Марина Серова
Чудовищный сговор
Оставалось каких-то пять секунд до того момента, когда Клинт начнет стрелять.
Условность, конечно, но на то и законы жанра. Положительный и отрицательный герои долго смотрят друг другу в глаза, медленно опускают руки к кобуре с «кольтом», а потом один из них все-таки успевает выстрелить первым. Причем даже ежу понятно, что этим первым будет именно положительный герой.
Но без этой сцены вестерн все равно что зима без снега и лето без жары. И, как любое лето и зима чем-то отличаются от предыдущих, так и главная сцена вестерна должна иметь какие-то интересные нововведения при сохранении исходных условий.
В этом фильме перестрелка имела место в салуне, банальнее, казалось бы, некуда.
Но Клинт Иствуд на то и Клинт Иствуд, что против него был не один злодей-шериф, а еще пять подонков с револьверами и ружьями.
Стрелять начали почти одновременно, но Клинт выиграл доли секунды, и ему удалось положить всех своих врагов. При этом в него не попало ни одной пульки. Может быть, потому, что команда шерифа в этом самом салуне хорошенько приняла на грудь?
Впрочем, логика тут неуместна. Зритель, в том числе и я, получает то, что он рассчитывал получить. Он удовлетворен совпадением ожидаемого и свершившегося, и ему хорошо. Актерам и продюсерам тоже.
– Ты будешь обедать перед уходом? – раздался из кухни голос тетушки Милы.
– Пожалуй, нет, – отозвалась я. – В такую жару есть что-то не хочется.
Я взглянула на циферблат электронных часов, стоящих на серванте.
Без пятнадцати два. В половине третьего у меня назначена встреча.
Позвонил какой-то мужчина, отрекомендовался знакомым моих знакомых. Назвал фамилию человека, которому я в свое время помогла переправить довольно крупную сумму наличных из одного офиса в другой. При том, что все четко знали – на машину с деньгами обязательно будет совершено нападение. Плюс существенное добавление – милицию в этом деле, равно как и охранные структуры, задействовать было нельзя. По целому ряду причин.
Звонивший не представился. Сказал, что ему необходимо со мной встретиться, и предложил нам «совпасть», как он выразился, на набережной.
На набережной так на набережной, почему бы и нет. Но у меня выработалась стойкая привычка обязательно осматривать местность перед тем, как на данном пространстве произойдут какие-то события. Правильно провести диспозицию, если, конечно, есть такая возможность, – и считай, что половина дела уже сделана.
Чтобы попасть на нужное место минут за двадцать до назначенного срока, мне следовало собираться уже сейчас. Я бросила последний взгляд на экран телевизора, по которому под музыку кантри шли красные титры на черном фоне. Фильм заканчивался, Клинт Иствуд медленно трусил на лошаденке по прерии, усталый, но довольный.
Звуки флейты и банджо перекрывал шум, доносящийся со двора.
Я выглянула в окно и увидела толпящуюся возле соседнего подъезда группу людей. Судя по их напряженно-скорбному и в то же время деловому виду, это были похороны, и публика ожидала выноса тела.
– Мила, – обратилась я к тетушке, – ты не знаешь, кого там хоронят?
Словно в ответ на вопрос раздался звонок в нашу дверь. Тетя оторвалась от очередного триллера – она недавно перечитала сорок томов Агаты Кристи, устала от детективов, и теперь ей хотелось чего-нибудь погорячее – поспешила в коридор и открыла дверь.
На пороге стояла соседка по лестничной площадке Матильда Карловна – дама лет шестидесяти с жиденькими косичками навыпуск.
– Милочка, – обратилась она к тетушке, – ты представляешь, какой кошмар! Какие времена настали, а?
– Да? И какие же? – рассеянно осведомилась моя тетушка.
Ее мозги были заполнены перестрелкой на бензоколонке где-то на окраине Орегона из романа Хэмфри Аксмана «Я приду выпить вашу кровь», и Мила еще не окончательно включилась в реальность.
– Ужасные! – всплеснула руками Матильда Карловна. – Неужели вы не в курсе?
– Смотря чего.
– У тети Клавы, кассирши из овощного магазина, что через дорогу, сына убили! – поведала Матильда Карловна. – Ни за что ни про что.
– Ужасно, – согласилась с ней Мила. – Так это его сейчас хоронят?
– Ну да, – проговорила Матильда Карловна. – Сейчас выносить будут, я побегу, а то не успею. И вы собирайтесь, Милочка!
