Дело о смерти фрейлины - Лариса Куницына

Тёмная половина дня подкралась незаметно, и Марк, получив небольшую передышку между своими делами, решил, наконец, разобрать письма. Его секретарь Монсо уехал в Лейден, чтоб проститься со своим тяжело заболевшим учителем и другом, и потому Марк снова остался один на один с лавиной поступающей в его адрес корреспонденции. Он временами поглядывал в окно, где постепенно наливалось яркой синевой небо, расчерченное свинцовыми переплётами. Ему хотелось бросить это скучное занятие и поехать в маленький дом на нижнюю площадь, чтоб навестить семью, но он понимал, что уже завтра на него может свалиться новое расследование, а куча непрочитанных бумаг на столе будет только расти. И беда не в том, что скоро они будут падать со стола. В них могло оказаться что-то важное, какая-то маленькая деталь или прямой донос, которые укажут на свершившееся или задуманное преступление или даже на заговор против короля.

— Нужно завести ещё одного секретаря, — пробормотал он устало. — Где взять денег на его жалование? После пожара нужно ремонтировать дом, а это оказалось слишком дорого. К тому же теперь протекает крыша. И управляющий в имении в каждом отчёте напоминает о том, что нужно чинить ограду парка, чтоб туда не ползали деревенские ребятишки и нищие. Боги, как всё сложно…

Он выбрал из стопки очередной неподписанный конверт и вытащил из него надушенное послание, написанное изящным почерком, но с орфографическими ошибками. «Ваша светлость, я осмелилась написать вам, потому что душа моя томится от любви…»

— У меня нет на это времени, — проворчал он и, скомкав листок, швырнул его в сторону камина.

Дверь кабинета распахнулась, и на пороге, как всегда, без стука появился Рене де Грамон. Он был в парадном костюме с филигранной цепью на груди.

— Ты идёшь? — спросил он, входя, и его новые ботфорты из голубой замши слегка поскрипывали при каждом шаге.

— Куда? — ворчливо поинтересовался Марк.

— В зал вассалов, — ответил Рене. — Король велел явиться туда всем титулованным вассалам и служащим двора.

— Он даёт кому-то официальную аудиенцию? — без особого интереса уточнил Марк. — У меня нет времени торчать там. К тому же в этой толпе, собравшейся на его призывный свист, он не заметит моего отсутствия.

— Ты не понял? — Рене упёрся руками в стол и склонился к его лицу. — Король приказал явиться всем, тебе в том числе!

— Рене, я полдня бегал по городу, мой костюм не для официальных приёмов, к тому же покрыт пылью.

— Ну, не капризничай, Марк! Если ты не изображаешь бретёра или бродягу, то в любом случае выглядишь как барон. Я что, должен расточать тебе комплименты, чтоб заставить исполнить приказ короля?

— Я устал и у меня полно работы, — отрезал Марк и взялся за следующее письмо. — Иди, если Жоан будет недоволен, я всё ему объясню и извинюсь, хотя, скорее всего, он ничего не заметит.

— На сей раз заметит, поскольку эта аудиенция — триумф твоего дипломатического таланта.

— Ты о чём?

— Король сегодня принимает маркиза де Лианкура. Именно ради этого он собирает своих приближённых! Что б с почётом принять старого коннетабля Сен-Марко, оказать ему честь и дать понять, что он здесь всё ещё нужен. Не забывай, что у него ещё… Эй, ты куда? — Рене застыл, глядя вслед вылетевшему стрелой из кабинета Марку. — И стоило мне тратить столько слов, чтоб сдвинуть тебя с места, когда хватило одного имени?

Марк бежал по залам дворца, на ходу уворачиваясь от зазевавшихся слуг и игнорируя приветствия придворных. Он уже не думал о своём запылённом камзоле и о том, что оставил в сейфе цепь с медальоном, служившим неотъемлемой частью придворного костюма. Он едва успел влететь в дверь зала вассалов перед тем, как её затворили два чинных лакея в шёлковых ливреях с позументом.

Приём уже начался. Рене снова перепутал время или просто слишком долго прихорашивался у зеркала, стоявшего в его кабинете возле камина.

Зал вассалов был предназначен для официальных встреч, которые короли Сен-Марко устраивали для своих титулованных подданных, а также для аудиенций, предоставляемых по особым случаям. Он был отделан богато, его стены покрывали яркие копии гербов, висевших в Гербовой палате. Мозаичный пол был украшен гербами подвластных провинций, а высокий купольный потолок разделён на восемь секторов, в каждом из которых были вставлены в золочёные рамы портреты королей, присоединивших к Сен-Марко значительные территории.

В дальнем конце зала на высоком возвышении, к которому вели восемь ступеней, стоял старинный резной трон со вставками из золота и самоцветов. Там уже восседал Жоан в камзоле из бордовой парчи, на его плечи была накинута мантия, отделанная белоснежным мехом, с филигранными фибулами, блестевшими россыпями драгоценных камней, а на каштановых волосах лежал золотой венец, украшенный рубинами, самый большой из которых загадочно мерцал в центре его высокого лба.

Всё говорило о том, что это мероприятие носит официальный характер, и публика вокруг собралась чинная и нарядная. Войдя в зал, Марк сразу нырнул в толпу придворных и за их спинами начал пробираться ближе к трону. Он надеялся поговорить с королём до того, как появится маркиз, но оказалось, что он уже здесь. Звонкий голос герольда огласил его имя, и Марк увидел высокого статного старика в золочёном парадном доспехе с накинутым на плечи расшитым золотом бархатным плащом, который шёл к трону.

Король встретил его с улыбкой и поприветствовал тепло, тем самым определив официальное отношение к гостю со стороны Сен-Марко. Старый коннетабль учтиво поклонился и разразился цветистой речью, в которой выражал свою радость по поводу возможности вернуться в столицу, благодарность королю за столь тёплый приём, а также заверения в преданности и готовности де Лианкуров служить королю Жоану своей жизнью, мечом и кошельком. На этом была закончена торжественная часть, во время которой стороны обозначили свои намерения и теперь могли продолжить беседу менее формально, несмотря на то, что в зале собралось множество придворных. Все присутствующие с жадностью ловили каждое слово, стараясь предугадать, надолго ли и с какими целями вернулся в столицу де Лианкур, как это изменит соотношение сил при дворе, и какие последствия это может повлечь для них.

— Я действительно рад снова увидеть вас