— Совершенно согласен… Но ведь Урал находится в России, Аллен.
— Вы против того, чтобы мы помогли нашему союзнику по антигитлеровской коалиции? — Даллес пожал плечами, посмотрев на собеседника с удивлением.
Макайр задумчиво заметил:
— Искусству постоянной игры, конечно, никому не дано научиться, это врожденное. Я подчас теряюсь, разговаривая с вами.
— А я этого именно и добиваюсь. Из вашего замечания я понял, что вы не одобряете желания Маршалла помочь русским в их восстановительной работе?
— Вы как ледокол, Аллен. Вы лишаете собеседника права на собственную точку зрения. Мне ничего не остается, как идти за вами — покорно, словно мусульманская женщина.
— А вы боритесь против меня, Боб. Отстаивайте себя, спорьте, иначе мне неинтересно, я не вижу в вас собеседника, мне не на ком оттачивать лезвие мысли…
— Конечно, я считаю безумием помогать русским!
Даллес убежденно возразил:
— Мир не поймет нас, если мы станем помогать Англии и Франции и не протянем дружескую и щедрую руку России. Вопрос заключается в том, чтобы сама Россия отвергла эту помощь. Боб. Мы предложили — они отказались: вопрос стоит именно так… Как этого добиться? Русские, став сверхдержавой, не примут предварительных условий. А мы должны подвигнуть Белый дом к тому, чтобы эти условия были сформулированы в высшей мере тактично и двоетолкуемо. К счастью, люди не подготовлены к государственному мышлению, мы приучили их следовать слову тех, кто выступает на радио, пишет в газете иди снимает кино… Следовательно, нам нужно срочно, именно срочно, Боб, вымести из газет, с радио, из Голливуда всех левых, заменив их теми, кто станет формировать общественное мнение так, как это нужно нашей демократии. Для этого-то и реанимирована комиссия по антиамериканской деятельности, для этого-то мы и подвигнули туда Маккарти: большинству американцев понятна его жизненная концепция — фермерская, традиционная, обстоятельная, чурающаяся всего иностранного… Второе… Поскольку людям нужен хлеб и зрелища, его комиссия должна ставить интересные спектакли. Американцы должны слушать его допросы левых с захватывающим интересом: красные шпионы наводнили Америку, агенты ГПУ готовят переворот и захват власти в Вашингтоне… Смешно? Ну и смейтесь на здоровье! А люди должны пугаться… Вот зачем вам был нужен «четырехугольник» Эйслер — Роумэн — Штирлиц — Гаузнер… Боюсь, что вы не успеете подготовить этот спектакль именно сейчас…
— Успею.
Даллес покачал головой:
— Нет, Боб, не успеете. Не обольщайтесь. И — как ни странно — хорошо, что вы опоздали. Порой надо идти за событиями, это иногда выгоднее, чем пытаться предвосхитить их… Не ясно? Объясняю… Конечная цель плана Маршалла — но об этом знаете в государственном департаменте только один вы, даже заместитель секретаря до конца не посвящен в задумку — состоит в том, чтобы, начав помогать Англии, Франции, Италии, Греции, Турции, Норвегии, мы создали новую европейскую общность, вместо потерянного из-за Рузвельта прошлого санитарного кордона, который проходил через Варшаву, Вильну, Ригу и Бухарест… Значит, надо сделать так, чтобы он проходил по Берлину, Вене, Копенгагену… А там посмотрим, что произойдет в Праге, Будапеште и Софии… Чем больше мы нагнетем ситуацию в нашей стране, чем интереснее и страшнее будет ставить свои спектакли Маккарти, тем вероятнее ответ Сталина, а он ведь дока на свои представления, вот пусть он их и режиссирует у себя дома… Мы помогли ему, начав спектакль Маккарти, будем помогать и с планом Маршалла, да и еще кое в чем. Но ведь вы заметили, что, когда я говорил о новой европейской общности, Германия не была даже упомянута мной? Полагаете, я забыл эту страну? Нет, Боб, я люблю эту страну, и я никогда ее не забуду. По прошествии года-двух мы начнем оказывать мощную и открытую экономическую помощь Германии, ее западным зонам… И — одновременно — начнем развернутое наступление на юг нашего континента. Русские будут заняты европейской проблемой. Следовательно, у нас развязаны руки на юге. Ясно? Вот тогда-то мне и понадобится тот «четырехугольник», который к тому времени, возможно, сделается «пятиугольником», — чем больше углов, тем лучше, страшный спектакль привлекает большее количество зрителей… Следовательно, конспиративная группа Роумэна — Штирлица более всего будет мне сладостна чуть позже… Так что думайте о сценарии впрок… В Голливуде скоро не останется ни одного левого, это я вам обещаю, заведите дружбу с теми, кто пишет сценарии, не грех поучиться искусству интриги, право… Не смейтесь… Вы даже не представляете себе, как я серьезно сейчас говорю… Кстати, как вы относитесь к Роумэну?
Макайр не ждал этого ответа. Даллес умел так ломать темп и предмет разговора, что далеко не каждый выдерживал нагрузку собеседования с ним.
