Яна Розова - Меню холодных блюд

Ознакомительная версия.

– Цветы козла, – сказал Владимир Николаевич Фенин, стоя у стеллажа с книгами в квартире своей дочери.

– А? – переспросила дочь.

Владимир Николаевич точно знал, что она прекрасно слышала его и поняла аллюзию, но не хочет сознаваться.

– Бодлера читаем, значит.

Дочь, которой тридцать семь лет назад он дал имя Александра, а теперь звал Шуриком, попыталась изобразить смущение:

– По правде, папа, я эту книгу из-за красивой обложки купила. С двадцати лет его стихи не читала…

– И слава богу, – пробурчал Фенин, который терпеть не мог «неестественных» вещей. При этом ему самому было достаточно сложно прогнозировать, что он сочтет в следующий момент неестественным. Это был тонкий момент, очень личностный. Кстати, отец не планировал сознаваться дочери, что читал Бодлера на первых свиданиях с ее матерью. Видимо, именно поэтому томик «Цветов зла» теперь вызывал в нем желание ёрничать.

– Пап, омлета еще хочешь? – Дочь принялась убирать со стола.

– Нет, Шурик, я бежать должен.

Владимир Николаевич некоторое время назад завел интересную привычку – завтракать с дочкой. Вечерами он часто бывал занят, а не видеть Шурика долго не мог, ему нужно было как-то компенсировать недостаток общения прошлых лет. Фенин почти ничего не знал о Саше Фениной с ее двенадцати и до тридцати шести лет.

Так случилось не по желанию Владимира Николаевича. После развода с матерью Александры и Майи (второй дочери Фениных) Владимир Николаевич был отлучен от семьи. Он уехал в Германию, женился, прожил много лет на чужбине, а год назад, после смерти немецкой жены, вернулся на родину. Фенин хотел снова видеть дочерей. К его разочарованию, со старшей, Майей, общего языка найти не удалось, а Шурик оказалась отличным другом.

Она была забавная, эта дочь Шурик: невысокая и тощенькая, со стрижкой бобиком и всезнающей улыбкой на губах. Лицом напоминала Владимиру Николаевичу его бабушку: округлые щечки, острый нос, глаза агатового цвета. Бабушку Владимир Николаевич всегда вспоминал с теплотой, наверное, поэтому и Шурик ему понравилась с первого взгляда.

Да и характером отец с дочерью сошлись. Оба были дружелюбны, любопытны, импульсивны, при этом не без рефлексий, со склонностью пофилософствовать и с большим интересом к разным жизненным ситуациям и обстоятельствам, особенно если в них крылась некая тайна. И если Владимир Николаевич эту свою склонность мало поощрял, то Шурик только тем и занималась в жизни, что искала загадки и отгадывала их.

Владимир Николаевич поставил на стеллаж действительно восхитительно оформленный томик Бодлера и направился в сторону коридора.

– Куда это ты спешишь? – Дочь не скрывала разочарования: в последнее время отец все норовил куда-то смыться.

– Да… это… Хочу с друзьями встретиться, с мужиками.

– В бане, – сердито и даже с вызовом дополнила Феня.

Владимир Николаевич неестественно расхохотался, потом смутился и стал одеваться. На прощание он обнял Феню, чмокнул ее в щеку, пообещал позвонить.

Да, у него были дела, о которых он не спешил рассказывать Шурику. Слишком боялся потерять ее снова, потому и молчал.

Убрав со стола, Феня стала собираться на работу в брачное агентство «Юдифь», принадлежащее ее лучшей подруге Наталье Вязниковой.

Феня приняла душ, уложила свои короткие непокорные волосы, навела немного косметической красоты на лицо и распахнула дверцы шифоньера.

Тут-то она и призадумалась.

В прежние времена проблема выбора одежды ее не волновала. Работа в брачном агентстве и сотрудничество в агентстве детективном богатства не приносили, соответственно и вещей в гардеробе не накапливалось. Да и самого гардероба у Фени не имелось, ибо Феня была, по сути, бомжом.

Произошло это так. Пятнадцать лет назад Александре и Майе в наследство от бабушки досталась квартира. Планировалось продать ее и разделить деньги на двоих, но в бабушкиной квартире поселилась беременная Майя, которая впоследствии стала многодетной матерью. Фене там угла не нашлось. Еще и Валерка… Как-то неудобно было бы поселиться вместе с бывшим мужем, его новой женой (собственной сестрой) и их тремя чадами.

В квартире матери Фене тоже было бы неуютно, ибо мама взяла сторону Майи, и Феня отчего-то стала виновата и в разводе с Валеркой, и в том, что ее лишили наследства. С тех пор Феня жила в съемном жилье и имуществом не обрастала. Но и не жаловалась.

