Тайна жёлтых нарциссов - Франк Хеллер

В этот день доктор Ц., проживающий в Амстердаме по улице Хееренграхт, 124, решил сходить в баню.

Вот уж неделя, как над Голландией висел туман. Белой ватой он окутал красные и зеленые кровли домов, повис на деревьях и накрыл пологом дремлющие тюльпановые поля.

Вся Голландия казалась игрушечной страной, изготовленной в Нюрнберге и закутанной в вату для отсылки вдаль в качестве рождественского подарка.

Но Рождество давно миновало, и если календарь не обманывал, то этот туман предвещал весну, однако от него веяло ледяным холодом, и люди, жившие у канала, опасались, что весна в этой неравной борьбе потерпит поражение, страшились ревматизма и пытались подбодрить себя на голландский манер, цедя из пивных кружек пиво или попивая из тонких рюмочек зеленый ликер.

А что касается доктора Ц., то он решил попариться.

Ни один из 689 000 обитателей Амстердама не почувствовал в этот день потребности проанализировать свой внутренний мир. Весьма возможно, что хмурая погода вообще заставила их усомниться в том, что у них существует духовная жизнь, а может, они решили, что смогут проанализировать себя за кружкой пива и без помощи доктора.

Доктор запер дверь и направился, как задумал, в баню.

Погода была так отвратительна! Туман укрыл дома, как саваном, он заглушал все звуки и огни.

«Боже мой, что за страна, что за страна! — думал доктор. — Право, лучше бы находиться в стране теней древних греков, там хоть собирались духи знаменитых людей, а здесь, на каналах, не было никаких духов, по ним перевозили лишь красные головы сыра. Если бы здесь появилась прекрасная женщина, то она засияла бы огненным столпом, а весь народ, возглавляемый мною, следовал бы за нею. Но разве здесь можно встретить прекрасную женщину? В последний раз я видел ее, кажется, когда видел и солнце».

Доктор растер свои небольшие руки, чтобы привести кровь в движение. Топчась на месте, он попытался согреться. Солнце — это миф, и неправда, что на свете существуют красивые женщины.

Но опровержение не заставило себя ждать. Доктор увидел, что был неправ.

Он непроизвольно остановился перед витриной антиквара. Там, внутри магазина, он увидел ослепительную женщину, стройную, как березка. Под обтягивающей голову фетровой шапочкой виднелся ясный профиль с серыми или, вернее, серовато-синими глазами и тонким, правильно очерченным ртом.

В руках — он успел разглядеть ее тонкие руки — она держала маленький ящичек китайской работы, который и разглядывала при скудном дневном свете.

Ее шея молочно белела. Рядом с нею стоял владелец магазина Хевелинк, толстый человек с большим животом, краснолицый, со встрепанными волосами. Нахмурив брови, он внимательно следил за всеми движениями женщины. Каждый раз, когда доктор видел брови антиквара, он вспоминал о тех временах, когда играл в жмурки. Брови походили на своего рода повязку, сдвинутую на лоб.

Это сравнение было не лишено оснований, потому что всем известно, что Хевелинк любил играть в жмурки со своими детьми и при этом не прочь был сплутовать..

Из-под маленькой шапочки выбивалась прядь волос. Доктор вздрогнул. Он вообще-то предпочитал блондинок, а волосы незнакомки были пепельно-золотистого цвета. Он пожал плечами. Ведь этот цвет волос диктовала мода. Но, однако, ее бледных губ не тронула помада.

Что следовало предпринять?

Хевелинк так был захвачен наблюдением за незнакомкой, что даже не заметил присутствия доктора. А ведь доктор и антиквар были старыми знакомыми, причем последний был убежден, что доктор состоял в заговоре с двумя преступниками, ранее обманувшими его, Хевелинка.

Люди обычно больше всего опасаются того, на что они сами способны, и поэтому антиквар более всего боялся быть обманутым.

Доктор вздрогнул. Лишь теперь ему в глаза бросилось нечто. Он заметил, что он не единственный, чье внимание привлечено магазином антиквара. За его спиной стоял человек в дорожной одежде, и глаза его были прикованы к витрине. Стройный, смуглый, чисто выбритый, с крупным чувственным ртом и блестящими, влажными глазами, человек этот походил на поэта или музыканта, на одну из тех личностей, которых можно дюжинами встретить на Монпарнасе. Ему было уже за сорок, но выглядел он гораздо моложе.

Заметив, что его увидели, незнакомец надвинул на лоб шляпу и уткнул лицо в воротник. Доктор, исподтишка наблюдавший за ним, отвернулся к витрине и заметил, что ситуация в магазине приобрела несколько иной характер.

Хевелинк заметил доктора, и этого оказалось достаточно, чтобы в мгновение ока все изменилось и он забыл о своей прелестной клиентке. Щеки его побагровели еще сильнее, глаза разгорелись, и он погрозил своему врагу, стоявшему на улице перед витриной, кулаком. Доктор ответил на угрозу вежливым поклоном и сладчайшей улыбкой.

Разъяренный антиквар обрушил на доктора поток слов, но все они не достигли назначения — стекло заглушило их. Доктор видел лишь яростное движение губ антиквара. Теперь и прекрасная незнакомка повернулась к окну и удивленно смотрела на происходящее. По ее лукавому взгляду было видно, что некоторые выражения, адресованные доктору, она уловила и поняла. Внезапно она расхохоталась, и доктор почувствовал, как кровь прилила к лицу. Он догадался, что роль, которую ему в этой сцене навязали, неблагодарна и непривлекательна.

Человек в дорожном плаще перешел на другую сторону улицы и оттуда наблюдал за происходящим. Доктор, благословляя окутывавший его туман, поспешил удалиться.

«Оставим до другого раза, мой славный Хевелинк, до другого раза...» — бормотал он.

Прежде чем он дошел до бани, он не раз успел подумать о многочисленных карах, которым хотел бы подвергнуть антиквара. Войдя в баню, он занял кабинку и приказал банщику:

— Виллем, дайте-ка побольше света. Вот уж несколько недель не видел я дневного света.

Банщик включил все лампы.

— Больше света! — продолжал восклицать доктор Ц. — Больше света, Виллем! Окружите меня светочами, чтобы я походил на Диану, изображенную художником Тинторетто среди звезд. Картина эта, Виллем, висит в Венеции!

Так говорил доктор, высунув голову из парного короба. И в ответ ему другая, темная голова, тоже высившаяся над таким же коробом и, казалось, лишенная туловища, медленно повернувшись к доктору, низким голосом спросила:

-— Тинторетто? Я что-то не припомню этой картины. Где именно в Венеции она хранится?

* * *

При звуке этого голоса доктор Ц. повернул голову и взглянул на неожиданного собеседника.

—