Ознакомительная версия.
Под конец остался только один вариант, который казался конституционным и, возможно, защитил бы его, попади он в дальнейшем в немилость. Ему надо обратиться к начальнику и заручиться политической поддержкой своих действий.
Эдклинт посмотрел на часы — около четырех дня. Он поднял трубку и позвонил министру юстиции, которого знал уже несколько лет и с которым встречался на разных заседаниях в министерстве. Не прошло и пяти минут, как его соединили.
— Здравствуйте, Торстен, — поприветствовал его министр юстиции. — Мы давно не общались. В чем ваше дело?
— Честно говоря, я, вероятно, звоню для того, чтобы узнать, насколько вы мне доверяете.
— Доверяю? Забавный вопрос. Что до меня, то доверяю полностью. Чем вызван такой вопрос?
— Он вызван огромной, экстраординарной просьбой… Мне необходимо встретиться с вами и премьер-министром, и срочно.
— Опля.
— С вашего разрешения я предпочел бы подождать с объяснениями до того, как мы сможем говорить с глазу на глаз. У меня на столе есть дело, настолько заслуживающее внимания, что я считаю необходимым проинформировать и вас, и премьер-министра.
— Звучит серьезно.
— Это действительно серьезно.
— Это как-то связано с террористами и угрозами…
— Нет. Дело еще серьезнее. Обращаясь к вам с такой просьбой, я ставлю на карту свою репутацию и карьеру. Я бы не завел этот разговор, если бы не считал ситуацию настолько серьезной.
— Понятно. Отсюда и вопрос о доверии… Как скоро вам надо встретиться с премьер-министром?
— Если возможно, прямо сегодня вечером.
— Я начинаю волноваться.
— К сожалению, у вас есть для этого повод.
— Сколько времени займет встреча?
Эдклинт подумал.
— На суммирование всех деталей, вероятно, потребуется час.
— Я вам перезвоню.
Министр юстиции перезвонил в течение пятнадцати минут и сообщил, что премьер-министр сможет принять Тор-стена Эдклинта у себя дома в 21.30. Когда Эдклинт опускал трубку, руки у него были влажными.
О'кей… завтра утром с моей карьерой, возможно, будет покончено.
Он снова поднял трубку и позвонил Монике Фигуэроле.
— Привет, Моника. Ты должна сегодня вечером в двадцать один ноль-ноль явиться на службу. Оденься получше.
— Я всегда хорошо одета, — сказала Моника Фигуэрола.
Премьер-министр смотрел на начальника отдела охраны конституции взглядом, который, скорее всего, следовало расценивать как недоверчивый. У Эдклинта возникло ощущение, что за стеклами очков премьер-министра с огромной скоростью вращаются шестеренки.
Премьер-министр перевел взгляд на Монику Фигуэролу, за время часового доклада ни разу не открывшую рта. Он увидел необычайно высокую, мускулистую женщину, которая смотрела на него почтительными, полными надежд глазами. Потом повернулся к министру юстиции, несколько побледневшему от всего услышанного.
Под конец премьер-министр глубоко вздохнул, снял очки и надолго устремил взгляд куда-то вдаль.
— Думаю, нам надо налить еще кофе, — наконец сказал он.
— Да, спасибо, — откликнулась Моника Фигуэрола.
Эдклинт кивнул, и министр юстиции налил им кофе из стоявшего на столе термоса.
— Позвольте мне обобщить, чтобы быть уверенным, что я вас правильно понял, — сказал премьер-министр. — Вы подозреваете, что внутри Службы государственной безопасности существует группа заговорщиков, действия которой выходят за рамки их конституционных обязанностей, и что данная группа в течение ряда лет занималась чем-то, что может быть расценено как преступная деятельность.
Эдклинт кивнул.
— И вы пришли ко мне, поскольку не доверяете руководству Службы государственной безопасности?
— В общем, да, — ответил Эдклинт. — Я решил обратиться прямо к вам, поскольку деятельность такого рода противоречит конституции, но я не знаю цели заговора и не уверен, все ли я правильно понимаю. Возможно, сама деятельность легитимна и санкционирована правительством. В таком случае я рискую совершить действия, основанные на ошибочной или неверно понятой информации, и тем самым сорвать проводимую тайную операцию.
Премьер-министр посмотрел на министра юстиции. Оба понимали, что Эдклинт подстраховывается.
— Я ни о чем подобном не слышал. Вам об этом что-нибудь известно?
