Лариса Светличная - Деревня мертвецов

— Работу домой не беру, — хмуро сказала я.

— Я не работа, я — удовольствие! — улыбнулся он.

— Жди за дверью, удовольствие…

Да, вот такая я негостеприимная. Не пускаю домой студентов. Все общение — в стенах родного вуза. И вообще я в отпуске. То есть, отстаньте от меня все, меня нет дома, вы меня не видели.

Не надо было дверь открывать! Стоит только чуть притупить бдительность — и вот она пакость в жизни. Но я-то думала, что пришли подруги. Меня ведь только ленивый не учил, что надо спрашивать «кто там», прежде чем открывать дверь незнакомым людям. Но Кирилла я знаю — что-то вела в прошлом году в их группе, он даже почти не прогуливал, хоть и работал где-то. Никаких долгов за ним в учебной части не значится, зачем тогда приперся?! А ведь он председатель студенческого совета факультета, дверь в кабинет декана ногой открывает.

— Не к добру это, Милка, — сказала я своей кошке.

— Мяу, — ответила она мне, что должно было означать «заткнись, хозяйка, не каркай, и еще дай мне черничный йогурт».

— Давай сбежим в окно? Чую, что он явился делегатом от начальства. Сейчас как заставят работать…

— Мяу? — в переводе: «В окно от студента? Серьезно? Если за отпуск не придешь в норму, то родственники сдадут тебя в психушку, заботясь о твоем здоровье, и хоть будут совершенно правы, кто тогда даст мне черничный йогурт?».

— Ладно, уговорила, пообщаюсь с незваным гостем…

Уборку, как и ремонт, с моей точки зрения, можно прекратить лишь усилием воли хозяина. Сначала думаешь — только смахну пыль. Потом — надо пропылесосить. Затем — протру быстренько полы. После — что-то окна грязные. И занавески… Итог — ты силой мысли заставляешь себя не трогать люстру, пусть висит, какая есть. А ведь я не фанат уборки, в отличие от моей мамы. Или любовь к чистоте приходит с возрастом, и я уже старею. Все-таки двадцать семь лет — уже не семнадцать. Но, похвалю себя, мне редко кто дает больше восемнадцати лет.

Единственно, что я удачно сообразила перед уборкой — накинуть сверху старый халат. Теперь, сняв его, я порадовалась, что выгляжу прилично в брюках и рубашке. Быстро умыла пыльное лицо, сунула ноги в туфли и вышла на лестничную площадку.

Кирилл стоял все там же и ждал. Понял, что никуда от него не денусь.

— Декан придумал мне важную и срочную работу? — в моем голосе тоска.

— Да! Как вы догадались? — в его голосе восхищенное удивление.

— К гадалке не ходи, ученую степень не имей… Может, скажешь ему, что меня нет дома? — это я спросила просто на всякий случай. Знаю же, что откажется.

— Он за вами прислал машину ректора с шофером.

— Даже так?

Точно — не к добру. Подальше от начальства, поближе к кухне — мой девиз. Жаль, не всегда удается ему следовать. Но это не моя вина.

— У вас нет телефона, и вообще никакой возможности с вами связаться, сетовал Кирилл.

Вот и отстаньте от меня хотя бы в отпуск! Фига.

— Поехали, — маскируя горестный вздох, сказала я. А чего тянуть? Никогда не каталась на машине ректора.

Доехали мы с ветерком. Пробок не было, машин на дорогах мало — все нормальные люди разъехались в жару на дачу, на море, или в другие хорошие места. Только я, горемычная, ехала на работу. А вот Кирилл радовался. Ну да, выполнил распоряжения начальства, раздобыл Милю Николаевну и торжественно везет ее к месту назначения. Как сказочный Иванушка молодильные яблочки престарелому царю.

В корпусе, где располагался наш факультет, вовсю шел ремонт, строители ругали нас с Кириллом, считая, что мы мешаем им таскать какие-то мешки и ведра, но мы все-таки добрались до кабинета декана. Кирилл шел тараном, а я за ним. Лично я бы туда и не ходила, но меня не спрашивали.

— А вот и Миля Николаевна! — поприветствовал меня декан, и я поняла, что все плохо. С его мимикой и интонациями темной ночью вампиров пугать, а не студентов учить. И стало мне совсем так нерадостно, что отразилось на моем лице.

— У меня для вас хорошая новость! — еще приветливее сказал декан, и скорбь моя стала вообще вселенской, захотелось сесть, потому что ноги подогнулись. — Присаживайтесь!

Я и так уже хлопнулась на стул, декан закрыл дверь, приказав Кириллу ждать в коридоре. Тот нахмурился, но спорить не стал. Я тоже хочу в коридор, а потом домой, у меня там кошка одна, некормленая.

