class="p">
в которой читатель найдет подтверждение
тому, что доктор является еще и исповедником
— Вы? — воскликнул доктор и непроизвольно отступил назад.
— Совершенно верно, это я, — ответила она и, засмеявшись, вошла.
Ученый с трудом пришел в себя после охватившего его изумления. Если эта встреча и произошла случайно, все же в ней было что-то очень странное. С момента заключения банного пари с синьором Донати не прошло и суток, только вчера они разошлись, сговорившись направить друг к другу первого же клиента, который явится к ним, с тем чтобы испробовать на нем свои силы и возможности своей науки. Эта дама оказалась первой пациенткой доктора. Именно эта дама.
— Вы... — пролепетал он, все еще не веря своим глазам. — Ведь вы были... я видел вас вчера... при необычных обстоятельствах.
— Вы не забыли об этом? — заметила она, явно удовлетворенная таким поворотом дела. — Да, вы видели меня, и я была свидетельницей того, как один из почтенных местных торговцев пытался, несмотря на отделяющее его от вас витринное стекло, сказать вам правду и выразить свое суждение о вас. Он кричал так громко, что, полагаю, некоторые слова донеслись и до вашего слуха.
— Правду?.. — повторил доктор. — Если вы действительно думаете, что слова Хевелинка правдивы, то мне совершенно непонятно, зачем вы...
— Так вы все же слышали, что он кричал? — спросила она. — Во всяком случае, вы слышали не все. После вашего ухода он продолжал говорить и наговорил еще примерно столько же.
— Я наизусть знаю все, что он может сказать, хоть и не слышал ни одного слова. У Хевелинка несколько навязчивых идей: одна из них связана с моей персоной. Сегодня утром он побывал у меня.
Женщина села в кресло, хотя доктор совершенно упустил из виду предложить ей присесть.
— Я рада слышать, что подозрения господина Хевелинка необоснованы. Со вчерашнего дня у него, наверное, стало одной навязчивой идеей больше.
— Навязчивая идея, связанная с вами? Что за идея?
— Он полагает, что я сошла с ума, — серьезно ответила незнакомка. — Он явился сегодня утром ко мне, чтобы сообщить об этом лично. Более того, он не удовольствовался одним сообщением и счел нужным повторить это трижды. Уходя, он мне крикнул: «Если вы мне не верите, ступайте и разыщите доктора, которого видели вчера перед моей витриной. Он специалист и сможет вам дать совершенно определенное заключение! Если вы оба, разумеется, не состоите в заговоре».
Доктор яростно потер лоб в том месте, где некогда начиналась его шевелюра.
— Как! Что! Уж не сошел ли он сам с ума?
— Он утверждает, что с ума сошла я. Вот для того, чтобы выяснить, так ли это, я и пришла к вам. Жду вашего суждения.
— Самое лучшее было бы несколько прояснить тему нашей беседы. Господин Хевелинк как-то пришел ко мне и попросил, чтобы я истолковал один его сон. Я выполнил эту просьбу, основываясь, насколько возможно, на научных данных. Ну а потом он стал жертвой мошеннической проделки двух плутов. И вот он думает, что этот сон был предупреждением и что мне об этом было известно, но я о том умолчал. Вот он и решил, что я состою в заговоре с теми плутами, хоть до сих пор он и не решился высказать мне это свое предположение в глаза. Но почему он думает, что я непременно в заговоре с мошенниками, что вы сошли с ума и что именно я подтвержу это обстоятельство, мне совершенно непонятно. Эти три загадки превосходят мое разумение. Быть может, вы согласитесь более определенно изложить свое отношение к этому?
Она серьезно взглянула на него.
— Все очень просто. Вчера, когда вы увидели меня в магазине, я покупала у господина Хевелинка китайский лакированный ящичек. Он отослал шкатулку ко мне в отель, и посыльный, отдав вещицу, забыл получить за нее деньги. Сегодня, в половине девятого утра господин Хевелинк лично явился получить по счету. По-видимому, он не особенно охотно отпускает товар в кредит. Сведения, полученные им обо мне у швейцара, заставили его немедленно же подняться ко мне. Швейцар сообщил ему, — по крайней мерс, я так предполагаю, — что не позже чем послезавтра мне придется выехать из отеля, оставив, там свои вещи. Дело в том, что я задолжала в отеле за шесть недель и не в состоянии уплатить по счету. Господину Хевелинку, разумеется, показалось весьма подозрительным, что при подобных стесненных обстоятельствах я покупаю шкатулку за триста гульденов, и он решил, что меня следовало бы снабдить документом о моей невменяемости. А так как он заметил вас у витрины своей лавки, то у него зародилось предположение, что мы с вами сообщники. Надеюсь, теперь вам все понятно?
Доктор серьезно кивнул, и глаза его заблестели.
— Кажется, все. Больше вы ничего не хотите добавить к вашему сообщению о неоплаченном счете отеля и о вашей неудавшейся попытке обмануть антиквара Хевелинка?
— Попытке обмануть?..
Она умолкла и, взглянув на доктора, продолжала:
— Совершенно верно. К тому я имею добавить следующее: в магазине мехов «Де Винд» я обманным путем получила демисезонное пальто.
— Меховое?
— Да. Теперь слишком холодно, чтобы обойтись без такого пальто, и слишком тепло, чтобы ходить в зимнем.
— Согласен. Но это все? Может быть, вы еще что-нибудь можете мне сообщить? Вспомните, что доктор это исповедник.
Она задумалась.
— Верно. Я забыла о швейцаре, которого я попросила выкупить две почтовые посылки, прибывшие на мое имя из Парижа.
— Почтовые посылки? Ценные?
— Туалеты от Жермен Лекомпт. Вам ведь должно быть известно, что во всем Амстердаме не найти ни одного приличного модного ателье.
Доктор одобрительно кивнул.
— Мне не было об этом известно, но, глядя на вас, я готов согласиться с вами. И это все?
— Нет, не все. Вы про себя забыли.
И снова доктор потер лысину.
— Неужели вы не понимаете? Ваш гонорар равен тридцати гульденам? Ведь так? Я так и предполагала. Надеюсь, теперь вам ясно?
Доктор поклонился.
— Да, ясно. Но теперь-то, наконец, все?
Она снова задумалась и на этот раз утвердительно кивнула. Доктор внимательно разглядывал ее лицо. Оно напоминало ему лицо с какой-то картины или статуи, некогда где-то им виденных. Тщетно пытался он вспомнить, где видел такое лицо, пока внезапно его не осенило. Да, некогда, в роскошном издании шекспировского «Венецианского
