на улицу, но на этот раз сел в свой «моррис» и поехал следом за джипом Ганеша. Инспектор посмотрел на часы — они показывали ровно 6 часов.
С последним, шестым ударом больших напольных часов, стоявших в приемной центра медитации, Хасан открыл дверь в большой зал гостиной, где сегодня вечером должно было состояться собрание гостей, уже начавших съезжаться из столицы. По этому случаю двери центра медитации были сегодня закрыты на два часа раньше обычного и охранники самым тщательным образом осмотрели, не задержался ли кто-нибудь из туристов в одном из пяти храмовых помещений, где были выставлены статуи, изображавшие различных индуистских богов, Будды, Махавира и даже Иисуса Христа.
Когда отчаявшемуся найти себе работу, перебивавшемуся случайными заработками и ютящемуся вместе с такими же, как и он, несчастными в одной из многочисленных пещер, вырубленных отшельниками-йогами невдалеке от города, Хасану предложили работу в международном храме медитации, он подумал, что наконец-то судьба ему улыбнулась. Поэтому он первые дни каждое утро приходил к стоявшему в главном помещении храма огромному, в два человеческих роста, скульптурному изображению богини Кали и благодарил ее за заботу. Чего еще мог он желать — такую зарплату, как здесь, нигде не получишь. У него небольшая отдельная комната, бесплатная еда и обмундирование, а работы — в лучшем случае часа на два в день, не больше. Но уже через неделю у Хасана стали возникать какие-то странные ощущения. Сначала он подумал, что это от непривычки к новым для него, даже слишком комфортабельным условиям жизни, к которым тоже надо привыкнуть. Но потом обнаружил — стоило ему перестать пить желтоватую, кисло-сладкую на вкус воду в маленьких бутылочках, что подавали к каждой еде, как состояние его улучшалось. Он стал отдавать свою бутылочку соседу, которому, как и всем другим, вода эта очень нравилась, заметил, как день ото дня все жаднее пил его сосед эту воду. Его глаза загорались каким-то страшным хищным светом, как только официанты начинали разносить бутылочки с водой.
«Не иначе как наркотик какой в нее подмешивают», — подумал однажды Хасан, и с тех пор эта мысль начала все больше портить его в остальном замечательную во всех отношениях жизнь в международном центре медитации.
Все распоряжения и задания он каждое утро получал от главного администратора — огромного роста уже немолодого сикха. Только раза два он сталкивался с европейцами, которым, как говорили, и принадлежит этот центр. Да он и не очень интересовался теми, кто здесь жил. Больше всего его волновали ходившие слухи о том, что человек, вместо которого он был взят на работу, сошел с ума и бросился с моста в воду. Неизвестна была судьба и десятка с лишним других ранее работавших в храме медитации. Странным было то обстоятельство, что никого из них в городке больше не видели, они как будто испарились. Были слухи, что уволенных отвезли в лепрозорий и заперли там вместе с «нечистыми». Поэтому Хасан стал потихоньку на всякий случай подыскивать себе другое место работы, но ведь везде нужна рекомендация — а как ее получишь? И здесь ему опять, как считал Хасан, помогла богиня Кали — вновь, как и три года назад, послала инспектора Виджея.
— Хасан! А, Хасан! — раздался голос управляющего.
— Я здесь, менеджер-сааб. — На лице Хасана появилось выражение предельной покорности и готовности служить — именно такими стали лица за эти три недели у всех вновь набранных чокидаров.
— Иди в главный зал и расставь стулья, проверь, чтобы как следует протерли на столе и стульях пыль.
В знак покорности Хасан сложил ладони рук перед грудью и поклонился. Он прошел длинным коридором мимо охранников, проверивших его пропуск, и вошел в главный зал. Чокидары-уборщики к этому времени уже протерли мокрыми тряпками мраморные колонны, прошлись жесткими щетками-валиками по ковру. Хасан сунул руку в карман — предмет, который дал ему инспектор, был на месте. Он взял лежавшую у входа чистую тряпку, разорвал напополам, чуть смочил ее в стоявшем рядом ведре, выжал и направился к столу. Вытирая пыль, он осмотрелся — в зале уже почти никого не было. Он быстро сунул руку в карман, достал микрофон, содрал, как показывал Виджей, узенькую полоску пленки, приставил этот край снизу к столу, чуть нажал и нерешительно убрал руку. Штуковина осталась висеть под крышкой стола. Наблюдая все время, держится ли она, Хасан быстрыми круговыми движениями прошелся вдоль всего длинного стола, а затем принялся за стулья.
— Хватит, Хасан, иди помоги на кухне, — раздался голос администратора. Хасан кончил вытирать последний стул, бросил тряпку в ведро и направился на кухню.
— Есть сигнал, — сказал дежурный радист полицейского управления и передал наушники Виджею. Тот, не надевая их на голову, быстро приложил один из наушников к уху и услышал, как Хасан был отослан на кухню.
Инспектор вновь взглянул на часы — до восьми осталось почти полтора часа. Он отдал наушник радисту, а сам вышел из комнаты, прошел уже знакомым коридором в кабинет начальника управления полиции, где сидел Ганеш.
— Ну, что? — спросил тот, увидев на пороге друга. И поняв по довольному выражению его лица, что все в порядке, предложил выпить с ним чаю. Затем протянул со стола лист бумаги — доклад о перемещениях иностранцев. Из него следовало, что полчаса назад границу их полицейского округа пересекло сразу несколько автомашин: Джай-бабы, Мюллера, Брауна, Маршалла, а также советника американского посольства Хайнса.
— Да, сбор гостей ожидается отменный. С твоей помощью, инспектор-сааб, могу заработать очередную звездочку, — шутливо сказал Ганеш.
— Или скорее всего потерять все имеющиеся, — в тон ему ответил Виджей. И уже серьезно добавил: — Я не шучу, Ганеш, здесь замешаны очень крупные силы, и планы у них серьезные. Поэтому всех, кто становится на пути реализации этих планов, просто сметают. Может быть, слышал, я вел дело об убийстве Бенджамина Смита и чуть было не стал их жертвой. Они убили Смита и многих других, но мне, считай, здорово повезло — их планы более опасны. Я всего лишь отстранен от следствия и переведен, даже с повышением, в Восточную провинцию, формально я сейчас в отпуске, но с этой братией у меня свои счеты, вот почему я здесь. Такие в общих чертах мои дела на сегодняшний день.
