Теперь, поостыв, я не хотел торопиться. Достаточно напортачил в суете. В пансионе на шанхайской Бабблингвелл-роуд прозвище мое звучало примечательно — Тохтамыш-Мамай-Губастый. Выкрикивалось одним словом. Как говорил отец, если бы Шемякины почаще сначала думали, а потом говорили или распускали кулаки…
— Есть, командир, — сказал Прока. — В боевом расписании я обожаю часы приема пищи!
Я по возможности растянул разбитые губы в улыбке.
Конечно, можно позвонить в полицию и сообщить, что на вилле «Экзобанка» сидит банда и держит заложника. В любом случае, проверку сделают. А дальше? Бандиты прикончат Бахметьева до того, как он увидит своих полицейских спасителей в бронежилетах. Но ведь именно затем, чтобы избежать такого исхода, привезли в Таллинн и лефортовского сидельца, и деньги, и выпросили у эстонцев, которым скандал тоже не нужен, Вячеслава Вячеславовича для обмена.
И самое существенное: могу я дать сто процентов гарантии, что Чико держит генерала Бахметьева при себе на этой вилле?
В путаных положениях, или если решение не приходило, я делал всегда одно: сужал задачу. Меня наняли для чего? Обезвредить Чико Тургенева. Вот и обезвреживай, сказал я себе, и не перепоручай полиции. Забота о генерале, его спасении и вызволении — не твоя…
Разъезжая по Таллинну на «Форде Эскорте» с рекогносцировочной целью, я бывал у яхт-клуба и расположенного рядом с ним разрушенного монастыря, промчался по тамошней гоночной трассе, выпил пива в баре загородного казино у Козе-Люкати, поглазел и на изящные виллы «новых эстонцев». Пешеходов практически не встречал. На такой местности наблюдение за виллой представительства «Экзобанка», которую, вне сомнения, сторожат профи в состоянии повышенной готовности, могло перейти в боевую операцию. А я инвалид, да ещё и Прока на руках.
Я велел притормозить напротив яхт-клуба. В ресторане определенно выдавали на вынос подкрепляющее.
Прока безобразно приткнул «БМВ» у обочины шоссе. По его кромке шла белая полоса, запрещающая остановку и съезд. Мог бы и дотянуть пару десятков метров до поворота на стоянку.
— Парковку прощаю, — сказал я, — потому что есть хочется. Сам отгоню машину куда положено… Возьми погорячее, помяснее, с луком и чесноком!
— Василий Николаевич, да вы что? Эту тачку Толстого Рэя тут знает всякий! Ни слова не скажут, хоть десять патрулей проедут… Отдыхайте!
Я все же отъехал к стоянке, примыкавшей к морю. Опавшая хвоя наползала на асфальт вместе с песком. Барашки поверх волн шеренгами неслись от плоского горизонта к серому пляжу. Я осторожно вдохнул холодный бриз. Ничего, отходил… Подумал: что теперь дома? Я ждал оттуда сообщеньице.
По шоссе, к которому «БМВ» стояла капотом, прошуршала лакированная коробка темно-серого «Линкольна» с фирменным обозначением на передней двери — желтый геральдический щит с надписью и черепахой.
Появившийся из дверей яхт-клуба Прока прижимал к животу пластиковый пакет. Подталкиваемый порывами ветра, он дробно перебирал ногами, словно получал подзатыльники. Воротник куртки задирался, длинные волосы забрасывало через уши и на глаза.
— Опять по рации вызывали, — сказал он. — Я накупил всего. Гульнем!
Мы быстро поели. Хозяйственный Прока достал из багажника термос с теплой водой — умыться. Не выходя из машины, наклонившись, я побрызгал из горсти в горевшее и саднящее лицо.
Радио просигналило полдень. Переговоры с представителями «Экзобанка», должно быть, начались.
— Теперь звони боссу, — приказал я.
Общий план действий созрел. А там — как бог даст.
Я перекрестился. Прока, сидевший за рулем, покосился, подумал и сделал то же самое.
Под мою диктовку Дечибал Прока наплел по радиотелефону, будто ночь просидел связанный в каком-то подвале, пока я разъезжал на «БМВ», прихватив и радиотелефон, и финский ствол Проки. Затем-де я вытащил его из подвала, который тут же взорвал вместе со съемочным оборудованием и грудой проявленных пленок. Потом Прока в наручниках валялся в багажнике, пока я опять ездил по городу, часто останавливаясь, определенно у светофоров, то есть Таллинна не покидал. На прощание мстительно проколол четыре ската и запасной баллон, перебил бензопровод. Ствол, редкий «Лахти-35», унес. Радиотелефон, из которого я выковырял блок питания, кинул в машине. Прока заменил блок имевшимся в багажнике про запас и теперь звонит из района Иманта. Деньги я тоже у него выгреб. Что делать?
