Ознакомительная версия.
Наталия Антонова
Сон без пробуждения
Роман
© Антонова Н. Н., 2016
© Оформление. ОДО «Издательство “Четыре четверти”», 2016
Шура Наполеонов стоял у окна и смотрел на крупные хлопья падающего снега.
Слабые отблески неровного сияния уличных фонарей делали сквер перед отделением полиции похожим на волшебное заснеженное царство сказочных грез. Смутные очертания посеребренных деревьев и кустарников казались удивительными созданиями, готовыми вот-вот ожить при прикосновении лунного луча.
Экзотическими животными застыли скамейки, утопающие в снегу, легкий снегопад завораживал прозрачностью.
Над чашей спящего фонтана клубились серебряные искры. Забавлялся ли таким образом ветер, или некто иной, невидимый, блуждал в заснеженном сквере…
– Кажется, я разомлел от тепла, – подумал Шура, отворачиваясь от окна.
Градоначальник в этом году, действительно, не оплошал, и в помещениях было не просто тепло, а даже душно. В то время, как некоторые города заснеженной России замерзали, родной город Шуры мигал сонными окнами прогретых квартир.
Морозы не ослабевали уже больше месяца, и выходить на улицу не хотелось, особенно ночью. Но Шура Наполеонов не расслаблялся. Он не первый год служил в полиции и не помнил, чтобы хоть одно дежурство прошло спокойно.
Шура прошелся взад-вперед по помещению и уселся за пульт оперативного дежурного. На часах было 24.00. Спать не хотелось. Сказывалась привычка к ночным бодрствованиям.
Шура – по паспорту Александр Романович Наполеонов, – несмотря на нелегкий характер, маленький рост и непривычную для российского гражданина фамилию, довольно быстро дослужился до капитана и пользовался уважением среди сослуживцев.
Эксперт Афанасий Гаврилович Незовибатько отбросил в сторону надоевшую газету и сладко потянулся.
– Ну и погодка сегодня, – проговорил он, – прямо-таки ночь перед Рождеством!
– Ага, сколько живу, такой красоты не помню, – охотно отозвался самый младший из них – Валерьян Легкоступов, первоклассный фотограф.
Что привело его в полицию? Романтика… А может, тяга к справедливости.
Судмедэксперт Руслан Каримович Шахназаров на миг поднял глаза от книги. Улыбка, скользнув по его губам, спряталась в густых черных усах.
– А снег-то какой скрипучий! – продолжал восхищаться Афанасий Гаврилович, – вроде никто и не ходит под окном, а снег сам по себе скрип да скрип! Прямо как в детстве в Полтаве! Хаты в снегу утонули… Ночь ясная… Звезды громадные… И висят низко, точно яблоки наливные. Поднимись на крышу и собирай, сколь душе угодно.
– А как же Солоха? – встрял Легкоступов.
– Что Солоха? – изумился Афанасий Гаврилович.
– Ну, она же месяц украла и стало темно во всей Диканьке.
– Это не Солоха, – не выдержал старший лейтенант Аветик Григорян.
– Кто же?!
– Чубайс! – на полном серьезе заявил Шура Наполеонов, – вырубил свет и все!
– Слава Богу, до месяца Чубайс еще не дотянулся, – важно заметил Афанасий Гаврилович, – так что, хлопцы, это был черт.
– Да! – выдохнули все разом.
И в это время раздался звонок на пульт оперативного дежурного.
– Легок на помине, – пробормотал Незовибатько.
– Да? – схватил трубку Наполеонов.
– Алло! Полиция?! – раздался в трубке хриплый голос, – у нас, кажется, убийство. Приезжайте быстрей!
– Ваш адрес и имя.
– Ах, да. Парковая, 38. Замятин Владимир Львович.
– Кто потерпевший?
– Приезжайте скорей!
На том конце провода бросили трубку.
– Черт! – выругался Шура.
– Вот-вот, – пробормотал Незовибатько.
Полицейские вышли на улицу.
Уже никто не обращал внимания на красоту зимней ночи, хотя снег по-прежнему горел серебряной парчой и мелодично поскрипывал под ногами. Месяц с неба никто не похитил, он ярко освещал медленно кружащиеся снежные звездочки и озабоченные лица оперативников, спешащих к «уазику».
Через минуту полицейский автомобиль тронулся с места.
Несмотря на заносы на дорогах, до Парковой, 38 они добрались за двадцать минут.
Улица состояла из двух– и трехэтажных особняков. Люди в них жили далеко не бедные. Тополя, дремавшие по обеим сторонам дороги, встрепенулись и расступились. За высокими заборами залаяли волкодавы.
Ворота перед домом № 38 были распахнуты.
– Приехали, – бросил Легкоступов. «Уазик» остановился.
По расчищенной до крыльца дороге опергруппа подошла к дому. Безмолвствовал утопающий в снегу сад. На крыльце никого не было. Эксперт нажал на звонок.
