Бретт Холлидей
Один час с Барбарой
21.35
Эвелин Томпсон, телефонистка отеля «Ибикус», отчаянно зевала, сидя перед коммутатором. Сегодня вечером вид у этой вообще-то весьма хорошенькой особы был хмурый и недовольный. Еще целых два с половиной часа до полуночи! Роджер не станет ждать. Уж это она знала наверняка: на два часа у него терпения не хватит. И никакой возможности связаться с ним и предупредить, что она застряла на работе. Телефонистка, которая обещала сменить Эвелин в десять, только что позвонила и заявила, что у нее жуткая мигрень и она не в состоянии двинуться с места. Мигрень! Как бы не так! Она еле ворочала языком, небось перебрала джина. Пусть только попросит когда-нибудь Эвелин об услуге! Да, пусть только попробует!
Эвелин снова зевнула, деликатно похлопывая по губам пальчиками с ярко-красным маникюром. Если б еще она могла заняться делом! Но после девяти вечера на коммутаторе «Ибикуса» тихо, как в морге. С этого часа до полуночи позвонят самое большее три-четыре клиента — заказать в номер лед или содовую — и из-за этого Эвелин вынуждена торчать здесь!.. Из-за такой ерунды она пропустит свидание!
И это уже не говоря о том, что Роджер будет в ярости! Заставить его, не предупреждая, томиться в ожидании целых два часа, это не соответствовало стилю их отношений. А ведь до сих пор Эвелин так тонко действовала, чтобы добиться желаемого. С каждым свиданием она позволяла Роджеру все больше, но каждый раз в нужный момент оказывалась неприступной, так что теперь Роджер дошел до кондиции и ей осталось лишь пожинать плоды своих трудов. Как раз сегодня вечером…
На панели зажглась лампочка. Эвелин перестала зевать, лениво выпрямилась и воткнула штеккер в гнездо. Комната триста семь. Мистер Друд, На-Всех-Парах, как его называли в отеле. Не то чтоб он был чрезмерно горяч, но, когда мистер Друд смотрел на женщин, он напоминал паровоз под парами, может, попросту от того, что был румян, толстощек, с пухлыми мокрыми губами и вечно потел.
Странно, что он звонит теперь. И двадцати минут не прошло, как мисс Пэйн из четыреста четырнадцатого просила соединить ее с номером мистера Друда. Разумеется, Эвелин подслушивала разговоры. Когда два постояльца противоположного пола поздно вечером звонят друг другу из комнаты в комнату, это частенько неспроста, и Эвелин заметила, что в последнее время между этими двумя что-то возникло. Мисс Пэйн, тощая дылда, напускала на себя важность, что не мешало ей, однако, поглядывать на мужчин. Поразительно, что она клюнула на старого Друда. Правда, она и сама не первой молодости. Ей, должно быть, лет тридцать пять, а в этом возрасте, подумала Эвелин, которой было девятнадцать, выбирать не приходится — лишь бы мужчина.
Впрочем, по телефону они были настолько сдержанны, что Эвелин с возмущением спрашивала себя, уж не думают ли они, будто у телефонистки нет более интересного занятия, чем подслушивать разговоры клиентов. Мисс Пэйн сказала лишь, что разыскала статью, о которой они говорили после обеда, и, если мистер Друд желает, он может зайти к ней за газетой. Мистер Друд жаждал прочитать эту статью и предложил захватить с собой чего-нибудь выпить. Мисс Пэйн позаботится о льде.
Да, точно, подумала Эвелин. После пяти вечера лед в четыреста четырнадцатый не приносили, и у мисс Пэйн наверняка осталось всего несколько наполовину растаявших кубиков. Должно быть, парочке захотелось выпить еще, и Друд вернулся к себе, чтобы заказать лед из своей комнаты (как будто это могло кого-нибудь в отеле обмануть!).
— Алло? Я слушаю! — сказала Эвелин.
Ей ответил женский голос, прерывистый и сдавленный:
— В триста шестнадцатом мертвый человек! Убийство. Сюда! Скорее!
Послышался щелчок, и связь прервалась.
Эвелин так и застыла, разинув рот и не отводя взгляда от панели. Звонили из комнаты мистера Друда, триста седьмой. Штеккер был воткнут в гнездо именно этого номера. Женщина сказала триста шестнадцатый, но вызов последовал, вне всякого сомнения, из триста седьмого. Наверное, Эвелин плохо расслышала.
Убийство?
Эвелин лихорадочно пыталась соединиться с триста седьмым. Никто не ответил. Она тихонько окликнула дремавшего за стойкой ночного портье:
— Дик!
Тот вздрогнул и повернул голову. Эвелин, втыкая штеккер в гнездо на панели, знаком подозвала его. В маленькой комнатке, расположенной позади стойки портье, зазвонил телефон, разбудив мужчину, который одетым спал на диване.
