Светлана Борминская - Клубника в горьком шоколаде

— Я объявляю вас мужем и женой! Скрепите же ваш союз поцелуем! — подмигнула жениху разбитная регистраторша.

Молодые поцеловались, и в зале после нескольких секунд тишины грянул торжественный, как литургия органный хорал.

— Ну, и кто выбирал такую музыку, а марш Мендельсона где?.. — поджав губы, проворчала ассистентка режиссёра Лера. — Прямо как на роскошных похоронах! Вам так не кажется, Ирина Кузьминична?..

«Если кажется, крестись, Лерочка!» — выходя из Грибоедовского Дворца бракосочетаний, хмуро подумала Ирина. Телемагнат Ким Хазаров только что надел обручальное кольцо с бриллиантами на безымянный палец своей избранницы — Тамары Жилянской. Ирина в числе полусотни гостей проводила глазами серебристый лимузин новобрачных и села в служебный микроавтобус «вольво». «Почему не я?» — Ирина терзалась этим бессмысленным вопросом уже несколько месяцев.

— Женился всё-таки, — Лера мельком взглянула на Ирину. — Да, не переживайте вы так, Ирина Кузьминична! Он же деспот с бритым черепом!.. Тиран, — мстительно добавила Лера, глядя в окно. — Не дай-то бог!..

— Думаешь? — улыбнулась Ирина.

— Почему думаю?.. Знаю, — Лера достала помаду. — Он как-то клеился ко мне ещё при живой первой жене!.. Она ведь у него постоянно была в интересном положении.

Ирина проглотила комок в горле.

— А ты? — равнодушно спросила она.

— Не устояла, — Лера похлопала густыми ресницами и хихикнула. — Несколько раз. А вы устояли?..

Ирина кивнула.

— А он приставал?

Ирина отрицательно покачала головой.

— Тогда понятно, — тихо протянула Лера. — Да-а-а, сочувствую, мне легче.

— Почему?

— Я не мечтаю, а вы в мечтах!.. Хуже неосуществлённой мечты только надоевший человек рядом. Кстати, обручальное кольцо с бриллиантами снится к слезам!

— Так он же не во сне ей его подарил, — Ирина пожала плечами.

— Клянусь их могилой, это неважно — во сне, не во сне, — Лера подкрасила губы и принялась вытряхивать сумочку. — Да шучу я, шучу, Ирина Кузьминична, у вас такие глаза… Да пусть живут, мне-то что?!

В тебя ударяет шаровая молния любви, ты горишь заживо, а потом взрываешься и разлетаешься на миллионы живых кусочков уже неживого себя…

«Ехать на чужую свадьбу, все-таки, выше моих сил!» — стучало в висках всю дорогу, пока служебный микроавтобус ехал за лимузином новобрачных.

— Остановите, пожалуйста, — попросила Ирина водителя. — Я выйду, мне нужно.

— Улица Пичугина, — поймав такси, Ирина назвала адрес.

Тупиковая улица Пичугина уже лет десять считалась частной и проехать по ней можно было, лишь минуя шлагбаум с охраной, — после участившихся терактов в Москве имущие люди с утроенной энергией блюли свою безопасность.

Ирина закурила и посмотрела сквозь решётку, которая и была тем самым неприступным рубежом, отделявшим эту улицу от остального города.

— Где тут его дворец? — вслух подумала она и, встав на цыпочки, оглядела вереницу частных домов. Правее решетки рос огромный вяз и загораживал собой много интересного.

— Это ты кинула спичку?.. — резкий голос из-за решётки вывел Ирину из состояния унылой задумчивости. — Плати штраф за осквернение газона!

Ирина вздрогнула, на неё смотрел охранник из будки за шлагбаумом.

— Спичку на газон? — переспросила Ирина.

Охранник кивнул.

— Засунь себе знаешь куда?.. — посоветовала Ирина и, стуча каблуками, направилась к метро.

Новый монолитный дом в начале Литовского бульвара, в котором Ирина в кредит приобрела квартиру на первом этаже. Поздоровавшись с консьержкой, до смешного похожей на королеву Викторию, Ирина вытащила из почтового ящика два письма и газету, и чуть не уронила пакет с картошкой.

— Ты машину покупать собираешься, телеведущая? — открыв дверь, забрала тяжёлые пакеты с продуктами Елена Николаевна. — Нельзя же такие тяжести таскать, Ир, я б сама из магазина на тележке привезла!

— Господи, да какая там машина, мам? — Ирина покосилась на перегоревшую лампочку в прихожей. — Мне за квартиру кредит почти до самой пенсии платить, а то ты не знаешь?.. В следующий раз закажу продукты через интернет.