– Открыто, – донесся голос из глубины дома. И кто-то вышел навстречу приехавшим полицейским. Это был молодой мужчина с довольно правильными чертами лица и темными волосами.
– Идемте, пожалуйста, – он махнул рукой, – она на втором этаже.
– «Скорую» вызвали? – спросил Наполеонов.
– Да, она не понадобилась. Уже уехали.
Опущенные плечи явно уменьшали рост мужчины.
На втором этаже все двери, кроме одной, распахнутой настежь, были закрыты.
– Вот, – устало выдохнул мужчина и прислонился к косяку.
На кровати лежала красивая девушка в светло-коричневом брючном костюме. Казалось, что она спала…
Ни единого пятнышка крови, ни беспорядка в одежде.
Наполеонов предъявил удостоверение.
– Вы хозяин дома? – спросил он. – Ваше имя?
– Хозяин дома – мой отец, Замятин Лев Наумович.
– Звонили вы?
– Да. Я – Замятин Владимир Львович.
– Кем приходится вам потерпевшая?
– Она… она, – мужчина судорожно вздохнул, – моя невеста.
– И что случилось?
– Не знаю. Но… но… она умерла! – сорвался он на крик.
– Есть еще кто-нибудь в доме?
– Да, мой отец и…
Замятин закрыл лицо руками и, не стесняясь присутствующих оперативников, зарыдал.
– Что? Что теперь будет? – прорывалось сквозь рыдания, – все рухнуло! Все!
– Успокойтесь, – Наполеонов дотронулся до плеча мужчины, – возьмите себя в руки.
– Да, да, я сейчас. Простите. Лена, она…
– Ваша невеста, – продолжил Наполеонов. – В доме находится ваш отец. И кто еще?
– Моя мачеха. С ней нервный припадок. Лена была ее давней подругой. Они и в школе вместе учились.
– Так, – подумал Наполеонов, – у Замятина-старшего молодая жена. А вслух спросил: – Ваш отец в комнате жены?
– Да, – кивнул Владимир, – ей совсем плохо, но врачи сделали укол и сказали, что она скоро успокоится.
– В доме больше никого нет?
– Есть. Брат мачехи. Сергей. Он… Он тоже с ней.
– А домработница? Или еще кто-то в этом роде? – Наполеонов поморщился, как от зубной боли.
– Нет, все ушли рано вечером. Они живут здесь недалеко в поселке… и предпочитают приходить утром.
Замятин сделал глубокий вдох, – а отец…
– Что отец? – поторопил его капитан.
– Отец считает, что так даже лучше.
– Аветик! – позвал Наполеонов лейтенанта.
– Да?
– Из дома никого не выпускать.
– Хорошо, – Григорян спустился вниз.
Шахназаров раскрыл свой чемоданчик, склонился над кроватью.
То, что девушка мертва, не вызывало сомнений.
Незовибатько тоже раскрыл свой чемоданчик. В комнате запахло химическими реактивами. Афанасий Гаврилович замахал кисточкой с порошком. Время от времени он вздыхал и покрякивал, но никто не обращал на это внимания, так как у Незовибатько была такая манера работы… Добрейшей души человек, он до сих пор не мог привыкнуть к убийствам.
Защелкал фотоаппарат Легкоступова, ослепляя присутствующих голубыми вспышками.
– Рустам Каримович, – обратился Валерьян к судмедэксперту, – вы закончили?
– Что такое? – вскинул брови Шахназаров.
– Я хотел подушку поправить и волосы убрать с лица.
– Это еще зачем?
– Ну, чтоб красивее было.
– Легкоступов! – рявкнул Шура, – нам не надо красиво! Сколько раз тебе говорить! Не с фотомоделью работаешь! Фотографируй, как есть!
– Воля ваша, барин, – огрызнулся Легкоступов. – Никакой фантазии, – пробурчал он себе под нос.
– Что? – спросил Шура.
– Ничего, господин капитан. Выполняю ваше приказание.
Шура Наполеонов молча наблюдал за работой оперативников. Он понимал, что отпечатки пальцев мало чем могут помочь в этом деле.
– Несомненно, в комнате побывала вся семейка, – подумал он.
– Александр Романович, – окликнул его Шахназаров.
– Ну что?
– Время смерти – не больше полутора – двух часов назад. После вскрытия – более подробно.
Владимир Замятин стоял, прислонившись к косяку, и, казалось, ничего не видел вокруг.
– Владимир Львович! – позвал его Наполеонов и подумал: – Надо же, так убивается, бедняга.
Замятин стоял все в той же позе, голова его свесилась на грудь.
– Черт! – выругался про себя Наполеонов, – не хватало только, чтобы этот детина в обморок рухнул!
Он взял Замятина под руку и усадил в кресло.
Легкоступов хмыкнул и тут же сделал серьезное лицо.
Действительно, несмотря на трагичность ситуации, трудно было сдержать улыбку, видя, как Шура Наполеонов, рост которого едва доходил до ста шестидесяти сантиметров, усаживает в кресло двухметрового Замятина-младшего.
Ознакомительная версия.