— Я бы не сказал, что достаточно хорошо его знаю, Аллен…
— Зря вы так, — Даллес поморщился. — Я не случайно присматриваюсь к вам. Я заинтересован в вашем будущем, научитесь быть самим собой, не бойтесь ошибиться, а пуще того — не угодить собеседнику… Постарайтесь понять: если я, лично я, убежден в вашей беспредельной преданности, то, поверьте, мне значительно более угодно, чтобы вы принимали волевые решения, не боялись брать на себя ответственность, не страшились ошибок… В пределах той линии, границы которой я оговорил с вами заранее, — жмите, разыгрывайте свое действо, чем активнее будете раскручивать мое дело, тем больше очков наберете… Знаете, как бы я ответил на вашем месте?
— Нет.
— Хорошо, а как вам кажется, что бы я сказал на вашем месте?
Макайр вздохнул:
— Вы сотканы из парадоксов… Наверное, вы бы сказали, что Роумэн честно воевал против наци, славный парень, не очень-то ловкий, слишком прямолинеен…
Даллес снова пыхнул табачным дымом в лицо Макайра:
— Нет, я бы ответил не так… Я бы сказал, что восторгаюсь честностью и мужским благородством Роумэна… Вы бы не стали жениться на такой подруге… И я бы не стал… Не хватило бы смелости, во-первых, и, во-вторых, рыцарского отношения к женщине… А он пренебрег нашими паршивыми условностями… И правильно поступил. Боб… Он будет счастлив со своей женой… Он будет с ней так счастлив, как ни вы, ни я не были счастливы и минуты… — Даллес положил трубку рядом с пустой чашечкой, поманил официанта, попросил повторить кофе мистеру Макайру и себе, задумчиво продолжив. — Я бы ответил. Боб, что Роумэн такой человек, которого лучше держать в друзьях, чем во врагах… Он настоящий американец, он знает, чего хочет, и умеет драться против тех, кого считает нашими врагами… Он отнюдь не так прямолинеен, как вам кажется… Да, подчас он сначала поступает, а потом думает, но ведь думает же! И он совершенно лишен того, чем вас с избытком наградил бог, Боб…
Макайр долго ждал, что Даллес закончит фразу; тот, однако, молчал.
— Чего же он лишен, Аллен?
— А вы как думаете?
— Не знаю.
— Вам не очень-то идут впрок мои уроки… Я понимаю, что вы не знаете… Меня интересует, что вы думаете по этому поводу… Вы говорите так, словно человек, продающий корову на субботнем рынке, — постоянно боитесь показаться смешным.
Макайр вдруг набычился:
— Так не говорите столь покровительственно, вот я и не буду бояться!
Даллес улыбнулся:
— Теплее… Таким вы мне больше нравитесь. Боб. Только это не демократично: требовать от собеседника менять его манеру разговора. Надо самому разговаривать так, чтобы беседа шла на равных. Не сердитесь, я говорю это потому, что в будущем вам придется встречаться с людьми куда более высокими, чем бедный адвокат Даллес, смотрите, не продешевите, будьте личностью, отстаивайте самость. Кстати, это русское выражение, и оно таит в себе весьма глубокий смысл… Так чего же лишен Роумэн по-вашему?
— Ловкости.
— Холодно.
— Пробойности.
— Еще холоднее… Он более пробойный, чем вы, потому что переживает пору любви, а это такое состояние, когда человек может сдвинуть с места Большой Каньон… Он лишен страха. Боб, вот в чем дело… А это очень опасное человеческое качество. Оно присуще либо дуракам, либо очень умным людям… Я во многом разделяю его ненависть к нацистскому подполью, Боб, очень во многом… Но, увы, лошадей нельзя перепрягать на ходу, тем более что у нас нет запасной лошади. Нацисты типа Гелена — да, да, он нацист, и не закрывайте на это глаза, он фанатик немецкой идеи, с этим и умрет, — должны, перед тем как они окончательно исчезнут с политической арены, очистить запад Германии ото всех левых, уступив место разумному, угодному и управляемому нами правому центру. Вот моя стратегия. Союз России с Германией — это европейская тенденция, и она мне очень не по душе. Альянс Германии с Америкой — американская тенденция по своей сути, и меня это вполне устраивает. Мы не удержим Германию без того, чтобы Гелен сейчас не провел той работы, которую он проводит, особенно против русских. А это не может не вызвать в Кремле такое чувство недоверия к немцам, такую подозрительность по отношению к ним, что и в будущем они станут смотреть на Германию сквозь призму именно этой исторической памяти… Той, которую мы с вами сейчас создаем… И не падайте со стула. Боб, но через какое-то время я был бы не прочь разрешить русским кое-что узнать об организации Гелена — пусть еще больше шарахнутся! Именно это понудит их относиться к Аденауэру — а мы поставили на старца — как к пугалу. Сталин — получив такого рода информацию — никогда не сядет с ним за стол переговоров, что и требовалось доказать. Сталин будет ждать левого правительства в Германии и не дождется. Парадоксально, но факт: с помощью нациста Гелена нам надо умертвить немецкий национальный дух, растворив его в нашем экономическом могуществе, вот о чем я думаю, когда представляю себе то горе, на которое вы обречете столь симпатичного мне американца по имени Пол Роумэн… Вообще-то, было бы совершенно идеально, сделай вы так, чтобы Роумэн — со всей его информацией — исчез…
