Я вспомнил бледную физиономию и открытый рот жены-покойницы, когда я топтал ее слоников коваными сапогами. Если всю жизнь жрать килограммами шоколадные конфеты, сердце становится слабым и дряблым — ни в дугу, ни в Красную Армию. «Избыток холестерина», сказали потом врачи. В нашей семье одному было суждено умереть от инфаркта. Я не виноват, что выпало ей. Не виноват. Не ви-но-ват.
— Вольно, капитан Богуш, — сквозь зубы приказал я. — Вы там толковали про каких-то экспертов.
— Эксперты Службы профессора Виноградова, — немедленно откликнулся мой адъютант, — считают, что Генералу не следовало так долго задерживаться на Кавказе. Особенно в канун выборов.
— Что ж поделать, раз там погода нелетная? — хмуро выговорил я. — Небом мы не командуем. У Ильи-пророка свой Устав.
Анонимную версию о плохой кавказской погоде я запустил в штабе еще со вчерашнего дня. Ничего более умного мне в голову не приходило.
— Так точно, — сказал капитан Дима Богуш. И деревянным голосом добавил: — Из нашего аэропорта в Раменках только что звонил пилот «сессны». Спрашивал, когда будет оплачен его вчерашний перелет из Кара-Юрта в Москву...
Внизу, под моим каблуком, завозились обломки мраморного слоника, пытаясь собраться заново.
— Никакого перелета не было, — объявил я, додавливая обломки ногою. — Зарубите это себе на носу, капитан Богуш. И летчику передайте, когда спросит.
— Так точно, — покорно ответил адъютант. — А что прикажете передать в немецкое посольство, товарищ полковник? Они там потеряли герра Карла фон Вестфалена вместе с переводчицей. Дважды звонили. Говорят, те поехали к нам, а потом пропали...
Ни шагу назад, мысленно скомандовал я себе. Ни шагу. Полковник Панин — не из тех, кто отступает. Капитуляции не будет, господа слоники. Я не допущу, мраморные вы твари. Враг будет разбит.
— Москва — большой город, капитан Богуш, — вслух отчеканил я. — В Москве иностранцам немудрено потеряться. Вы же видели сами, как эти двое от нас вчера ушли в целости и сохранности?
— Так точно. — В голосе Образцового Офицера зазвучала легкая растерянность. Но он привык во всем меня слушаться. Раз сказано «видел» — значит, видел. — А что делать с двумя фашистами, товарищ полковник?
Минуту назад я был уверен, что моему капитану ничего не требуется повторять второй раз.
— Разобрались же! — недовольно произнес я. — Еще позвонят из посольства, скажете им правду: были, но давно все вышли.
— Виноват, товарищ полковник, я не про тех, — осторожно возразил Богуш. — То были просто немцы, а не фашисты. А я про других двух фашистов...
— Эти еще откуда? — напрягся я.
— Не могу знать, товарищ полковник, — отрапортовал мой адъютант. — Явились с раннего утра. Оба в черном, на пилотках — черепа. Говорят, что им надо к Генералу...
Вот он, настоящий десант, мгновенно понял я. Это «Мертвая голова»! Теперь держись, полковник Панин, ни шагу назад! Двое эсэсовцев — только арьергард.
Я вскочил из-за стола и подобрался к окну, чтобы проверить тылы. Так и есть! В небе уже барражировал гигантский мраморный слоник. Белый, откормленный и наглый, он плыл над Москвой-рекой, лениво загребая хоботом.
Обложили, застучало у меня в висках. Со всех сторон, даже с неба. Заговор штатских и слоников. Сперва оттяпали туловище Генералу, а затем напустили на меня немцев, корейцев, консультантов и «Мертвую голову».
Хотели взять меня в клещи. Все против меня. Все на одного. Думали, что я сдамся.
Не-е-ет, господа! Полковник Панин никогда не уклоняется от боя и не задирает лапки кверху. Полковник Панин — из тех, кто сражается до конца. Уложу гадов, сколько смогу, а последняя пуля — себе.
— Ну где там эти фашистские ублюдки? — Я опять занял оборону за столом и расстегнул планшет.
По утрам я обычно экономлю время. Секретарша Ксения приносит мне завтрак прямо в кабинет, где я съедаю марципановую булочку и выпиваю стакан кефира, не отходя от рабочего стола.
Но сегодня — случай особенный.
В день выборов полезно подчеркнуть близость босса к простому кремлевскому народу, у которого нет персональных секретарш. Все мы — от Президента и до последнего делопроизводителя! — сегодня одинаковые субъекты всеобщего избирательного права. У каждого имеется ровно один голос. Каждый может свободно отдать его, кому захочет: демократия. И так как Президенту, увы, не дано проявить единение с нацией, я возьму эту ношу на себя. Я лично позавтракаю в служебном буфете на первом этаже.