Оливер Паттон, детектив «Ибикуса», сел и потер глаза. Поскольку отель мог нанять лишь одного детектива, Паттон работал круглые сутки и спал когда придется. Как правило, ему это удавалось частенько, ибо ночью в его услугах почти никогда не нуждались. Он зевнул, взглянул на часы и снял трубку со стоящего возле дивана телефонного аппарата.
Паттон был высоким крепким мужчиной. Правда, после того как несколько лет назад он оставил службу в полиции, Паттон заметно отяжелел. Его страшно мучили мозоли на ногах, но он вынужден был работать: на оплату больничных счетов за лечение жены пенсии не хватало.
Едва Паттон снял трубку, как раздался дрожащий от волнения голосок Эвелин:
— Плохо дело в триста седьмом, мистер Паттон!
— Что случилось? — проворчал детектив. — Это у Друда, не так ли?
— Да, но звонил не он, а какая-то женщина. Якобы в комнате… мертвец.
Оливер Паттон перестал почесывать свой спускающийся жирными складками живот.
— Друд?
— Не знаю. Это ужасно!.. Вам надо бы поскорей туда подняться, мистер Паттон. Женщина сказала, что речь идет об убийстве. Я вызову полицию?!
Внезапно Паттон ощутил прилив энергии и заявил:
— Не надо никого вызывать!
Он повесил трубку и с озабоченным видом поднялся с дивана. Убийство в отеле — это пренеприятное событие. В принципе, задача Паттона как раз и заключалась в том, чтобы в случае чего избежать появления полиции в отеле. Разумеется, если речь идет об убийстве, без нее не обойтись, но Паттон знал почти всех в уголовной полиции Майами и благодаря этому надеялся избежать скандала.
Когда Паттон появился в холле, ночной портье, посыльный и лифтер, до того момента оживленно о чем-то беседовавшие у коммутатора, разом замолчали и все как один уставились на него. Не обращая на них внимания, Паттон обратился к Эвелин.
— Что произошло, малышка?
— То, что я сказала: какая-то женщина позвонила из триста седьмого, сообщила, что в комнате мертвец, что это убийство, и тут же повесила трубку. А когда я сама позвонила в номер, она не ответила.
— Пошли, Билл, — сказал Паттон посыльному. — Ты, Дик, оставайся здесь и проследи, чтобы никто не выходил из отеля и не поднимался на этажи. — В лифте он обратился к лифтеру: — Кто-нибудь сейчас пользовался лифтом?
— Да, шеф. Одна дама, несколько минут назад. Я вез ее с пятого этажа.
Лифт остановился на третьем.
— А мне что делать? — волнуясь, спросил лифтер.
— Не двигаться с места. Даже если тебя будут вызывать, — распорядился Паттон.
В сопровождении Билла он быстро направился к открытой двери одной из комнат, откуда лился поток яркого света.
Это была дверь триста седьмого номера. Зажженный плафон освещал ничем не примечательную комнату с широкой кроватью, стоявшей между двух окон.
Они не увидели ни женщины, ни трупа. В комнате был идеальный порядок: из-под кровати выглядывали мужские домашние туфли, в ногах постели лежала яркая цветастая пижама, на туалетном столике — набор оправленных серебром щеток.
Стоя на пороге, Паттон окинул внимательным взглядом пустое, по всей видимости, помещение. Затем, сделав Биллу знак оставаться на месте, прошел в комнату, открыл дверь ванной и зажег свет: здесь тоже никого. В единственном платяном шкафу Паттон обнаружил лишь пять или шесть костюмов, аккуратно развешанных на плечиках.
Он повернулся к посыльному и с недоумевающим видом покачал головой. Потом встал на колени у постели, приподнял покрывало и заглянул под кровать.
Поднявшись и отряхнув с брюк пыль, Паттон взялся за телефон, стоящий на тумбочке.
— Вы часом не спятили, Эвелин? В этой комнате никого нет: ни мертвого, ни живого.
— Но, мистер Паттон, женщина говорила об убитом человеке. Я не виновата, если…
— Ладно, ладно, — проворчал Паттон. — Скажите-ка, Друд должен вообще-то находиться в своем номере?
— Он… Еще недавно он был там, но приблизительно с полчаса назад ему звонил четыреста четырнадцатый.
Паттон вытер лоб носовым платком.
— Четыреста четырнадцатый?
— Мисс Пэйн.
— Эта жердь? Он поднялся к ней?
— Ну… Откуда мне знать? Я их соединила и…
Паттон прервал ее, продолжив надменным тоном:
— …и вы подслушивали. Так Друд поднялся в четыреста четырнадцатый, да или нет?