А так как все идет и меняется, то и жизнь Александры Фениной вошла в другую колею. Причина была в деньгах, которые уверенной струйкой потекли в ее карманы. Причиной тому была долгожданная раскрутка брачного агентства Наташки, рост гонораров в агентстве Валерки и приработки в качестве консультанта по кадровым вопросам в администрации губернатора области Николая Николаевича Самохина.

Росту благосостояния Фени посодействовал и неожиданно появившийся отец. Он подарил Фене квартиру в новом доме, открыв для нее не изведанные прежде удовольствия собственницы недвижимости.

Зная много поучительных историй о людях, неожиданно разбогатевших, но не сумевших справиться с богатством и пришедших к саморазрушению, Феня воспринимала перемены иронически. На самом-то деле консультант по брачным делам оказалась не готова к большим заработкам, она даже не знала, как правильно относиться к деньгам. Пытаясь выработать внутреннюю политику по отношению к этому животрепещущему вопросу, Феня завела привычку считать баллы за и против богатства.

Пытаться жить, делая вид, что все осталось по-прежнему, никак не удавалось. Они-то все-таки были, эти деньги, что же тут делать? И, получив очередную сумму, Феня начинала прикидывать, что бы ей купить?

Первая идея всегда была такая: поездка в Париж. Или в Барселону. Или в Венецию. Но одной ехать не хотелось. Путешествие, как казалось Фене, было наивысшим человеческим удовольствием, а особую прелесть и глубину ему придавало присутствие понимающего компаньона.

Сначала Феня позвала в поездку дорогую подругу Наташку, но та попросила отсрочки до лета – дела в агентстве шли хорошо, но все они были сложные. К примеру, взять случай Оли Леонтьевой, которой очень нравился капитан местной хоккейной команды Артем Беркович, не так давно рухнувший с хоккейного олимпа в гродинскую глушь.

Оля была бизнесвумен тридцати лет, а Артем – двадцатипятилетним разгильдяем. Его карьера в высших лигах окончилась травмой, он вернулся на малую родину в большой депрессии, а играть за «Гродинского химика» согласился, только чтобы не спиться.

Оле все эти обстоятельства были не важны, она влюбилась в Артема и была готова поддерживать и жалеть его. А вот он предпочитал избегать серьезных отношений. Феня, составив портрет объекта, объясняла Оле – многажды объясняла, – что Артема приручить будет трудно. Дамочка не изволила слушать, обещала в случае успеха озолотить сотрудников «Юдифи», даже плакала.

Наташка, сделавшая стойку на слово «озолотить», объяснила Фене, что, пока Артем не женится на Оле, никто никуда не поедет.

Наталья, кстати, тоже разбогатела, только, в отличие от Фени, она не думала о деньгах, а распоряжалась ими. В ее планы входило расширение жилплощади, обучение дочки Варьки за границей, ремонт маминого домика в дачном поселке, новая машина, а также похудение.

Казалось бы, все у подруг было хорошо, но именно теперь между ними пробежала кошка. Совсем маленькая кошечка, просто тенью мелькнула, но впечатление осталось. После той кошки Наталья, как стала замечать Феня, вроде бы стала избегать встреч.

Случилось это после разговора об одном клиенте – богатом дядьке, большом тузе в газовой компании, который обратился в «Юдифь» с заказом закадрить ему молоденькую модель. Клиент честно признавался, что моделька нужна ему в любовницы, что он не хочет бросать свою хоть и старую, но родную жену. А девочка, дескать, не пожалеет…

Дядьку звали Степаном Григорьевичем Майским, и Феня невзлюбила его с первого взгляда.

После ухода Майского Феня попросила Наташу освободить ее от этого клиента.

– Ненавижу, когда старые мужики развращают молодежь, – сказала она и добавила напоследок: – И мы тут не сводничаем, если что…

Наталья молчаливо согласилась на Фенину просьбу, а теперь пропала из вида. Вообще-то они и прежде не раз ссорились, но вот так, без единого слова, еще никогда.

…Феня предложила путешествие отцу. Владимир Николаевич сразу же согласился на Венецию, но тут Майя попала в тюрьму, а мама Фени и Майи – в больницу с сердечным приступом. Феня догадывалась, что мамин приступ не так страшен, как она его изображает, ведь Кристина Петровна была женщиной хоть и хрупкой конструкции, но физически здоровой. Бездушная младшая дочь Кристины Петровны подозревала маму в желании реанимировать отношения с бывшим супругом, а с правами сердечницы ее шансы росли в геометрической прогрессии. Папе Феня этого говорить не стала, хоть и очень расстроилась оттого, что путешествие пришлось отложить.

Ознакомительная версия.