Юрий Кларов - Черный треугольник (Розыск - 1)

Юрий Михайлович Кларов

Черный треугольник

Роман

Розыск - 1

Юрий Михайлович Кларов родился в 1929 году в Киеве. В 1951 году после окончания Московского юридического института работал в Архангельской коллегии адвокатов, был юрисконсультом. С 1957 года его рассказы, очерки и статьи печатались в центральных газетах и журналах Член Союза писателей и Союза журналистов СССР. Автор книг "Повесть о следователе", "Допрос в Иркутске", "Печать и колокол", "Пять экспонатов из музея уголовного розыска" и др.

Дилогия "Розыск", которую составили романы "Черный треугольник" и "Станция назначения - Харьков", посвящена поиску национальных сокровищ, похищенных из патриаршей ризницы, и ценностей составляющих казну монархической организации "Алмазный фонд". Автор знакомит читателей с малоизвестными страницами истории первых лет Советской власти, рисует яркую картину того времени со всеми его противоречиями, стремительной сменой событий, активным темпом жизни.

Пролог

Январь тысяча девятьсот восемнадцатого года. В эти дни в газете "Известия" был опубликован декрет Совета Народных Комиссаров "О свободе совести, церковных и религиозных обществах".

ИЗ ДЕКРЕТА:

1. Церковь отделяется от государства.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

9. Школа отделяется от церкви.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

12. Никакие церковные и религиозные общества не имеют права владеть собственностью. Прав юридического лица они не имеют.

13. Все имущества существующих в России церковных и религиозных обществ объявляются народным достоянием.

Здания и предметы, предназначенные специально для богослужебных целей, отдаются, по особым постановлениям местной или центральной государственной власти, в бесплатное пользование соответственных религиозных обществ.

Несколько позже в кадетской газете "Русские ведомости" было напечатано воззвание Всероссийского поместного собора по поводу этого декрета.

ИЗ ВОЗЗВАНИЯ:

Православные христиане!

От века неслыханное творится у нас на Руси святой. Люди, ставшие у власти и назвавшие себя народными комиссарами, сами чуждые христианской, а некоторые из них - и всякой веры, издали декрет (закон), названный ими "О свободе совести", а на самом деле устанавливающий полное насилие над совестью верующих.

По этому закону, если он будет проводиться, как местами и проводится уже в исполнение, все храмы Божии, с их святынями и достоянием, могут быть у вас отняты, ризы с чудотворных икон станут снимать, священные сосуды перельют на деньги или обратят во что угодно, колокольный звон тогда смолкнет, святые таинства совершаться не будут, покойники будут зарываться в землю не отпетыми по-церковному, как и сделано это в Москве и Петрограде, на кладбища православные понесут хоронить кого угодно...

Объединяйтесь же, православные, около своих храмов и пастырей, объединяйтесь все, и мужчины, и женщины, и старые, и малые, составляйте союзы для защиты ваших заветных святынь...

Громко заявляйте и на деле показывайте, что вы вняли голосу отца и вождя своего духовного, святейшего патриарха Тихона...

Лучше кровь свою пролить и удостоиться венца мученического, чем допустить веру православную врагам на поругание...

Глава первая

В патриаршей ризнице

I

Когда дежурный по Совету милиции доложил, что машина подана, я еще раз перечитал телефонограмму начальника Московской уголовно-розыскной милиции:

"...Список похищенного в патриаршей ризнице покуда не составлен, однако, по словам архимандрита Димитрия, стоящего во главе попечения о ризнице, и архиепископа грозненского Михаила, ущерб составляет несколько десятков миллионов золотых рублей... Антисоветскими элементами распространены слухи, будто из ризницы исчезли реликвия православной церкви: хитон Иисуса Христа и часть ризы богородицы. В связи с этим возбужденная толпа обывателей окружила ризницу. Возможны нежелательные эксцессы и самосуды. Прошу принять срочные меры..."

Ну конечно, сам начальник уголовно-розыскной милиции никаких мер принять не мог. Этим, по его мнению, должен был заниматься Совет милиции.

- Комендатура Кремля оцепила ризницу? - спросил я у дежурного.

- Не знаю, товарищ Косачевский. Никак не могу с ними соединиться.

- А Дубовицкий уже на месте происшествия?

- Тоже не знаю.

- А что вы знаете?

Он вымученно улыбнулся, вздохнул и положил брошенную мною телефонограмму в синюю папку, на обложке которой было вытиснено: "Градоначальничество города Москвы". И дежурный и папка перешли к нам по наследству. Неважное наследство...