Все равно народу там бывает маловато. А тот, кто есть, не рискнет подсаживаться за мой столик...
Едва я отпил глоток кефира, как возникший из пустоты Валера Волков мигом подсел за мой столик. В руке он держал сине-бело-красную жестянку пепси.
— Здрасьте, Болеслав Янович, приятного вам аппетита! — сказал Волков и, не тратя время даром, пустился каяться в свеженьких грехах.
Валерин монолог занял несколько минут. После него Волков скорчил рожицу честного дитяти, чье раскаяние учитель обязан вознаградить минимальной трепкой. Лучше символической. Погрозить пальцем и простить.
Я выдержал небольшую начальственную паузу, в течение которой мрачно допивал кефир. Валера послушно ждал, не притрагиваясь к своей пепси-коле.
— Допустим, несчастный случай, — наконец, сказал я этому великовозрастному шкоднику. — Поднялся сильный ветер, шар «Элефант» сорвался с привязи и улетел. Допустим. Но зачем тебе вообще приспичило надувать слона? На кой он тебе сдался, Валера?
Волков всплеснул руками.
— Он ведь совсем без пользы валялся, Болеслав Янович! — проникновенно объявил он. — С предыдущих выборов. А я его к хорошему делу хотел приспособить.
— К чему можно приспособить огромного надувного слона? — изумился я. Наверное, от кефира я изрядно поглупел.
— Ченч, — быстро ответил Волков. — Я уже все посчитал. Мы бы отдали задаром этот шар «Аэрофлоту», «Аэрофлот» бы задаром свозил в Сибирь четыре рок-группы и певицу Надежду Лисовскую. Баш на баш. Теперь придется платить самим...
— Постой, а «Аэрофлоту» наш слон зачем? — Светлая валерина идея никак не давалась мне в руки.
— Для рекламы, естественно, — пожал плечами Волков. — Я им даже сочинил забойный сценарий рекламного ролика. Там сперва идет площадь Пушкина, общим планом. Потом крупняком памятник Пушкину. Сверху ему на голову какает голубь, опять крупно. «Хорошо, что коровы не летают!» — говорит Пушкин... ну там типа мультипликации. Дальше встык показывают, как над головой памятника пролетает наш слон. Фонограмма смеха. И титр во весь экран: «Летайте самолетами Аэрофлота!»... Правда клево, Болеслав Янович?
— Ничего не понимаю. — Я озадаченно глянул на Волкова. — При чем тут слон?
— Это теперь эмблема «Аэрофлота», — растолковал мне Валера. — Очень стебно. Раньше-то у них были серп и молот с крылышками. Потом серп с молотом убрали, остались одни крылышки. А после уж кто-то допер, что так чересчур смахивает на женские прокладки... Ну и придумали слона.
— А Пушкин здесь при чем?
— О-о, Пушкин в России всегда при чем, — махнул рукою Валера. — Куда у нас ни плюнь, обязательно попадешь в Пушкина...
Как бывшему педагогу, мне сделалось обидно за Александра Сергеевича. Мало того, что его именем называют дискотеки, парфюмерию и глянцевые журнальчики. Мало того, что его строки перевирают всуе разные шизофреники-террористы. Так теперь еще мой собственный помощник едва не обкакал поэта рекламным голубем. Весь аппетит мне испортил.
— Ты у меня доплюешься в классика, варвар! — Я сердито отложил недоеденную булочку в стакан из-под кефира. — Даже американский резиновый слон не пожелал участвовать в твоем кощунстве. Улетел, и на здоровье.
Волков смутился. Вернее сказать, на его физиономии вновь возникла гримаса заблудшего отрока, осененного глубоким раскаянием.
— Так ведь на слоне какие-то надписи остались, с прежних еще выборов, — открыл мне Валера подлинную причину своего беспокойства. — Вдруг конкуренты присмотрятся и придерутся? Будут говорить, что мы агитируем слоном в день голосования... Может, сбить его к черту, силами ПВО? А город подумает: ученья идут.
Я живо вообразил, как надувной слон, подбитый нашими доблестными зенитчиками, при падении цепляется за какой-нибудь высокий шпиль — вроде главного билдинга МГУ. Картинка, знакомая до боли! Аэростат «Святой Серафим Саровский» уже повисел разок на гостинице «Украина». С дырочкой в правом боку.
— Остынь, Валера, — вздохнув, попросил я. — Твоими фантазиями я сыт по горло. У тебя сегодня дел других нет? Или ты забыл про командировки рок-звезд и про англичанина? Ну-ка допивай свой любимый напиток и катись отсюда.
— А слон?
— А слон пускай летит, куда хочет. Нам он не помеха.