Толстый полную минуту орал в трубку. Прока пять раз попросил прощения. Сошлись на удержании половины жалования Проки в течение года, ремонте машины за его счет и мучительном уничтожении меня, моей семьи и всего потомства с ограблением квартиры, угоном машины, сожжением дачи и отправлением на её пепелище малой и большой нужды участниками расправы. После этого Ге-Пе обещал выслать поддержку по ориентиру, данному Прокой.
Прикрывшись грузовичком, появившимся на стоянке, мы пронаблюдали, как через несколько минут по шоссе проскочил синий джип «Тойота». Гаргантюа Пантагрюэлевич выслал спасателей. Теперь у него оставались под рукой, как сказал Прока, две машины — спортивный «Порше» и миниавтобус «Форд Транзит», которые выезжают редко, да и стоят в лохусальской резиденции. Так что в ближайшие полчаса — час встреча с Ге-Пе на дороге в окрестностях его пиритской виллы исключалась.
Я рассчитывал подъехать достаточно близко к представительству «Экзобанка» и залечь в машине с биноклем, пока Прока, приоткрыв капот, будет изображать мелкий ремонт. Камуфляж, конечно, липовый. Где, кто и когда видел отказавшую «БМВ» последней модели? Конечно, наблюдатели проверят машину. Выяснят, что действительно — местная, как говорится, того же околотка, принадлежит Ге-Пе, обретающемуся по соседству. Партнеру. Даже если у меня будет минут двадцать, я надеялся что-нибудь да приметить. Дом, в котором держат заложников, выглядит по особенному. Если внимательно присмотреться.
Но валять дурака не понадобилось.
Мы разминулись с темно-серым «Линкольном» — затемненные стекла, фирменный знак на передней двери: желтый геральдический щит с надписью готическими буквами «Экзобанк» и рисунком черепахи. Точно таким же как «Линкольн», полчаса назад проехавший мимо стоянки яхт-клуба, где я ждал отправленного за провиантом Проку…
— Разворачивайся! — заорал я ему. — За «Линкольном» давай!
Пальцы мои дрожали, когда я набирал на радиотелефоне номер представительства «Балтпродинвеста».
— Не приближайся, держись в пределах визуального контакта, велел я Проке.
Повезло: дежурил Андрей.
— Это Шемякин, — сказал я ему. — Попросите господина Шлайна, пожалуйста.
— Здравствуйте, господин Шемякин… Это нелегко сделать. Шлайн на переговорах.
— С представителями «Экзобанка»?
Андрей потянул паузу, проверял по журналу.
— Вероятно, — сказал он осторожно.
— Насколько вероятно? — надавил я.
— Да вон их машина стоит во дворе.
— Серый «Линкольн» с желтым щитом на дверце и затемненными стеклами, верно?
— Сейчас… Да, темноватый такой. Желтый щит с черепахой. Но стекла светлые, прозрачные то есть… Так звать Шлайна?
Я отключил телефон. И помолился: Господи, сделай так, чтобы разговор подслушал Гаргантюа Пантагрюэлевич.
— Твоя пушка-то работает? — спросил я Проку.
— Еще как! А что? Будем драться с этими? Кто такие?
— Партизаны, — сказал я. — Про Мао Цзэдуна и Че Гевару слышал?
— Ну? — откликнулся Прока. Он старался за рулем изо всех сил.
— По теории Мао, партизаны побеждают, если находятся в гуще населения, вроде рыб в воде. По теории Че, на населением следует нагонять страх, терроризировать заодно с властями… Впереди коктейль из тех и других.
— И откуда вы столько знаете про людей? — спросил Прока, сбрасывая газ. В «Линкольне» придержали скорость, рассматривали «хвост».
— Не про них. Про отбросы, как я и ты теперь.
И даже хуже, подумал я. Дерьмо мы распоследнее.
«Линкольн» повернул на Пярнуское шоссе. Я руку поставил бы на кон, что генерал Бахметьев в этой машине и она поедет в Лохусалу.
На Вокзальной улице с парковки резко вывернул знакомый пикап «Судзуки» с тронутыми ржавчиной дугами над кузовом. Отсекая подрезом какой-то грузовичок, пристроился за «Линкольном». Прока дернулся обходить «Судзуки».
— Это их арьергард, не суйся, — сказал я. — Отставай теперь… Они нагляделись на нас. Разговаривают сейчас на эту тему с твоим толстым боссом по радиотелефону. Чего это, мол, его ребята прицепились за ними? Он скажет, что нет никаких его ребят. Они оглянутся: и верно — нет. Значит, хитрит что-то Толстый, крутит. Велел отстать. И занервничают. Толстый же, услышав про объявившуюся на хвосте Чико свою «БМВ», тоже всполошится. Да и мой звонок в представительство, который Толстый, считаю, прослушал, поддал ему жару… А это нам, друг Прока, и требуется на данную минуту собственных панических раздумий… Нужно, чтобы они сбились с ноги на бегу… Хотя бы только сбились… Нам время требуется.
