Гарольд Роббинс
1970 год
Он проснулся как от толчка. Легкий июньский ветерок доносил через открытое окно звуки музыки из бального зала, там, где играл оркестр. Он сел, и тут же острая боль пронзила его голову.
- О господи, - простонал он. - Не в виски же дело, да и не пил я так много. И Перино уверял меня, что товар первоклассный.
Он выбрался из постели и босиком прошлепал в ванную. Но холодный мраморный пол вернул его обратно, за тапочками. Он пустил холодную воду, умылся. Головная боль начала стихать, и постепенно он вспомнил все, что произошло днем.
В полдень церемония бракосочетания в церкви святого Стефана, с двух до пяти прием на лужайке перед особняком. Затем гости разъехались, чтобы отдохнуть и переодеться перед вечерним балом, начинавшимся в восемь часов. Мысли вернулись к Лорену Второму и его молодой жене. Он вспомнил, что они тоже поднялись наверх, чтобы отдохнуть и переодеться. Интересно, перепихнулись они или решили подождать до ночи? Он подумал о сыне, старательном, тихом, мягком юноше, столь не похожем на него самого, что иногда он начинал думать, а его ли это сын. Разумеется, Лорен Второй мог и подождать до ночи. Но его невеста? Пожалуй, она предпочла бы не откладывать на вечер то, что можно сделать и днем.
Она же принадлежала к семье мормонов. А уж он знал, кто такие мормоны. Несколько женщин могли делить между собой одного мужчину и ссорились только тогда, когда кто-либо их них желал прыгнуть в его постель без очереди. Они не зарились на чужое, но и от своего не отказывались.
Он их не осуждал, ибо тоже любил получать то, что ему причиталось. Тем более, что Элизабет была женщиной хрупкой и предпочитала уклоняться от исполнения супружеских обязанностей, особенно после рождения Лорена Второго. Он, конечно, знал, что половой член у него слишком большой, и овладевал ею, как мог, нежно, но видел, что глаза ее наполнялись болью и она кусала губы, чтобы не закричать.
Хорошо, конечно, что Младший не такой крупный мужчина, как он, впрочем, Салли не стала бы жаловаться, будь у ее мужа член подлинней и потолще. Сложения она была крепкого, с большим бюстом и широкими бедрами, несмотря на диету. И взяла бы все, что мог бы дать ей Лорен Второй, еще и добавки бы попросила. Впрочем, он надеялся, что его сын сможет удовлетворить жену. И тут же почувствовал, как его молодец шевельнулся. Негромко засмеялся. Грязный старикашка, что за мысли о жене сына. Но ведь он не считал себя стариком.
Полотенце он небрежно бросил на пол и вернулся в спальню. Вынул из шкафа нательный комбинезон, надел, застегнул пуговицы снизу доверху. Затем натянул черные шелковые носки, подвязки, потянулся за рубашкой, висевшей на плечиках на спинке стула.
Накрахмаленное полотно зашуршало под его рукой. Он прошел к комоду, достал из ящика бриллиантовые запонки, начал одну за другой вставлять их в петли рубашки. Проделал то-же самое с рукавами, и взялся за золотую запонку для воротника. Тут он потерпел неудачу. Заколка не желала вставляться, куда ей полагалось, и он лишь измял воротник. Сердито отбросил его, вытащил из ящика другой, и, держа его в руке, прошествовал в спальню Элизабет.
И замер на пороге, увидев, что жены нет. Лишь молодая портниха, приглашенная из Парижа, чтобы сшить платья для свадебных церемоний, склонилась над юбкой, втыкая в нее булавки. Работая, она тихонько напевала себе под нос. Внезапно поняла, что она не одна в комнате, и пение оборвалось. Она отложила юбку, поднялась и повернулась к нему.
Темно-синие, почти фиолетовые глаза, белоснежная кожа лица, обрамленного черными, стянутыми в пучок на затылке волосами. Он уставился на портниху, словно увидел ее впервые. В глубине его глаз поблескивали искорки.
Мгновение спустя он обрел дар речи. Но не узнал собственного голоса.
- Где миссис Хардеман?
Взгляд ее упал на пол.
- На первом этаже, месье, - говорила она практически без акцента. Встречает гостей.
- Который теперь час?
- Почти девять вечера, месье.
- Черт! - выругался он. - Почему меня не разбудили?
- Мадам пыталась, - она снова подняла глаза, - но вы никак не просыпались.
Он повернулся, чтобы вернуться в свою спальню. Пальцы его все еще сжимали заколку для воротника. Неожиданно он вновь посмотрел на портниху.
- Не могу застегнуть эту штуковину.
- Позвольте помочь вам, месье, - она двинулась к нему.
Он сунул заколку в ее руку. Она потянулась к его воротнику.
- Вы очень высокого роста, месье. Наклонитесь, пожалуйста.