— Абсолютно ничего, — ответил министр юстиции. — Ни в одном из известных мне отчетов Службы государственной безопасности нет ничего, что бы на это указывало.
— Микаэль Блумквист считает, что это какая-то фракция внутри СЭПО. Он называет ее «Клуб Залаченко».
— Я даже никогда не слышал о том, что Швеция приняла и содержала русского перебежчика такого масштаба… Значит, он перебежал во времена правительства Фельдина…
Эдклинт откашлялся.
— Буржуазное правительство передало бразды правления Улофу Пальме. Не секрет, что кое у кого из моих предшественников в ГПУ/Без сложилось о Пальме специфическое представление…
— Вы хотите сказать, что кто-то забыл проинформировать социал-демократическое правительство?
Эдклинт кивнул.
— Я хочу напомнить, что Фельдин занимал свою должность два срока. Оба раза правительство раскалывалось. Сперва Фельдина в семьдесят девятом году сменил Ула Ульстен, с правительством меньшинства. Потом правительство еще раз раскололось, когда его покинули умеренные, и Фельдин правил вместе с Народной партией. Можно предположить, что при этих передачах власти в Объединенной администрации министерств царил некоторый беспорядок. Не исключено даже, что о Залаченко знал такой узкий круг, что премьер-министр Фельдин просто не располагал достаточной информацией и ему нечего было передавать Пальме.
— На ком же тогда лежит ответственность? — спросил премьер-министр.
Все, кроме Моники Фигуэролы, помотали головами в знак неведения.
— Предполагаю, что это неизбежно просочится в СМИ, — сказал премьер-министр.
— Микаэль Блумквист и «Миллениум» выступят с публикациями. Иными словами, мы вынуждены что-то предпринять.
Эдклинт намеренно употребил слово «мы». Премьер-министр кивнул — он понимал серьезность ситуации.
— Для начала я хочу поблагодарить вас за то, что вы пришли ко мне с этим делом с такой поспешностью. Обычно я по первому требованию людей не принимаю, но министр юстиции сказал, что вы — человек разумный и что наверняка произошло нечто экстраординарное, если вы просите о встрече не по обычным каналам.
Эдклинт немного перевел дух. Что бы ни случилось, гнев премьер-министра на него не обрушится.
— Теперь нам надо просто решить, что с этим делать. У вас имеются какие-нибудь предложения?
— Возможно, — уклончиво ответил Эдклинт.
Он замолчал так надолго, что Моника Фигуэрола кашлянула.
— Можно мне сказать?
— Пожалуйста, — ответил премьер-министр.
— Если правительству об этой операции неизвестно, она незаконна. В таком случае ответственный за нее человек является преступником — то есть тот или те государственные служащие, которые превысили свои полномочия. Если мы получим подтверждение всем заявлениям Микаэля Блумквиста, значит, какая-то группа сотрудников ГПУ/Без занимается уголовной деятельностью. Тогда проблема распадается на две части.
— Что вы имеете в виду?
— Во-первых, надо ответить на вопрос, как такое стало возможным. Кто за это ответствен? Как внутри уважаемой полицейской организации мог возникнуть подобный заговор? Хочу напомнить, что сама работаю в ГПУ/Без и горжусь этим. Как это могло так долго продолжаться? Каким образом их деятельность удавалось скрывать и финансировать?
Премьер-министр кивнул.
— На эту тему еще будут писаться книги, — продолжала Моника Фигуэрола. — Но ясно одно: должно осуществляться финансирование, и речь идет о нескольких миллионах крон ежегодно, по меньшей мере. Я просмотрела бюджет Службы государственной безопасности и не нашла там никакой статьи, которую можно приписать «Клубу Залаченко». Но, как вам известно, существуют кое-какие скрытые фонды, информация о которых есть у начальника канцелярии и финансового директора, но недоступна мне.
Премьер-министр мрачно кивнул. Почему СЭПО вечно так трудно управлять?
— Во-вторых, требуется выяснить, кто в этом замешан. Или, точнее, каких людей следует арестовать.
Премьер-министр выпятил губы.
— На мой взгляд, все эти вопросы зависят от того решения, которое вы в ближайшие минуты примете.
Торстен Эдклинт затаил дыхание. Если бы он мог ударить Монику Фигуэролу ногой по щиколотке, он бы это сделал. Она внезапно подорвала всю риторику, прямо заявив, что премьер-министр несет личную ответственность. Эдклинт сам собирался подвести к этому выводу, только долгим, дипломатичным путем.
Ознакомительная версия.
