Ознакомительная версия.
© А. Василькова, перевод, 2014
© ООО «Издательская Группа „Азбука-Аттикус“», 2014
Издательство АЗБУКА®
Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.
© Электронная версия книги подготовлена компанией ЛитРес ( www.litres.ru)
Год… После несчастного случая прошел год.
Я на минуту отвлекся. На секунду. И даже меньше того. На долю секунды. Обочина шоссе. Лопнувшая шина. Я наклоняюсь, достаю закатившийся под машину болт. Распрямляюсь. Слишком поздно. Моя жена бежит по дороге, тащит за собой дочку. Откуда-то появляется машина, она мчится очень быстро. Синяя. Как сейчас вижу этот слишком яркий синий цвет. С воплем бросаюсь вперед. Шины взвизгнули на мокром асфальте. И больше ничего…
В один прекрасный день снова начинаешь жить.
А назавтра все рушится.
Прямо напротив меня вдоль городских укреплений Сен-Мало неспешно прогуливается субъект с непокрытой головой, ветерок треплет его волосы, пылающий закат румянит щеки.
Это он, я узнал его, у меня ни тени сомнения. Франция недостаточно велика – надо же мне было в последний день отпуска на него напороться. На того, кто отнял у них жизнь.
Тот самый водила.
Увидел его – и во мне что-то оборвалось. Нестерпимая боль…
А ведь я думал – ей, моей Сюзанне, стало лучше после того, как ее шесть лет глушили лекарствами. Она перестала кричать по ночам, – казалось, все, что ей пришлось пережить во время похищения[1], понемногу отступает, казалось, она снова научилась улыбаться, заново освоилась с простейшими повседневными делами. Она уже сама умывалась, одевалась, понемногу занималась нашей дочкой Элоизой… Конечно, прежней, такой же решительной и отважной, как была, она уже не стала; иногда Сюзанна отдалялась, уходила, утрачивала всякую связь с реальностью – и тогда во всем зависела от других. Она постоянно балансировала на грани безумия, но я замечал по ее глазам, что она возвращается, что жажда жизни в ней сильнее желания уйти. Сюзанна… Почему ты бросилась бежать через дорогу вместе с нашей девочкой? Что за бес в тебя вселился тем несчастным осенним утром?
Я сотни и сотни раз прокручивал в голове эти вопросы. Книга, которой никогда не закрыть… Этот человек, Шартре – его зовут Патрик Шартре, – прислоняется к старым камням и вытаскивает мобильник. Потом вдруг оглядывается. Я отворачиваюсь и притворяюсь, будто внезапно залюбовался пейзажем. Море спокойное, корабли мирно дремлют. Не знаю, как быть. Ненависть нарастает, обжигает горло, я чувствую, что могу что-нибудь натворить. Кулаки у меня сами собой сжимаются, а Шартре тем временем заваливается в модный бар. Когда он скрывается с глаз, мне становится легче. Я мог бы уйти своей дорогой, забыть о нем. Тогда почему же я решил его дождаться, стою и смолю одну за другой? Недобрый знак…
На лбу выступил пот, ладони взмокли, я нервно тереблю бумажник, то раскрывая его, то закрывая. Там снова лежит карточка с трехцветной полосой, служебное удостоверение полицейского. Я вернулся в профессию после долгих лет, проведенных вдалеке от «земли» и ловли преступников. Покинул север с его низко нависшим небом и слишком мучительными воспоминаниями и вернулся к Большому Спруту с его забитыми улицами, в сумасшедший дом под номером 36, к прежней жизни. Леклерк, мой начальник, за последние полгода не раз подвергал меня испытаниям, и я выдержал все. Мартен считает, что имеет дело с тем комиссаром, которого знал когда-то, все таким же яростным в бою. Пожалуй, он прав. Никогда еще эта ярость не была такой безудержной…
Наконец этот богатый торгаш, такой элегантный в своем дорогом костюме, выходит из бара. Останавливается, втягивает носом насыщенный йодом воздух, поправляет воротничок фирменной рубашки, потом двигается дальше. На меня обрушиваются нестерпимые воспоминания. Его победный вид во время процесса. Его фальшивое сочувствие. Эти крокодиловы слезы. Превышение скорости на тридцать километров, две украденные жизни – и такое легкое наказание! Тогда меня удержали, не дали убить его своими руками. Теперь удерживать некому. Я прибавляю шаг, приближаюсь к нему…
Несомненно, самой большой его ошибкой было свернуть в безлюдную улицу. Его тело смято натиском моего гнева, а у меня в голове не смолкают крики моих любимых… Еще и еще… Я поднимаюсь, меня колотит дрожь, глаза налиты кровью и залиты по́том, но в темноте этого не видно…
Что я наделал?
