По логике жизни, нас давно пора перестать бояться. Однако инстинкты сильнее логики.
— Вы бредите, капитан. — Внешне голос Эрнеста Эдуардовича остался таким же спокойным. — Какая еще «Альфа»?
О Господи, его зацепило! В острых уголках глаз человека-скальпеля мелькнули еле заметные искорки беспокойства. Теперь дожимай, дожимай его, Макс! Побольше гэбэшной наглости в голосе.
— Обычная такая «Альфа», — небрежно пояснил я. — Штурмовое подразделение для спецопераций. Дворец Амина в семьдесят девятом, Верховный Совет в девяносто третьем... Здешний заборчик им разметать пара пустяков.
На самом деле дворец Амина в Афганистане брали парни из «Каскада». Но врачу психбольницы не обязательно знать эти профессиональные тонкости. Профаны любую штурм-группу ФСБ считают «Альфой». Люди в масках им всегда на одно лицо.
— Впрочем, — добавил я, — громкая автоматная стрельба приятно оживит атмосферу этой клиники. Очень порадует вашу денежную клиентуру. Ну, рискните.
При упоминании о деньгах откуда-то моментально выполз знакомый седенький мальчик, цепко держа в руке похудевшую пачку своих игрушечных купюр. Нескольких Микки Маусов и Крокодайлов Ген тут явно недоставало.
— У меня бо-о-ольше было денег... — Жертва лоботомии хныча припала к колену Эрнеста Эдуардовича. — Бо-о-о-о-ольше...
— Значит, вычли налоги. Надо делиться. — Главврач рассеянно погладил пациента по седому ежику. Затем, спохватившись, обтер ладонь о халат и подал нетерпеливый знак медперсоналу. — Кашку ему, укольчик сонбутала и спатеньки...
Трое санитаров, отлепив беднягу от колена главврача, унесли его в палату. Эрнест Эдуардович снова обратил внимательный острый взор на меня.
— В чем-то вы правы, — с сожалением произнес он. — Задерживать вас неразумно, шуму не оберешься. Но отпускать просто так совестно: уж больно вы тут навредили. Что делать? Нужен паллиатив... Вколите-ка ему тоже сонбутала, за компанию, — приказал он своим белохалатникам. — Ударную дозу внутривенно. А потом отправьте капитана за проходную. Он перевозбужден, ему нужен покой. Пусть выспится на здоровье.
Пятеро санитаров размотали шелковые путы. Столько же народа зафиксировали меня вручную. Еще двое притащили шприц с ампулой и начали искать мою вену. Вена, как живая, сопротивлялась насилию, но в конце концов сдалась.
— Это не самое сильное снотворное, — обнадежил меня человек-скальпель. — Оно усваивается от десяти до семнадцати минут, в зависимости от комплекции. Когда мы вас удалим с территории клиники, у вас еще останется немножко времени. За руль, естественно, не садитесь. Лучше всего попытайтесь добежать до метро. Повезет вам — заснете в вагоне, с комфортом. Опоздаете — будете сутки спать под забором. Или в вытрезвителе, хе-хе... Прощайте, капитан. Счастливых снов!
— Я еще вернусь, — посулил я злобным тоном киновампира за секунду до вбивания в него осинового кола.
Злился я, главным образом, на самого себя: мой поход за больничным досье Исаева сорвался по моей же собственной вине. Кроме пары свежих царапин и сонбутала внутривенно, более ничего полезного я отсюда не выносил. Вдобавок экспромт-страшилка про «Альфу» сработала аккурат наполовину. Сплошные осечки.
— Милости просим, заходите к нам еще! — Человек-скальпель выкроил на лице острую ехидную улыбку. — Оформим вас в любой день и час. Только не забудьте взять направленьице от районного психиатра...
Пять минут спустя я оказался за воротами клиники. «Макаров» (опять без обоймы) оттягивал мою левую подмышку. Удостоверение ФСБ мне сунули в правый карман пиджака.
Пистолет с документом принадлежали капитану Лаптеву безраздельно, а вот голова с туловищем — уже лишь отчасти. С каждым новым шагом ударная доза сонбутала превращала бравого чекиста Лаптева в безвольную мягкую куклу с матерчатыми руками-ногами. Подступающий сон все сильнее пригибал ватный колокол головы к теплому уютному асфальту.
Ни до какого метро не дойти, понял я и, отпихивая клочья сонного тумана, стал продираться к ближайшей телефонной будке. Последним, что я запомнил, был расплывчатый диск телефона-автомата.
И номер Сережи Некрасова, который я набирал еще наяву, но уже чужими пальцами, без участия абсолютно нездешней головы...
Зинь-зинь-зинь! Бом! Бом! Бом! Бом! Бом! Бом!
Бом-бом! Зинь-зинь! Бом-бом!