— Миля Николаевна, поздравляю, вы избраны от нашего факультета!

Я молчала. Избрали меня явно не премию получать. Так и оказалось.

— Вы едете на научно-практическую конференцию с группой студентов!

С чего бы это вдруг? И когда? Я опять промолчала.

— Ваш поезд через три часа. До свиданья, Миля Николаевна.

Декан встал, показывая, что аудиенция окончена. Я осталась сидеть. Он тоже сел.

— В планах факультета и кафедры не было запланировано конференции на август, — начала я.

— Не придирайтесь, это такие мелочи!

— Да? Ладно. Где будет проходить конференция?

— Э… Где-то там, куда-то в сторону Вятки! — неопределенно махнул рукой декан. Очень точное описание. — Вот вам папка, в ней все указано, билеты на поезд возьмете прямо на вокзале!

— Я в отпуске, — напомнила я.

— И вам не важна репутация вашего факультета, и, наконец, университета?

— Марина Юрьевна на прошлом заседании кафедры говорила, что не возражает против поездки в командировку. Давайте позвоним ей?

— Эта конференция для молодых ученых до тридцати лет. У нас на факультете под эту категорию подходите только вы.

Крыть нечем. Но я все равно ни разу не слышала, что конференции организуются так скоропостижно. И обычно все они есть в годовых планах кафедр. А еще и со студентами… Я взяла папку, открыла, не останавливаясь на названии и месте проведения конференции, которые были обозначены совсем размыто, что-то вроде «повышать интерес молодежи к…», «способствовать развитию творческого потенциала…» и все в том же духе. Вот он лист со списком студентов. Сегодня не мой день.

Хит-парад открывал Лёвушка Цыплёночкин. Бугай, который влезет еще не в каждую дверь. Любую свою фразу он начинал со слов «а моя мама сказала». Заходишь в кабинет, там Лёвушка. Задаешь какой-нибудь невинный вопрос, вроде: «Где девушки из вашей группы?». В ответ получаешь: «А моя мама сказала, чтоб я с этими шалавами не связывался, им от меня только московская квартира нужна!». И совсем приятно слышать от него на экзамене: «А моя мама сказала, что этот политический деятель (дальше любое имя) — дурак, и мало ли что в учебниках написано! Моя мама лучше знает!». Хотелось сказать, что пусть тогда твоя мама и дает тебе диплом о высшем образовании.

Впервые я столкнулась с Лёвушкой в темном подвале, куда пошла за вениками для уборки территории, которую поручили мне провести со студентами. Он возник из самого темного угла и завис надо мной, возвещая строгим басом: «А моя мама сказала, что мне нельзя наклоняться!». «Слава Богу!» — только и смогла подумать я, решив, что это маньяк, и попрощавшись с жизнью. Не наклоняйся, милый, и вообще, пойду-ка я отсюда. Так Лёвушка и не участвовал в уборке, сославшись на мнение мамы о его слабом здоровье.

Вторым шел Виктор Пушкин. Ударение и в имени и в фамилии на последний слог. Это он с первого курса так выеживается, поэт фигов. Решил, что если у него такая фамилия — Пушкин, то и написание стихов ему — раз плюнуть. Вот этот стихотворец с внешностью ботаника почему-то привязался ко мне. Знакомство с его творчеством началось для меня не самым приятным образом. Дело было так. Я тихо и спокойно вела лекцию, студенты так же тихо и мирно изображали погружение в тему, и все мы с надеждой ждали звонка. Я стремилась на кафедру. Там был вкусный торт. Марина Караваева только что пробежала с ним мимо открытой двери в нашу аудиторию и махнула мне — типа, заканчивай лекцию и приходи на кафедру пить чай. Хоть торт я видела мельком издали, он показался мне заслуживающим самого пристального внимания. Явно большой и свежий, в прозрачной коробке, повязанной яркой лентой. Захотелось познакомиться поближе, но о моей фигуре было кому позаботиться.

— Миля Николаевна! Можно один вопрос! — кинулся ко мне студент Пушкин, едва только я сказала всем до свидания, и кинулась в дверь. Но он оказался шустрее.

— Да, конечно…, - я грустно смотрела за дверь, в которую быстро убегали студенты.

— Я сочиняю стихи!

— Рада за вас…

— И я хочу их вам прочесть!

— Может, потом? — попросила я, надеясь, что еще не все потеряно, и что на кафедре не успели собраться все преподаватели. Вкусный торт стоял перед глазами.

— Нет! Именно сейчас!

— Я ничего не понимаю в стихах, я вообще-то историк, а не филолог, — сделала я еще одну попытку отвязаться от поэтического вечера.

— Все знают, что понимаете! Это ведь вы написали стихи выпускникам в университетской газете!