Безымянный в мгновение ока очутился на ногах, чуть не свалив загромыхавшее кресло. Он оторопело уставился на Шрига широко открытыми глазами, откинув забинтованную голову, и бледное лицо его, как и сутулая фигура, разом преобразилось.
- Дэвид Лоринг?
На щеках вспыхнул румянец, а трепещущие ноздри и расширенные зрачки были столь выразительны, что Шриг и Роу сами несколько опешили. Но в следующую же секунду длинные руки парня стали бессмысленно дергаться, хватать трясущимися пальцами пустоту, голова свесилась на грудь, и он, зажмурив глаза, издал уже знакомый, полный страдания и безысходности стон.
- О-о... Боже... не могу... Я не могу!.. - И молодой человек снова упал в кресло, сотрясаемый беззвучными рыданиями.
Шриг мигом очутился рядом и, обняв за плечи, поднес к его губам стакан.
- Глотни-ка, парень! Выпей это! - велел он.
У капрала, в немом изумлении наблюдавшего описанную сцену, даже трубка вывалилась изо рта и грохнулась на пол. Никто не обратил на нее внимания.
- Ну как, тебе лучше, дружище?
- Благодарю вас... все в порядке... кажется.
- С чего это ты так разволновался?
- Нет, ничего... Мне показалось... Как будто пелена упала... Но... только на мгновение... Я не знаю, что это было.
- А может быть, тебе знакомо это имя - Дэвид Лоринг?
- Нет!.. Или да... Не знаю... Я не помню...
- Ну, это имя не из тех, которые легко забыть. Дэвид Лоринг... Так звали молодого джентльмена, наследника большого состояния, который сел однажды на корабль, плывший к нам на Остров[2] из Вирджинии - это в Америке... Оный молодой джентльмен собирался в Лоринг-Чейз - прекрасное обширное поместье в Сассексе, одном из южных графств... Дэвид Лоринг из Чарлстона, в Вирджинии, который направлялся в Лоринг-Чейз, в Сассексе, и так туда и не добрался... Подумай!
[2] Британия.
Мертвенно-бледная полоска лба ниже марлевой повязки покрылась капельками пота, пальцы яростно впились в бинты, глаза застыли в одной точке. Всю силу воли парень вложил в отчаянную попытку воскресить забрезжившее было воспоминание. В комнате повисла напряженная тишина. Шриг и Роу сочувственно и выжидательно смотрели на несчастного. Внезапно тягостное молчание разорвали стон и детские всхлипы.
- Нет, не могу я, не могу! Не спрашивайте меня... мне плохо! Простите... я пойду... прилягу...
- И хорошо, и правильно сделаешь, - с готовностью согласился Шриг. - А то все работаешь, отдыха себе не даешь. Спокойной ночи, дружище, и выспись как следует! - С этими словами Шриг ободряюще стиснул его вялую руку и, проводив до двери, стоял, глядя вслед неуклюжей фигуре, пока она не скрылась, шаркая, за поворотом в узкий коридор.
- Эх, бедолага! - воскликнул капрал, прислушиваясь к доносившимся с лестницы звукам неуверенной, спотыкающейся походки. - Чего ты добиваешься от него, Джаспер?
Сыщик достал щипцами из огня тлеющий уголек и, раскурив от него новую трубку, ответил:
- Понимаешь ли, Дик, я не могу рассказать тебе всего, иначе ты бы весьма-а удивился! Ах, если бы я мог посвятить тебя в свои соображения! Ты был бы просто поражен. Только вот с доказательствами у меня загвоздка, черт бы их побрал, поэтому я не скажу ни слова. Разве что об одном: узнав о том убийстве, я спросил себя: кому оно выгодно? Что послужило мотивом? Понимаешь, Дик? Отлично! Но - черт меня побери! - не успел я придумать великолепнейшую версию, как появление мистера Ничегонепомнящего не оставляет от нее камня на камне. Или, так сказать, самым безжалостным образом разбивает все мои умопостроения. Я в тупике, Дик, в полной растерянности; моя великолепная теория рухнула... И виной всему чересчур длинные мизинцы, которым полагается быть короче остальных пальцев! Этакая незадача, Дик, и ничего тут не поделаешь.
- Понятно, Джаспер, - сказал капрал, приглаживая свои ухоженные бакенбарды металлическим крючком, и покачал красивой головой. - Хотя, признаться, я не уловил, что за камни ты имеешь в виду... ну просто ни бум-бум!
- Я и не предполагал, что ты поймешь, Дик... А теперь, мой друг, что ты скажешь насчет того, чтобы повторить твой "Бесподобный", прежде чем мы отправимся на боковую?
- С превеликим удовольствием, Джаспер! - обрадовался капрал, поднимаясь. - Но, возвращаясь к этому бедному малому... Его речь, Джаспер. Он как-то странно говорит. А на иностранца не похож, совсем даже не похож. Только я никогда прежде не слышал такого говора, как у него.
- Дик, ты не бывал в Америке?
- Не доводилось, а что?
- Ничего, Дик, ничего... Возьму-ка я еще кружок лимона.
Глава VII,
в которой безымянный герой отправляется в путь
"Лоринг-Чейз... Сассекс..."