Срываюсь с места и бегу к своей машине. Включаю зажигание. Поворачиваю ручку громкости радио до отказа. Выезжаю на шоссе… Как странно, я не испытываю облегчения… ни малейшего… Руки на руле сильно дрожат.
Под усыпанным звездами небом еду от океанской прохлады к раскаленному горнилу столицы. Тиски жары не разжимаются и по ночам, ветерок не удостаивает нас даже слабым дуновением. Я молча страдаю, я – сплошной ожог… Жестянка на колесах, служащая мне средством передвижения, ворчит, но везет куда надо…
Аи-ле-Роз… Мой дом с его горьким, едким одиночеством…
Там, на третьем этаже, плывут мерзкие ленты марихуаны. Мой сосед по площадке, растаман-одиночка, нашел короткий и рискованный путь к утраченному гвианскому изобилию. Мы с его бабушкой были большими друзьями, но и она, толстуха в необъятных ярких нарядах, тоже погибла при ужасных обстоятельствах.
Красный ангел бесповоротно разрушил мою жизнь, истребив тех, кого я любил.
Сегодня в голове у меня засело одно-единственное слово. Преследование. Раз уж я оказался в шкуре полицейского, воспользуюсь этим, чтобы преследовать их всех, гнаться по пятам, травить одного за другим. Прихлопнуть такого, будто комара, услышать, как треснет под моей подошвой его черепушка.
Железная дорога развернулась на полу моей спальни, дотянувшись до самого порога столовой. Миниатюрные паровозы и электровозы только и ждут осторожного прикосновения, чтобы покатить вагоны по рельсам. Перед тем как лечь, запускаю два поезда. Несмотря на оросившие мою жизнь багровые реки, остается один страх, которого я преодолеть не могу: я боюсь тишины… Снотворное начинает действовать, и я под скрежет шатунов медленно погружаюсь в сон. Передо мной в последний раз мелькает лицо Шартре с кровавым пузырем на губах…
Поздним утром меня вытаскивает из постели телефонный звонок. Из отпуска я, вообще-то, выхожу только завтра, но оставленное на автоответчике сообщение меняет расклад. Шеф просит пойти в какую-то церковь: священник обнаружил там, на скамеечке в исповедальне, мертвую женщину – голую, голова и лобок выбриты начисто. Я загораюсь, и огонь этот опасен.
Выключаю раскаленный блок питания, к которому подсоединена моя железнодорожная сеть, измученные ночной гонкой локомотивы через силу проползают последние метры – и в это самое мгновение человек… все человеческое во мне впадает в спячку. А пробуждается – полицейский.
Преследование.
Я снова травлю зверя…
После несчастья с моими любимыми я ни разу не входил в храм, и стоило мне из полуденного пекла нырнуть в церковь Исси-ле-Мулино, как рана внутри, уже было затянувшаяся, снова открылась. Я, как наяву, увидел перед собой, в середине прохода между слишком жесткими скамьями с непреклонными спинками, два гроба – один такой маленький, что по церкви прокатилась волна приглушенных рыданий… Здесь даже каменные стены были пропитаны моим горем.
Кто-то на бегу поздоровался. Мой начальник, окружной полицейский комиссар Мартен Леклерк, спеша к выходу с орущим мобильником в руке, покосился на мои коротко остриженные волосы и прибавил:
– Дальше разбирайся сам! Прокурор Келли дает зеленый свет, можно забирать тело и делать вскрытие! Чуть позже поговорим, определимся.
Я кивнул и направился туда, где толпились люди и откуда доносились громкие голоса и щелчки фотоаппаратов. Прямо передо мной плакал, который век терпя муки, распятый Иисус. На пороге исповедальни, что расположена слева, виднелись армейские ботинки судмедэксперта.
Ко мне двинулся лейтенант Сиберски, вид у него, как всегда в неудачные дни, был серьезный.
– Привет, комиссар, – без улыбки проговорил он. – Первый день после отпуска мог бы начаться и повеселее…
Голос его звучал не слишком уверенно.
– Выкладывай!
– Значит, так. Дверь слева за алтарем была взломана гвоздодером, по словам священника – уже второй раз за последние три месяца, в первый обошлось без последствий. Отпечатков пальцев везде видимо-невидимо. Расследование вблизи места преступления начато, инспекторы сейчас опрашивают жителей соседних домов.
Ознакомительная версия.