Приказав протелефонировать об ограблении патриаршей ризницы председателю Совета милиции Рычалову, я в сопровождении Артюхина вышел на улицу.

Было еще темно, по густой морозный воздух уже сотрясали звуки бесчисленных колоколов, зовущих к ранней обедне. Подхваченный ветром колокольный гул плыл над Тверской, над голыми черными деревьями, над гребнями еще не разобранных баррикад.

Бум, бумм, буммм...

Блекли тени на сугробах бульваров. Ветер волочил по обледеневшим булыжникам мусор и выпавший за ночь колкий снег.

Холодно, тоскливо, неуютно.

Возле пушек перед рыжим фасадом Московского Совдепа зябли в своих долгополых шинелях солдаты-двинцы. А с противоположной стороны Тверской глядел на них, подняв над головой шашку, застывший от мороза чугунный Скобелев.

- Помочь? - спросил Артюхин у шофера, который уже добрых десять минут крутил ручку мотора.

- Чего там, обойдусь... - Парень вытер пот со лба и вновь принялся за свое, похоже, безнадежное дело. Большой черный кот, покоившись на автомобиль, рысцой перебежал дорогу.

- А чтоб тебя! - расстроился Артюхин.

Москва просыпалась. То там, то здесь вспыхивали желтым светом окна домов. Мелким перебором прозвенел груженный дровами трамвай. Мимо чугунного генерала к гостинице "Дрезден" прошел отряд красноармейцев. Выползали на улицу дворники. Лениво переговаривались у соседнего особняка, где на спускавшемся с балкона полотнище красовался манифест пананархистов.

"Дворники, творите анархию!" - призывал он. - "Швейцары, творите анархию!", "Кандальщики, воры, убийцы, проститутки! Сыны темной ночи, станьте рыцарями светлого дня... Творите анархию!".

Судя по оплывшим лицам дворников, которым предстояло стать "рыцарями светлого дня", они не столько были озабочены проблемами анархии, сколько желанием опохмелиться. Впрочем, некоторые, повинуясь привычке, лениво скребли лопатами панель.

Вконец выведенный из терпения шофер длинно и изобретательно выругался. Кажется, это и сломило сопротивление автомобиля. Мотор закашлял, засопел.

- Можно ехать, товарищ Косачевский, - сказал шофер. - Только вы уж папироску бросьте: как бы взрыва не было. Не лошадь какая - техника.

Артюхин, большой, грузный, с карабином за плечом, предупредительно открыл передо мной дверцу:

- Пожалуйте, Леонид Борисович.

Это у сибиряка получилось почти изящно: вышколенный адъютант, да и только.

- Через Столешников и по Большой Дмитровке? - спросил шофер.

- А то, - подтвердил Артюхин. - По Тверской как поедешь? Разве что в ускок: булыжники-то вывернуты. Надо бы замест нетрудового населения мужика сюда. Мужик бы враз все замостил. А эти что? И лома в руках не держали...

Собственно, до Кремля было рукой подать, но Артюхин считал, что заместитель председателя Московского совета милиции обязан разъезжать по делам только на автомашине, благо таковую нам выделили еще в декабре.

- Кнопку нажми, - приказал он шоферу.

- Зачем?

- Для авторитетности, елова шишка!

Шофер надавил на клаксон, и Дмитровка огласилась таким хриплым ревом, что часовой в шубе, мирно дремавший у подъезда какого-то учреждения, дико завертел головой и потянулся за винтовкой.

- Вот это по-нашему, - удовлетворенно сказал Артюхин.

На Красной площади было уже довольно людно. Темнела толпа у часовни Иверской божьей матери, группами и поодиночке брели богомольцы в сторону Никольской улицы, к Казанскому собору. Поврежденные артиллерийским обстрелом часы на Спасской башне неизменно показывали тридцать пять минут четвертого. Время для них остановилось...

Установленные на кремлевских стенах прожекторы были уже выключены. Высоко в небе, распластав крылья, сидели на башнях двуглавые орлы. Они прислушивались к перезвону колоколов и неодобрительно косились на бумажные цветы, венки и красно-черные ленты на гигантской могиле тех, кто был здесь похоронен в ноябре прошлого года и чьи неприкаянные души, по слухам, бродили ночами по площади, пугая богобоязненных обывателей...

Автомобильные фары осветили стоящих у могилы старуху с двумя детьми, несколько женщин и красногвардейца с винтовкой. На стене пузырилось красное полотнище с размытой надписью: "Жертвам - предвестникам Мировой Социалистической Революции".