— Картошку — через интернет? — хмыкнула Елена Николаевна и сноровисто выхватила у внуков два немытых яблока. — Ничего, вот увидишь, и на нашей улице перевернётся КАМаз с пряниками!

«Только не с моим нееврейским счастьем», — подумала Ирина, глядя на прыгающих сыновей.

— Мам, я поднимусь к Полине за лампочкой, слышишь? — крикнула она, открывая дверь.

Сегодня шла по городу и рассматривала деревья и облака. И думала о том, что бы было, если б я никогда не видела этой Земли — с её людьми, кошками и мутными лужами, в которых плавают фантики и использованные презервативы. Это счастье — жить? Как, по-вашему?.. Я никогда не думала, что каждый год будет настолько отличаться от предыдущего. Очень отличается ВСЁ. Совершенно другой взгляд, другие чувства, другие страдания, другая радость — вообще на всё, в целом.

— Ты что, пешком до десятого шла? — хмуро переспросила Полина Байкалова. — Заходи, лампочки вон в том ящике с бумажными полотенцами. Подожди, кажется, телефон звонит!

Ирина огляделась и увидела за дверью большой картонный ящик, набитый бумажными салфетками.

— Международный салон изящных искусств в Париже? — переспросила Байкалова в трубку телефона. — Я обязательно приеду!

— А с какого боку вы там, Полина? — хмыкнула Ирина, роясь в ящике и слушая.

— Хамишь, Ира?.. Завидовать нехорошо, — устало ответила писательница, закончив телефонный разговор. Выглядела Байкалова неважно.

— Если бы, — Ирина, наконец, обнаружила на дне коробки лампочку и сунула её в карман. — Спасибо, а я пришла вас немножко пошокировать, дорогая Полина, а то мне совесть спать не даёт, знаете ли…

— Чего-чего ты хочешь сделать?.. Знаешь что, лучше не надо, — Байкалова выразительно посмотрела на дверь. — Тебе домой не пора, а то я в Париж опаздываю!

— Уделите мне всего минуту, — Ирина и не подумала уходить.

— Ну, ладно, быстренько выкладывай, что там у тебя, и выметайся, — проворчала Байкалова.

Ирина вытащила из кармана порванный конверт и положила его на стол. Байкалова некоторое время молча разглядывала его, глаза у неё непроизвольно расширялись.

— Откуда?! — наконец выдохнула она.

— Из вашей мусорной корзины… Ну, в тот, первый мой визит к вам, — Ирина кивнула на корзину для мусора под столом.

— А з-з-зачем ты рылась в моём мусоре?.. — подскочила писательница и огляделась, видимо, в поисках какого-то тяжёлого предмета, чтобы запустить им в Ирину.

— …мерзавка, — закончила Ирина.

— Вот именно, что, мерзавка… — шепотом закричала писательница. — А я тебя впустила в свой дом…

— …и не раз! — снова докончила Ирина.

— Ты змея, Ира? — уже спокойнее спросила Байкалова. — Уходи. Вон отсюда!

— Не уйду, простите меня… Я была не в себе, дорогая Полина, — Ирина закрыла лицо руками. — У меня произошло небольшое помутнение в мозгах от стресса! Простите меня, пожалуйста! Я, честное слово, раскаялась.

— Не прощу, — покачала головой Байкалова. — Такое не прощают! Рыться в моём мусоре?.. Какая подлость! Я потом этого конверта обыскалась.

— Простите, — повторила Ирина, не двигаясь с места. — Ну, хотите, я вам полы помою?

— Хорошо, — вдруг смягчилась Байкалова. — Мой. Год будешь мыть?..

— Буду. Вы меня прощаете? — спросила Ирина.

— Да, только…

— Что?.. Я заранее согласна на любые ваши условия, — кивнула Ирина, доставая из кладовки швабру.

— Повтори пятьдесят раз: «Я змея!» — мстительно сказала писательница.

— Вы змея, вызмеявызмея! — поставив у ног ведро, с упоением начала загибать пальцы Ирина. — Вызмеявызмеявызмея!..

— Достаточно, — Полина тяжело вздохнула, наблюдая, как Ирина наливает в ведро воду и начинает мыть пол. — Ира, ты меня разочаровала…

— Да простите же меня! — почти крикнула Ирина, выжимая тряпку. — Полина, простите меня!..

Две женщины сидели на кухне. Была полночь и за окном орали одинокие коты.

— Наклюкались? — вслух определила Ирина.

— Ага, назюзюкались, — Байкалова попыталась ножом разрезать ананас, но только поцарапала руку.

— Какой странный нож, — удивилась Ирина.

— Для апельсинов, — Байкалова с усилием вытащила нож из ананаса. — Повторяй: Он не стоит моего мизинца!.. Повторяй!

— Кто?! — Ирина потянула ананас к себе, но Байкалова не отдавала.