Хелен Файфер
«Детектив Энни Грэм – 2»
Перевод: MonaBurumba
Редактура: MonaBurumba
Русификация обложки: little.Jerry
Пролог
30 июня 1984 года
Шестилетнему Шону Вуду не нравился этот дом, в нем странно пахло, а вся мебель была темной и старой. Ему совсем не нравился человек, который ходил в длинном черном платье. Он знал, что это священник, потому что мама сказала ему об этом, а еще она сказала, что они должны пожить в пресвитерии рядом с церковью, но он не знал точно, что это значит.
У них имелся собственный дом неподалеку. Он был намного меньше, с тремя спальнями и крошечным садом, но его хватало, чтобы играть с его фигурками Команды «А»i. Он хотел пойти и выкопать Баракуса из-под розового куста в саду перед домом, спрятанного на прошлой неделе, пока его не съели черви или он не заплесневел.
Когда сегодня утром он доел свою миску с хрустящими хлопьями и спросил у мамы разрешение, она ему запретила. Она буквально обезумела, стоило только заикнуться о том, что он хочет отправиться за своими игрушками и просит ее пойти с ним, так что выбора не было. Он собирался придумать свой собственный план — как всегда делал Ганнибал — и отправиться со спасательной миссией. Он подождет, пока мама пойдет принимать ванну. Она всегда проводила там часы и не заметит, что он улизнул. Он только надеялся, что священник не выдаст его в этом деле.
Его мама всю неделю вела себя странно, а вчера не пустила на похороны его сестры Софи. Вместо этого она заставила его остаться здесь, в этом большом вонючем доме, с женщиной, которую священник называл своей «экономкой». Она нравилась Шону, потому что пекла вкусные пирожные и позволяла ему есть столько, сколько он хотел, когда мама не видела.
Шон поднялся наверх, в комнату, которая стала его, до тех пор, пока он не мог вернуться к себе, к его Властелинами Вселенной и плакатами Команды «А». В этой комнате на стене висел большой деревянный крест, а читать можно было только толстую черную книгу, на обложке которой золотом было написано «Библия». Шон заглянул внутрь и снова ее закрыл. Буквы такие мелкие, что ему потребовалась бы целая вечность, чтобы попытаться ее прочесть. Он рухнул на кровать, здесь было скучно. По крайней мере, когда Софи была жива, он мог с ней играть, ну, пока она не заболела.
Это началось пару недель назад, но несколькими днями раньше ей стало совсем плохо. Она произносила слова, которых Шон никогда не слышал, и они совсем не походили на французские, что они иногда учили в школе. Он не понимал, что происходит, но знал, ничего хорошего.
Софи кричала в тот день, когда умерла, действительно кричала, как будто священник и их мама причиняли ей боль. Крик был такой громкий, что он прокрался из спальни, чтобы посмотреть, может ли он помочь ей, но дверь ее комнаты оказалась заперта.
Он заглянул в замочную скважину и увидел свою сестру на кровати, а рядом мужчину в платье, стоящим над ней с книгой, похожей на ту, что лежала рядом с кроватью Шона. Он поливал Софи водой. Шон видел, как священник наклонился и положил ей на лоб деревянный крест. Он в ужасе смотрел, как крест прожигает кожу сестры. От шипящего звука его затошнило, и он отскочил от двери. Ему показалось, что его сейчас вырвет прямо на полированный деревянный пол.
Приказав себе быть храбрым, он снова заглянул в замочную скважину и увидел, как Софи мечется. Она выглядела сердитой и обиженной, потом ее глаза закатились так, что он мог видеть только белки. Именно тогда она начала задыхаться. Священник пытался поднять ее голову, а мама наблюдала. Шон не понимал, почему она не спешит на помощь Софи. Он увидел, как лицо сестры посинело, и шум прекратился. Все было кончено, и Софи умерла. Крик, который издала его мама, был гораздо хуже, чем вид Софи, лежащей совершенно неподвижно, застывшей во времени.