Он наклонился. На мгновение их взгляды встретились, потом она отвела глаза. Ее легкие пальчики быстро вставили заколку в петлю воротника, но затем дело застопорилось.
Она пригляделась, чтобы понять, в чем причина, и рассмеялась.
- Вы неправильно соединили петли рубашки.
Он глянул вниз. Так оно и есть. Одна пола ниже другой.
- Извините, - пробормотал он, и начал вынимать запонки.
- Позвольте мне, месье, - слабый запах ее духов окутал его, пока она вынимала запонки.
Прилив желания поднимался все выше по мере того, как ее руки спускались вниз по рубашке. Он почувствовал, что краснеет. Ибо она видела, что с ним происходит, хотя и никак этого не показывала. Дальше молчать он не мог.
- Как вас зовут?
- Роксана, месье, - ответила она, не поднимая головы. Она покончила с третьей снизу петлей и перешла ко второй.
А давление на комбинезон между ног усилилось. Брошенный вниз взгляд подтвердил обоснованность его страхов. Он попытался повернуться боком, чтобы она не видела встающего члена. Напрасные надежды. Когда Роксана добралась до нижней петли, член его едва не рвал комбинезон.
Внезапно она застыла и подняла голову, глаза ее широко раскрылись. Приоткрылся и рот, но она не произнесла ни слова.
Первым вновь заговорил он.
- Сколько?
Она не отвела взгляда.
- Я бы хотела остаться здесь и открыть маленькое ателье. В Париже мне делать нечего.
- Оно у вас будет.
Она чуть кивнула и опустилась перед ним на колени. Нежные ее пальчики расстегнули пуговицы комбинезона, и член выскочил из него, как разъяренный лев из клетки. Осторожно она оттянула крайнюю плоть, освободив красную головку, затем ухватилась за член обеими руками, словно за бейсбольную биту. В изумлении она не могла оторвать от него глаз.
- C'est formidable. Un vrai canon. [Какой большой. Словно пушечный ствол (фр.)]
Он глухо рассмеялся. Значения слов он не понял, но узнал интонацию. Не впервые улавливал он ее в голосе женщины, видящей его сокровище.
- Вы француженка, не правда ли?
Она кивнула.
- Ну и давайте, по-французски.
Она широко раскрыла рот и обхватила губами головку члена. Он почувствовал остроту ее зубок и, в возбуждении схватился зубами за шиньон, пригнул ее голову к себе.
Задыхаясь, она начала кашлять. Мгновение спустя он отпустил ее. Она подняла на него глаза, тяжело дыша.
- Снимите платье!
Взгляд ее перешел на его подрагивающий фаллос, но она не пошевелилась.
- Снимите платье! - повторил он. - А не то я разорву его.
Двигалась она, как в замедленной съемке, словно зачарованная, не в силах оторвать глаз от огромного члена. Платье упало на пол, обнажив полные груди с набухшими сосками. Она начала подниматься.
Он сорвал с себя рубашку. Запонки разлетелись по комнате. За рубашкой последовал и нательный комбинезон. Голый, он еще более напоминал обезьяну. Плечи, грудь и живот покрывали волосы, из которых торчала громадина полового органа.
Когда она начала снимать чулки, у нее подогнулись колени, и она упала бы, не поддержи он ее. От этого прикосновения ее словно обожгло огнем желания.
Хардеман-старший подхватил ее под мышки, поднял, подержал в воздухе над собой. Торжествующе рассмеялся.
Она же едва не лишилась чувств, глядя на него сверху вниз. А затем, медленно, он опустил ее на свой член. Ноги ее обвили его талию. Ей казалось, будто раскаленный добела металлический прут пронзает внутренности, поднимаясь к животу, сердцу, горлу. Она едва могла дышать. И прижималась к нему, вся в поту.
Словно пушинку, он понес ее через спальню к кровати жены. Наклонился, одной рукой сбросил покрывало на пол. Постоял, а затем кинул ее на постель.
Она упала, раскинув ноги, и осталась так, не сводя с него глаз.
Он же нагнулся над ней, руки его опустились на ее груди, сжали их, она застонала от боли и страсти, тело ее извивалось, она с нетерпением ждала, когда он вновь овладеет ею.
- Mon Dieu! - воскликнула она, едва головка члена коснулась ее. - Mon Dieu! - и начала получать оргазм за оргазмом. А он раз за разом вбивал в нее этот раскаленный прут, с гигантской силой пресса, который она видела днем раньше во время экскурсии по заводу. И наконец, совсем обессилев, она закричала по французски: "Кончай же! Кончай, а не то я умру!"
Звериный рев вырвался из его горла. Руки еще сильнее сжали ее груди. Она вцепилась в волосы на его плечах. Мгновение спустя он рухнул на нее всем телом, а она почувствовала, как струя спермы устремилась в нее. И в какой уж раз поднялась на вершину блаженства.
