— А ты что думаешь, Арчи?
— Не знаю, босс…
— Да что там! — взорвался О’Коннел. — Вот лишь один пример: вчера ты откровенничал с финансовыми воротилами, когда говорил о системах оружия. Сегодня эти твои слова у всех на устах.
— Что? Но мы ведь договаривались с «пятитысячниками», что все останется в стенах их клуба!
— Значит, кто-то проболтался. Богачи любят посплетничать. Как бы там ни было, но тебя уже объявили самоуверенным хлыщом!
— Господи, Оби! Совсем недавно они клялись в своей преданности!
— Знаю, знаю. Однако смотри, что из этого вышло. Теперь держи ухо востро.
Арчи дю Пейдж внезапно вскочил.
— Извините, я на минутку!
Он бросился в отведенный ему кабинет, схватил телефонную трубку и лихорадочно набрал номер.
— Кей, это ты?
— Ах, Арчи! Я уже в постели, читаю книжку про любовь. Тебе нравится любовь?
— Сейчас не до того. Слушай, Кей, ты пересказывала кому-нибудь наш вчерашний разговор?
— Да, — замявшись, ответила она, — матери. Речь Манчестера в твоем изложении была просто восхитительна, и я хотела, чтобы мама тоже разобралась, что к чему.
— Господи, Кей! Здесь идет драка, а не студенческий семинар. Твоя мать на стороне Робертса, я — за Манчестера. Они же дерутся между собой за место в Белом доме!
— Арчи…
— Что Арчи? Что Арчи? Твоя матушка разболтала всем о том, что говорил Манчестер.
— Разве он покривил душой?
— Не в душе дело. Теперь конкуренты стремится извратить смысл его речи. Я тебя умоляю, Кей: ни слова больше. Если я говорю с тобой доверительно, значит, все должно оставаться между нами.
— Хорошо, Арчи, обещаю. Увидимся сегодня?
— Не могу: дел куча. Вот что, приходи-ка завтра к нам. Один взгляд на тебя, и я готов буду ринуться в битву!
— Я у тебя вроде устройства для подзарядки аккумулятора, да? Ладно, приду. Спокойной ночи.
Арчи вернулся к своим и вкратце рассказал о допущенной промашке. Кандидат ответил ему теплой улыбкой, и Арчи подумал, что отношение к чужим ошибкам служит истинным мерилом масштаба личности. Министр финансов крайне редко направлял свой гнев на сплоховавших сотрудников. Возможно, он слишком верил в свою способность исправить любой чужой промах.
Оби О’Коннел был куда менее великодушен.
— Боже мой, — закудахтал он, — вот к чему ведет стремление набить себе цену болтовней о политике! Довериться дочери Грейс Оркотт! Ох…
— Мы, кажется, преувеличиваем, — успокоил его Манчестер. — Вряд ли случившееся серьезно повредит нам, разве что укрепит неприязнь ко мне тех делегатов, которые и без того настроены враждебно. Покончим с этим раз и навсегда.
Они поспорили еще с четверть часа, подготовили текст заявления, в котором говорилось о согласии Манчестера с резолюцией комиссии и о том, что он оставляет за собой право ее свободной интерпретации. Наконец все разбрелись по номерам гостиницы, а Арчи отправился в типографию.
Запасшись тремя сотнями копий, он вошел в пресс-центр. Один листок приколол к доске объявлений, после чего обошел все занавешенные кабинки, вручая по экземпляру дежурным операторам или, если дежурных не было, оставляя в пишущих машинках.
Кэлвин Бэррауфс болтал со своим помощником, когда на пороге кабинки появился Арчи и вручил ему одну из копий.
Бэррауфс внимательно прочел текст.
— Значит, ваш босс умывает руки? — спросил он.
— С чего вы взяли? Заявление пронизано духом борьбы. Мы не отступаем ни на пядь.
— Но и не рискуете вынести вопрос на всеобщее обсуждение.
— Это не обязательно, — возразил Арчи. — Пункт правильный, если взглянуть на него нашими глазами.
— Сегодня днем вы, ребята, утверждали обратное и пытались внести поправки в программу партии. Правда, ничего не вышло…
— С тех пор много воды утекло, мистер Бэррауфс, — сказал Арчи. — А что говорят о позиции министра?
— Что он смелый человек, — ответил издатель, стряхнув пепел прямо на пол. — И эта смелость может стоить ему победы на выборах.
— Вы серьезно?
— Более, чем серьезно. За делегатами уже охотятся Дэвидсон из «Юнифордж» и Гас Мэгуайр. Мы выяснили, что они оба в Чикаго и работают на Робертса. К завтрашнему вечеру в промывание делегатских мозгов включатся все военные промышленники.
— Даже не верится…
— Дай мне бог ошибиться. И все же не стоит недооценивать их силу, когда затронут самый чувствительный нерв — бумажник.