Шон вскочил на ноги и побежал в свою комнату. Прижимая к груди пластмассовую игрушку, он упал на пол и заполз под кровать, где свернулся калачиком и плакал, пока не заснул. Он оставался там, скрытый от посторонних глаз, пока священник не пришел за ним несколько часов спустя. Отец Джон пытался уговорить, но Шон не хотел покидать своего укрытия. Священник потянулся, чтобы вытащить его, и Шон впился зубами в его руку. Раздался громкий крик и несколько плохих слов, но потом священник лег плашмя на пол, чтобы видеть лицо Шона.
— Давай, сынок, ты же не можешь сидеть там весь день. Пойдем найдем тебе что-нибудь поесть.
Шон покачал головой, сжавшись еще сильнее. — Я хочу увидеть маму, где она?
— Она сейчас крепко спит, доктор навещал Софи и твою маму. Ему пришлось дать ей какой-то порошок.
— А Софи, он дал ей какое-нибудь лекарство?
— Нет, к сожалению, нет лекарства, которое могло бы помочь твоей сестре.
— Можно тогда я навещу Софи?
— Ты уверен? Душа Софи покинула эту землю и отправилась в гораздо лучшее место. Все, что осталось, — это ее тело.
Шон кивнул, ему нужно убедиться, что лицо Софи все еще синее и на лбу у нее выжжен крест. Он выполз и встал. Отец Джон взял его за руку. Каким бы храбрым Шон себя ни чувствовал, он все равно крепко сжимал руку священника. Они подошли к комнате Софи, и отец Джон достал из кармана ключ. Отперев ее, он повернулся к Шону: — Ты уверен?
Шон кивнул и шагнул вперед, толкая дверь. Его ноги дрожали, и он знал, что должен быть храбрым сейчас, так же, как Би Эй. Поднял голову и вошел в комнату, которая казалась намного холоднее, чем остальная часть дома. Он подошел к кровати, Софи выглядела так, словно спала. Ее длинные платиновые волосы рассыпались по подушке. Голубые глаза были закрыты, а лицо казалось странно белого цвета, но оно определенно не выглядело посиневшим. На лбу отсутствовала большая отметина в форме креста, и она походила на одну из кукол, с которыми все время играла. Ее губы все еще были розовыми, а в руке сестра держала крест и библию.
Шон вытащил из кармана брюк запасную фигурку Ганнибала и потянулся, чтобы положить ее ей в ладонь. Он дотронулся до пальцев и отдернул руку — они были такие холодные. Протянув руку, он попробовал еще раз, и на этот раз ему удалось спрятать фигурку в ее ладони, содрогаясь при этом. Потом он убежал от Софи, священника и конца своего детства в пустую комнату, где снова забрался под кровать.
***
Шон брел по темному коридору, пока не добрался до ванной, затем прижался ухом к двери. Он слышал, как мама плещется в воде. Хорошо, она пробудет там целую вечность. У нее были такие же длинные светлые волосы, как у Софи, и ей требовалась много времени, чтобы их вымыть. Он прокрался к огромной дубовой лестнице с самым маленьким в мире ковром и побежал вниз. Легко ступая, так что ступеньки ни разу не скрипнули, он оглядел коридор — ни экономки, ни священника не было видно. Он подошел к входной двери, словно ему разрешили выйти, и повернул ручку.
Дверь открылась, и он зажмурился от резкого солнечного света. Ухмыльнулся. Играть на улице было его любимым занятием, он ненавидел сидеть взаперти — особенно в этом доме. Больше всего на свете Шону хотелось домой. Он посмотрел через огромную лужайку на церковь. Дверь закрыта, так что, если священник там, он не заметит, как Шон выскользнул. Улица оказалась пуста, он спустился по ступенькам и побежал через лужайку к невысокой стене, окружавшей палисадник.
Сейчас он находился на очень важном задании. Он должен спасти жизнь Би Эй. Команда «А» не могла выжить только с тремя участниками, их должно быть четверо. Шон остановился у своего дома и протянул руку, чтобы коснуться ворот, металл был холодным, хотя и купался в солнечном свете. Он открыл калитку, сделал три шага вперед и упал на колени перед розовым кустом, где начал копаться в земле пальцами. Вскоре он почувствовал твердый пластик фигуры, которую закопал на прошлой неделе, и улыбнулся — он сделал это, он всех спас. Шон встал и вышел за ворота, закрыв их за собой.