Эту фразу соседка договаривала уже на ходу, сбегая по лестнице через две ступеньки.
– Ах вот оно что! – почесала переносицу тетя Мила. – А я-то думала – кого это там хоронят? Оказывается – сына тети Клавы. Теперь все ясно.
Она вернулась в свою комнату, снова уселась на диван с ногами и снова вплыла в роман Аксмана, откуда ее так грубо выдернули в реальную жизнь.
Выйдя на пенсию, тетя Мила большую часть своего времени проводила за чтением детективной литературы. Эта пламенная страсть, на мой взгляд, имела одно очень интересное объяснение.
Моя любимая тетушка, трудясь в области юриспруденции, всю жизнь имела дело с теоретическим, так сказать, аспектом реальности. Читая лекции в милицейской академии, консультируя следователей, она соприкасалась с аспектом практическим. А сейчас, когда досуг стал занимать большую часть ее времени, периодически выкраиваемого для беседы с абитуриентами и репетиторства, тетя Мила с головой ушла в идеальный аспект криминальной сферы.
Чтение давало ей возможность на один вечер погрузиться в четко отлаженную модель реальности, каковую предоставлял детектив, проверить свои аналитические способности и вынести суждение об авторе, его способностях строить сюжет и подчас упрекнуть его в неточностях или шулерской игре с читателем.
– Это, дорогая моя, как в жизни. Невозможно выстроить кристально четкий сюжет. Какая-нибудь зазубринка да объявится. Но зачем же автору самому усугублять свои недостатки? Ведь старый дворецкий ни в коем случае не может быть преступником! Это против всех правил! – заявила мне как-то вечером раздраженная тетя Мила, потрясая каким-то переводным романом.
Мало-помалу тетя Мила и меня втянула в свое хобби. Я глотала один роман за другим, но у меня пока что это не принимало таких тотальных масштабов, как у нее.
Я еще как-то «держалась» по двум причинам. Во-первых, давняя, но усиливающаяся с каждым годом любовь к кинематографу.
Здесь я могла бы дать фору любому кинокритику. Помимо тысяч фильмов, просмотренных мной, я еще обладала, скажу без ложной скромности, феноменальной памятью. Однажды областная газета вздумала проводить еженедельный конкурс знатоков кинематографа. Через месяц газетчики вынуждены были свернуть этот проект, поскольку я четырежды получала суперпризы, и потом моя тетушка раздаривала тефалевскую посуду по своим знакомым.
Во-вторых, я все же была не столь свободна, как тетушка. Работа есть работа, и подчас она сжирала сутки за сутками, не оставляя и секунды того бесценного материала, который в армии называется личным временем.
– Вы работаете по специальности? – спросила меня одна дама из статистического комитета, пришедшая как-то вечером с ворохом бумажек под мышкой. – Да вы не бойтесь, опрос у нас анонимный.
– А я и не боюсь, – пожала я плечами. – Пишите, что по специальности.
Хорошо, что в этот раз статистикам не пришло в голову выяснять, по какой именно специальности я работаю. Впрочем, в дипломе, если бы я его имела, было бы написано: «референт, переводчик».
Какая-то доля правды в этом была. Я действительно могла бы исполнять эти обязанности, которые, впрочем, не исчерпывали и сотой доли навыков и умений, приобретенных мною за время учебы.
По окончании вуза мы могли заниматься как диверсионно-подрывной работой, так и вождением транспортных средств в особо трудных условиях; как переводами с африканских языков, так и восточными боевыми искусствами. Нас готовили по очень широкому профилю, причем с каждым студентом занимались индивидуально.
Впрочем, я оговорилась – не со студентом, а со студенткой. В это закрытое учебное заведение принимались лица исключительно женского пола. Меня туда пристроил папа-генерал, который в настоящее время доживал остаток своих дней с новой женой на моей далекой родине во Владивостоке. Поскольку с мачехой мне видеться решительным образом не хотелось, а в Москве оставаться не было возможности после того, как я с треском хлопнула дверью, разругавшись со своим начальством, то я и подалась к тетушке в этот волжский городок – как-никак областной центр.
– Ты хоть к обеду вернешься? – осведомилась тетя, с видимым усилием оторвавшись от своего романа. – Тефтели в холодильнике.
– Посмотрим, – пожала я плечами, – в крайнем случае перекушу по дороге.
Я могла бы этого не говорить – тетушка уже вновь погрузилась в мир злодейских страстей и яростных разборок в американской глубинке.
