Дочь за отца - Владимир Григорьевич Колычев

© Колычев В. Г., 2023

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2024

Все права защищены. Книга или любая ее часть не может быть скопирована, воспроизведена в электронной или механической форме, в виде фотокопии, записи в память ЭВМ, репродукции или каким-либо иным способом, а также использована в любой информационной системе без получения разрешения от издателя. Копирование, воспроизведение и иное использование книги или ее части без согласия издателя является незаконным и влечет за собой уголовную, административную и гражданскую ответственность.

Тишина в подъезде завораживала своей хрупкостью, и казалось, что она в любой момент может рассыпаться на мелкие осколки. Толя Кокон знал, как это бывает: или гранату бросят, или какой-нибудь чудак с волыной выскочит из-за угла и начнет шмалять, не успеешь среагировать — ляжешь шпалой. Сегодня у них дело простое, должника одного нужно проведать, поторопить с выплатой, мужик беспонтовый, типичный терпила, проблем с ним возникнуть не должно, но в этой сумасшедшей жизни все возможно.

Катафалк нажал на кнопку звонка, но дверь открылась за спиной. Кокон обернулся и увидел женщину лет сорока, она явно куда-то собиралась, шапка на ней меховая, пальто с пышным воротником, на ногах сапоги, но, увидев незнакомых людей, она в раздумье замерла на пороге. Глянула на Катафалка и подалась назад. Рожа у него, честно говоря, не только детей, а взрослых можно пугать. Верхняя часть головы у него массивная, а нижняя еще мощней, челюсти выпирают, как будто он боксерские капы во рту держит.

— Здравствуйте! — улыбнулся Кокон, приложив два пальца к нижнему срезу своей шапки, вроде как честь отдал.

Зато с ним все в порядке, обаяние зашкаливает: и улыбка у него приятная, и вид не отпугивающий. Но женщина почему-то все равно закрыла дверь, правда, при этом беззвучно щелкнула пальцами перед глазами, дескать, забыла что-то, а Кокон с Катафалком, конечно же, ни при чем.

— А ты слышал, как дверь открылась? — спросил Катафалк.

— Ну слышал, конечно! — удивленно глянул на него Кокон.

Как он не слышал, как открылась дверь? И слышал он все, и видел.

— Да я в смысле, замок щелкал?

— Да нет.

— И не защелкнулся… Попробуй дверь открыть!

— Зачем? — возмущенно спросил Кокон, глядя на дверь, за которой исчезла женщина в меховой шапке.

— Затем!

Но Катафалк собирался открывать другую дверь, ту, перед которой они стояли. Дернул за ручку, и путь в квартиру свободен.

— А-а! — Кокон отдал должное Катафалку.

Но тот глянул на него как на последнего дебила. Еще и презрительно фыркнул.

— Думать надо!

— А дома кто? — спросил Кокон.

— А какая разница?

— Как это какая разница?

Катафалк соображал недолго.

— Записку оставим!

Они вошли в квартиру, Кокон закрыл за собой дверь.

— Порохом пахнет, чуешь? — принюхиваясь, спросил Катафалк.

— Да, есть что-то.

Квартира большая, небедная, тишина в ней мертвая. А на полу в гостиной лежит, раскинув руки, парнишка лет восемнадцати. Во лбу рана, след от струйки крови проходит по виску, по щеке до самого подбородка. На полу возле кресла лежит пистолет Макарова, и не простой, а золотой.

— Ничего себе! — вмиг забыв о покойнике, Катафалк потянулся к пистолету.

— Ты че, дебил? — схватил его за руку Кокон.

— Сам ты дебил! Я в перчатках!

— Мозги у тебя в перчатках. И в валенках!.. Валить отсюда надо!

— Ну да, надо… — со скрипом согласился Катафалк. — В спальню давай, глянь там, может, прячется кто?

Сам он остался в прихожей, а Кокон зашел в спальню. Покрывало смято, но не снято, подушка на полу валяется. Может, барахтался здесь кто-то. Похоже, совсем недавно. Кокон не удержался, открыл створки шкафа, нет никого.

Катафалк ждал в прихожей все в той же позе, в которой оставил его Кокон.

— Может, тетку замочить? — спросил Катафалк.

— Тетку? — нахмурился Кокон.

— Она нас видела, ментам сдаст, нам оно нужно?

— Ну, не знаю…

Убивать свидетелей — это все равно что тушить пожар бензином, но иногда без этого никак.

— Дверь она не запирала!

— А если она уже в ментовку позвонила?

— Валим! — встрепенулся Катафалк.

Зима на улице, они оба в перчатках и в головных уборах, ни отпечатков не оставят, ни волос с головы. Одно плохо — талая вода с ног в квартире осталась, но за тряпку Кокон браться не собирался. Не царское это дело.

* * *

Совсем еще пацан, ему бы жить и жить, а он лежит, раскинув руки, кровь на лбу, на щеке, гильза валяется чуть ли не посреди комнаты — Степан Круча заметил ее сразу, едва вошел в комнату. Отец потерпевшего за спиной, ни живой ни мертвый, за сердце держится. Сильно пахнет корвалолом. Гурский Валентин Денисович. Это он звонил в милицию, дежурный собирался выслать наряд, но выехал капитан Круча.

— Вы сказали, что вашего сына застрелили, — сказал Степан, обращаясь к мужчине.

Высокий, статный, располагающей внешности, в хорошем костюме. И квартира производила хорошее впечатление.

— Ну, вы же видите… — Гурский обессиленно повел рукой, стараясь не смотреть на покойника.

— Пистолетную гильзу видели?

Гильза в глаза не бросалась, Степан заметил ее сразу, но у него нюх на эти дела. А убитый горем отец мог и не заметить.

— Гильзу?.. Нет.

— И пистолета нет… Почему вы решили, что вашего сына застрелили?

— Ну так пулевое отверстие во лбу… Что вы меня пытаете? Не видите, еле стою!

— Вот я вам и говорю, Валентин Денисович, не надо нервничать.

— Просто я немного разбираюсь в медицине…

— Пульс щупали, если разбираетесь?

Степан не приближался к трупу, не хотел затаптывать возможные следы, но даже с трех-четырех метров рана казалась не очень глубокой. До самой кости, но вряд ли глубже. Хотя кто его знает.

— Да что же это такое!

— Если позволите!

Степан все-таки решился войти в комнату, но только переступил порог, как покойник вздрогнул, распахнул глаза и, увидев его, вскочил на ноги. Верней, попытался вскочить. Парня сильно качнуло, он замахал руками в поисках равновесия. Степан подхватил несчастного, усадил в кресло. И занялся его отцом, который одной рукой держался за сердце, а другой схватился за дверь.

Степан взял его за руку, собираясь вести к дивану, но мужчина мотнул головой.

— Виталик, сынок!

— Все хорошо, Валентин Денисович! Все хорошо! Вам нужно лечь!

Степан все же уложил Гурского, расстегнул рубашку на его груди, открыл форточку, сходил на кухню, там на