Меня отвлекли. За наш столик неожиданно подсел незнакомый крепкий мужчина лет пятидесяти в темном костюме-тройке с отливом. Левую скулу мужчины пересекал небольшой белый шрам.
— Вы разрешите? — произнес он, изо всех сил стараясь производить впечатление светского человека.
Я пожала плечами. Мое разрешение все равно запоздало. Я даже не заметила, откуда он подошел. Мужчина пристально оглядел меня и, кивнув в сторону эстрады, сказал:
— Мастерски танцуют, а? — и, протянув мне распечатанную пачку «Ротманс», снова спросил: — Ваш друг — артист?
— Все вы — артисты, — без выражения откликнулась я.
Мужчина усмехнулся и спрятал пачку, которую я оставила без внимания.
— Пожалуй, вы правы, — согласился он и, помолчав, добавил: — Только некоторые иной раз переигрывают, вы не находите?
— Случается, — равнодушно сказала я. — А вы что, интересуетесь артистами?
Мужчина встал и сдержанно поклонился.
— Не всеми, — ответил он.
В это самое мгновение музыка смолкла, и я на секунду отвлеклась. Овалов на сцене галантно поцеловал своей партнерше руку и помог ей спуститься с помоста. Их встретили новые аплодисменты. Дама, охваченная горделивым возбуждением, бросала на Овалова многозначительные взгляды, но он уже спешил ко мне, широко, во весь рот улыбаясь.
— Ну как? — громко осведомился он, садясь на стул и наливая себе вина. — Надеюсь, танец пришелся тебе по душе?
Я ответила не сразу. Меня очень беспокоило исчезновение мужчины со шрамом — его нигде не было видно. Разговор с ним мне совершенно не понравился, и я боялась, что он будет иметь продолжение.
— Женечка, ты слышишь меня? — немного обиженно сказал Овалов. — О чем ты думаешь?
Он смотрел на меня прищуренными глазами и потягивал из бокала вино. На лице его были написаны беззаботность и готовность удивлять.
— Это был замечательный танец. Я ничего подобного не видела, — ответила я суховато, но искренне.
В глазах Овалова вспыхнул торжествующий огонек. Он удовлетворенно рассмеялся и сказал:
— Однажды я чуть не отхватил приз на карнавале в Рио-де-Жанейро! Я танцевал восемь часов подряд! К тому времени все так перепуталось, что меня приняли за коренного бразильца! К сожалению, в тот день у нас были съемки — меня разыскивали по всему городу. Утащили, можно сказать, из-под венца!
— Названия фильма ты, конечно, не помнишь? — уточнила я.
Овалов запнулся и внимательно на меня посмотрел.
— Ты чем-то расстроена? — спросил он.
Я достала из сумочки сигареты и зажигалку. Пальцы мои на секунду коснулись холодного металла. Закуривая, я с сомнением посмотрела в окружающую нас темноту — не там ли прячется хозяин пистолета?
Овалов следил за мной со все возрастающей тревогой.
— Мне кажется, нам лучше отсюда уйти, — наконец сообщила я. — Тебе известен какой-нибудь человек со шрамом на левой скуле? Лет пятидесяти, уверенный в себе, курящий «Ротманс»?
Овалов выслушал меня, легонько постукивая по столу кончиками пальцев. Мой вопрос его нисколько не удивил.
— Не припоминаю, — сказал он. — А что это за человек?
— Он только что был здесь, — ответила я. — По-моему, его интересуешь ты.
Овалов усмехнулся углом рта.
— Может быть, он из этих… из меньшинств? — предположил он. — Сейчас их столько развелось… Думаю, не стоит из-за одного чудака портить себе праздник.
— А если он из тех меньшинств, которые интересуются чемоданами? — предположила я.
— Ну вот, — кисло сказал Овалов. — Ты опять за свое…
Он посмотрел вокруг напряженным тоскующим взглядом, и мне на секунду показалось, что он с удовольствием перенесся сейчас куда-нибудь за тысячу верст отсюда, куда-нибудь на край земли. Но это продолжалось ровно секунду. Овалов опять широко улыбнулся, встал и протянул мне руку.
— Выбрось, пожалуйста, из головы чемоданы и мужчин со шрамами! — весело попросил он. — Мы сейчас идем кататься на лодке! — Он обернулся и крикнул: — Официант, получите!
Я раздавила окурок в пепельнице и встала. Пока Овалов рассчитывался с официантом, освободился еще один столик. Мимо, старательно не обращая на меня внимания, прошла танцовщица в черном платье, сопровождаемая высоким мужчиной с лошадиным лицом, на котором очень забавно смотрелось выражение высокомерия и брезгливости. Второй ее спутник — коренастый рыжий парень в малиновом пиджаке — ждал официанта с пачкой денег в крепком кулаке. Расплатившись, он быстро догнал парочку, и они, о чем-то оживленно беседуя, медленно направились к пруду.