— А что думаете лично вы, Бэррауфс? Вы согласны с моим шефом?
— Я много размышлял об этом, — поколебавшись, ответил издатель, — и пришел к выводу, что да, согласен. Можете передать министру, что по крайней мере одного газетчика он заставил пошевелить мозгами. Когда-то мы должны будем провести черту под военным бюджетом. К сожалению, Манчестер, по-моему слишком спешит с этим.
— Однако вы согласились с ним. Что же мешает другим?
— Деньги. До четверга делегаты никак не успеют все хорошенько взвесить. Сейчас они способны только реагировать на состояние своего кошелька, но не осознавать всего значения проблемы.
Оби О’Коннел сидел на высоком табурете за стойкой бара и кипел от злости. Чего ради мотался он по стране? Чего ради накрутил семьдесят пять тысяч миль? Один-единственный прокол на пресс-конференции, к вот уже все его труды, надежды, планы под угрозой провала. А тут еще это заявление! О’Коннел невольно поежился. Беда Манчестера — в его проклятой самоуверенности. С такими людьми всегда трудно разговаривать. Ничего им не втолкуешь! Оби в сердцах брякнул на стойку пустой стакан и заказал вторую порцию дайкири со льдом.
— Убери-ка свой толстый зад, Оби, он занимает два стула.
Грузный блондин с шелковистыми волосами оттолкнул ногу О’Коннела и уселся рядом с ним. На соседнем табурете устроился еще один посетитель, костлявый коротышка со слуховым аппаратом за ухом.
— А, Монти… — пробормотал О’Коннел. — Что слышно в Миннесоте? Э, да ты, я вижу, и банкира своего приволок! Привет, Скелет.
Монткольм Андерсен был одним из влиятельных членов миннесотской делегации и проходил по спискам Оби в графе «возможный голос», поскольку симпатизировал Манчестеру. Его спутник Уилфред Крамер, по прозвищу Скелет, делегатом не был, но в партии его хорошо знали как платного функционера. Он слыл докой по части добывания средств в случае каких-то непредвиденных расходов и уже оказал существенную помощь нескольким кандидатам. Часть добываемых им денег прилипала к рукам самого Крамера, и все об этом знали, но никто не роптал, поскольку человеку его способностей полагался кусок пирога. В борьбе между Робертсом и Манчестером Крамер соблюдал нейтралитет, однако О’Коннел нередко советовался с ним. Скелет был прекрасно осведомлен во всех вопросах, но никто точно не знал, из каких источников он черпает свою информацию.
— В Миннесоте-то много чего слышно, — ответил Монти. — Твой подопечный огорчил наших парней, всех до единого.
— «Огорчил» — не то слово, Оби, — добавил Скелет, придвигаясь поближе и поправляя свой слуховой аппарат.
— Чем? — простодушно спросил О’Коннел.
— Перестань, Оби, — махнул рукой Крамер. — Речь идет о ракетах, неужели непонятно?
— Ну, и в чем же не прав мой кандидат? Он высказывает свои взгляды. У нас свободная страна. Или, может, ему так и ходить всю неделю, воды в рот набравши?
— Стоило ему вчера промолчать, его бы выдвинули без разговоров, — возразил Андерсен. — А теперь кто знает, как оно повернется?
— Хватит, Монти, у нас в запасе триста голосов. Никаких проблем.
— Ты так думаешь? А вот послушай, что я тебе скажу, — проговорил Крамер и понизил голос до шепота — великое искусство для человека, пользующегося слуховым аппаратом. — Я только что беседовал с одним делегатом из Колорадо. Ему звонил из дома банкир и просил голосовать за Робертса. «С чего бы вдруг?» — подумал делегат, а потом вспомнил, что самый крупный из заводов в его городе — субпорядчик «Юнифордж». Так-то вот!
— Ну и что? — с наигранной убежденностью запротестовал О’Коннел. — Мало ли кто кому звонит. Не понимаю, какое это имеет значение.
— Мэгуайр и Дэвидсон тоже хлопочут за Робертса.
— На нашей стороне рыбка покрупнее.
— Вернее сказать, была на вашей стороне. А теперь — тю-тю, уплыла, — поправил Крамер. — Особенно после выступления Манчестера перед «пятитысячниками».
— Взгляни правде в лицо, Оби, — призвал Андерсен. — Твой кандидат в беде. Прав он или нет — дела не меняет. На сцену уже выступили коммунисты.
На этот последний довод у О’Коннела уже давно был готовый ответ.
— Если коммунисты осыпают цветами Манчестера, значит, им по сердцу Робертс. Разве не так? Да и вообще, ребята, неужели вы принимаете за чистую монету всю эту болтовню о ракетах? Мой кандидат — умный стратег, и его цель состоит в том, чтобы оживить конвент, взвинтить темп. Сейчас здесь все кипит, а ему только этого и надо…