Он неподвижно сидел с ногами на постели и, уткнувшись подбородком в колени, глядел в одну точку широко открытыми глазами. Комната была погружена во мрак. Мистер Шриг с капралом Диком давно протопали наверх; далекие часы пробили полночь.
"Лоринг-Чейз, Сассекс!"
В сумятице, царившей в голове, среди обрывков мыслей и кошмаров, которые ворочались в сознании, мучительно, но тщетно силившемся пробиться сквозь стену окутавшего прошлое тумана, эти слова посеяли особенную тревогу. Они будили в памяти смутное движение неясных теней, вспышки образов из другого мира - мира, в котором существовала надежда, где жили честолюбивые устремления... где сам он был другим. Кто он? Что собой представляет? Как вышло, что он потерялся в этой страшной, полной невыразимых кошмаров мгле?
Невидимые часы пробили час, потом два и, наконец, три. Узкое окошко напротив кровати посерело, на востоке зажглась бледная полоска занимавшейся зари. Вздохнув, человек без прошлого поднял тяжелую голову, спустил ноги и, встав с постели, подкрался к окну. Прижимаясь лбом к стеклу, он долго вглядывался в расплывчатые очертания черепичных крыш и покосившихся труб, которые стояли, словно призраки, окутанные саваном стелющихся дымов.
"Лоринг-Чейз, Сассекс!"
Вдруг его сутулая спина выпрямилась, тусклые глаза загорелись. "Лоринг-Чейз, Сассекс!" Суметь бы туда попасть! Быть может, там он нашел бы ответ на все свои мучительные вопросы... Значит, надо добраться до этого места!
Он крадучись приблизился к двери, открыл ее бесшумно и застыл, напряженно прислушиваясь. Откуда-то неподалеку доносился протяжный храп, заглушенный одеялом. Медленно, с предельной осторожностью молодой человек пересек узкую площадку лестницы и начал спускаться по крутым ступенькам. Каждый скрип старых рассохшихся половиц заставлял его затаив дыхание останавливаться, но слышал он лишь стук своего сердца и отдаляющийся храп. Наконец, достигнув выхода и тихо сняв цепочки и задвижки, он шагнул в холодный предрассветный сумрак. Осторожно прикрыл дверь, боязливо огляделся, посмотрел на небо и заторопился прочь.
Он убегал все дальше и дальше, наугад по пустынным улицам, как вдруг, повернув за угол, испуганно отпрянул, чуть не налетев на караульную будку, в которой сонно посапывал нахохлившийся в своей шинели стражник.
Стражи порядка даже дремлют бдительно. Мгновенно пробудившись от звука шагов, караульный открыл глаза и хмуро прорычал:
- А ну-ка, ну-ка, иди сюда! Ты куда это несешься спозаранку?
- Будьте любезны, не могли бы вы указать мне дорогу в... Лоринг-Чейз, Сассекс?
- Сассекс?! - переспросил стражник, нахмурившись еще сильнее. - Ха, Сассекс! Что за вздор! Ты что, хочешь сказать, будто тебе прямо сейчас приспичило в твой Сассекс? - Он выскочил из будки и принялся, чтобы согреться, махать руками и приседать, притопывая на одном месте. Глаза его между тем с растущей подозрительностью разглядывали раннего прохожего.
- Что ты здесь делаешь? И почему у тебя на голове повязка? А?
- Меня ранили.
- Кто? Почему?
- Я... не знаю.
- Ага! А где твоя шляпа?
- Н-не помню...
- Так-так. И, конечно, не помнишь джентльмена, у которого стянул эту одежду?
- Это моя собственная одежда... я так думаю... Но, прошу вас, подскажите мне, как найти дорогу в Сассекс.
- Сассекс! - презрительно фыркнув, повторил караульный. - Глаза б на тебя не глядели! Сассекс, говоришь? Пьянчуга ты, гуляка, вот что я тебе подскажу. Ходят тут всякие ни свет ни заря... Путешественник!
- Благодарю вас, но куда мне все-таки идти?
- На все четыре стороны! Куда глаза глядят! И не приставай ко мне больше со своим Сассексом!
Робкий пешеход, встревоженный и совершенно сбитый с толку, вздохнул и покорно, печально морща лоб, ни с чем заторопился прочь.
Он понуро брел по пустынным темным улицам. Многолюдный Лондон спал вместе со всеми своими обитателями, которые в дневные часы, бывало, запруживали площади и тротуары так, что яблоку негде упасть. Но даже в эту рань до слуха одинокого прохожего доносился глухой, никогда не смолкающий шум грохочущих по булыжным мостовым повозок и телег, на которых окрестные крестьяне везли товар на рынок.
Великий город начинал неспешно пробуждаться. Из несметного множества труб, расчерчивая бурыми полосками светлеющее небо, поднимался ленивый дымок; распахивались двери; гулкие улицы наполнялись эхом от звука шагов, топота копыт и скрипа рессор - сначала редких, но по мере наступления рассвета сливавшихся в негромкий, но и неумолчный гул. Потом могучий город окончательно стряхнул с себя сон и во всю мочь загрохотал колесами экипажей, зазвенел копытами лошадей, закричал голосами возниц и кучеров, затопал каблуками и зашаркал подошвами.