Овалов взял меня под руку и вывел на дорожку, залитую апельсиновым электрическим светом.
— Как телохранитель, я обязана еще раз предложить тебе изменить маршрут следования, — решительно заявила я.
— Но как тело, я категорически воспротивлюсь каким-либо переменам! — дурашливо заявил Овалов и потянул меня за собой. — Пошли скорее! Я слышу плеск волн и скрип старой мачты! Морской волк, я не могу жить без моря…
— Там всего лишь пруд, — скептически заметила я. — С лягушками.
— А все-таки женщины не так романтичны, как это принято думать, сознайся! — с шутливым упреком сказал Овалов.
Я пожала плечами. Мы как раз обгоняли троицу — женщину в черном и ее столь непохожих спутников. При нашем появлении они внезапно замолчали, а мужчина с лошадиным лицом пристально на нас посмотрел. Меня начало охватывать уже настоящее беспокойство.
Мы вышли к лодочной станции и купили билеты. Кроме платы, требовалось оставить в залог паспорта или сто рублей с носа. Видимо, за меньшую сумму никто не соглашался возвращаться на грешную землю. Мы не стали рисковать документами.
Овалов первым ступил на борт хрупкого суденышка и, подав руку, помог перебраться мне. Потом он оттолкнулся от причала, и лодка заскользила по черной глади, в которой змеились серебряные отражения береговых огней.
— Итак, — провозгласил Овалов, садясь на скамью и взмахивая веслами. — Куда ж нам плыть?
Я оглянулась. Метрах в двадцати от лодочной станции стояли все те же трое, опять о чем-то совещаясь. Высокий мужчина показался мне чрезвычайно раздраженным. Так ни о чем не договорившись, они повернулись и медленно пошли прочь.
— Как тебе понравилась твоя партнерша? — спросила я. — В черном вечернем платье?
— А-а! — беспечно ответил Овалов. — Я как-то ее и не заметил.
— Не преувеличивай, — не поверила я. — Трудно не заметить человека, с которым танцуешь. Особенно если это красивая женщина. Но я не об этом. Тебе не показалось, что она подошла к тебе не случайно?
— Что ты имеешь в виду? — Овалов на секунду опустил весла. — Конечно, она подошла не случайно. Ей тоже захотелось блеснуть в танце. Но вряд ли ей это удалось. В Рио-де-Жанейро любая мулатка…
— Кстати, ты так и не сказал, как назывался тот фильм, — напомнила я.
Лодка вошла в узкую протоку под мостиком и через секунду выскочила из тени на простор второго пруда, вдоль берега которого горели оранжевые фонари. Две-три лодки кружили по водной глади. Одна из них плыла нам навстречу, и какая-то девушка, зачерпнув ладонью забортной воды, с радостным смехом щедро нас ею окатила. Она была явно навеселе.
— Светка, — сердито заявил сидящий на веслах парень, — если ты свалишься в воду, я тебя спасать не буду!
— Подумаешь, — ответила Светка, делая попытку схватиться за борт нашей лодки.
Овалов, ловко работая веслом, избежал контакта и несколько секунд молча греб, поглядывая через плечо. Наконец он остановился и скучным голосом произнес:
— Фильм назывался «Смерть в Рио». Выходил в прокат в Бразилии, Эквадоре и Панаме — семьдесят процентов от запланированных сборов… Что-нибудь еще?
Я посмотрела вокруг — последние две лодки медленно разворачивались, кажется, собираясь возвращаться в порт, где их ждал сторублевый залог.
— У меня предчувствие. И предложение, — сказала я. — Давай тихо пристанем во-о-он там, где темно и растут ивы. Бросим лодку и пойдем домой. По-английски. Не нравится мне сегодняшний вечер — танцовщицы, мужики со шрамами… Как бы не вышло чего-нибудь — как в Рио…
— У тебя настоящая мания преследования, — невесело заметил Овалов. — Но, если уж ты собралась домой, не лучше ли пристать к причалу? Там, где ты предлагаешь, наверняка грязь… и лягушки.
— Ты боишься лягушек, великолепный Берт? — с деланным возмущением произнесла я.
— Не то чтобы боюсь, — сказал Овалов. — Но у меня тоже предчувствие. Меня уже обрызгали. А если я еще перемажусь по колено в тине… Я могу выйти из образа. Ты и так перестала обращать на меня внимание. Смотришь все время по сторонам, интересуешься какими-то посторонними людьми…
Тут я вспомнила, что мне еще нужно избавиться от пистолета и опустила руку в сумочку. Это был не слишком законопослушный поступок, но мне совсем не хотелось усложнять и без того запутанное свое положение. Я сжала в ладони рифленую рукоять и еще раз оглянулась по сторонам.