Над ухом звенели трамваи и громко бухали африканские тамтамы. Я слабо пошевелил пальцами рук: мои. Не открывая глаз, дотянулся до головы: славу Богу, тоже моя. Чужая не станет так немилосердно трещать.
Тамтамы и трамваи ежесекундно вколачивали мне в макушку по два гвоздя — один тоненький, другой толстый и басовитый. Мой бедный череп должен был обрасти гвоздями на манер дикобраза.
Бом-зинь! Зинь-бом! Зинь-бом-зинь-бом-зинь-бом!
Я открыл глаза и увидел свои ноги в брюках.
На своей кровати в своей комнате.
Я был дома. Уже хорошо.
Видимо, Сережа Некрасов услышал мое телефонное бормотанье и не бросил в беде. Доставил домой блудного попугая Макса.
Звуки тамтамов и трамваев доносились из-за двери: кто-то снаружи звонил в мой звонок и отбивал ноги о дверь. Если это явились меня прикончить, сейчас самое время. Сопротивления не окажу.
Бом-зинь-бом! Боммм! Зинннь!
— Иду, иду, изверги... — слабо промычал я, спуская на пол свои непослушные ноги. Медленно-медленно, по одной. Как славно, что я не поддался уговорам Ленки и отказался ставить себе железную дверь. Представляете, какие были бы сейчас звуки?..
За моей дверью обнаружился Валера Волков. Бодрый, свежий, с гирляндой пейджеров на поясе.
— Кончай дрыхнуть, пришло время расплаты! — Главный шоумен Кремля без церемоний ввалился ко мне в квартиру и втащил за собой длинный здоровый сверток, перевязанный шпагатом.
Внутри под слоем бумаги могла быть рыба-великанша или колбаса-переросток. Все зависело от того, где Валера успел побывать до меня. И где что недостаточно хорошо лежало.
— Уговор помнишь? — спросил Волков, не давая мне прийти в себя. — Одна услуга за тобой, как договаривались. Значит, объясняю дело...
— Погоди, Валера, — замороченно потряс я головою. — Скажи, который теперь час?
— Уже восемь утра. — Волков щелкнул ногтем по циферблату. — Говорил же я тебе: кончай дрыхнуть...
— А день? Какой сегодня день?
Главный кремлевский шоумен оглядел мое пострадавшее лицо, помятую одежду и сделал неверный вывод о том, как сотрудники ФСБ проводят свободное время.
— Самое лучшее средство, — объявил он, — это растворить таблетку аспирина «Упса» в стакане теплого пива. Гадость невероятная, но от похмелья лечит так, что ты просто не поверишь...
— День какой? Воскресенье или понедельник?! — Я вдруг испугался, что из-за этого чертова сонбутала мог влегкую проспать лишние сутки.
— До понедельника еще дожить надо, — сказал Валера с таким видом, как будто сомневался в благополучном для себя исходе. — Пока у нас еще воскресенье. День всенародных выборов президента России. Праздник с сединою на зубах. Кому отдых, а кому самая работа.
Валера приткнул в уголок коридора свою ношу, чтобы сподручнее было объяснять, какая именно работа способна вогнать его в гроб раньше срока.
— Вот смотри, Макс! — Главный кремлевский шоумен стал загибать пальцы. — Кто собирает концерт на Красной площади? Валера Волков. Кто уговаривает звезд выступать почти задаром? Волков Валера. Кто потом отменяет концерт на Красной площади? Снова Волков. Кто извиняется перед звездами? Волков Вэ Эс. Кто уговаривает этих же звезд почти задаром лететь на периферию? Валерий Эс Волков. А кому сегодня целый день прыгать из «Росконцерта» в Центризбирком, из Центризбиркома в аэропорт, из аэропорта в Кремль, и опять по новому кругу? Все ему же — Валерию Сергеевичу Волкову!
И не забудь: на Волкове еще финансы, и реквизит, и шар этот треклятый, чтоб ему лопнуть... — Мой утренний гость загнул все пальцы и остановился. — Короче говоря, лорда ты сегодня берешь на себя. Услуга за услугу.
— Лорда? — тупо переспросил я. Сонбутал еще давал о себе знать.
— Конкретного такого лорда, английского. — Валера подтянул воображаемый узел воображаемого галстука. — Сэра Бертрана Томаса Джеффри Максвелла, спеца по России. Этот лорд Максвелл прилетел из Лондона, следить за выборами. Даже хотел быть наблюдателем в Крылатском, на президентском-то участке, губа не дура. Железный Болек грамотно его прокинул — на фиг нам лишний геморрой? — и спихнул сэра мне. А я доверяю его тебе.
Волков добыл из кармана огромный блокнот с кожаными застежками и выудил оттуда визитку.
— Вот, — сказал он. — Я тут на обороте записал его телефончик в гостинице. Звони ему часов в двенадцать, он будет ждать. И не бойся насчет языка: сэр Максвелл знает русский. Я ему про тебя такого наплел от фонаря, что он тобой страшно заинтересован...
