– Я к Кириллу Мефодьевичу! – прокричала Лиза. – Назначено!
Дверь распахнулась. На пороге стояла женщина с невыразительным и усталым лицом.
Никакой тебе полуголой Геллы со шрамом через шею.
Никаких черных мантий, черного ворона или запаха серы.
Обычная московская тетенька: то ли прислуга, то ли помощница, то ли жена.
– Пожалуйста, – сказала блеклая женщина и посторонилась.
Лиза вошла через двойные двери. С любопытством огляделась в прихожей.
Мелькнуло: «А неплохо, черт возьми, живут у нас колдуны».
В квартире – высоченные, чуть не четырехметровые потолки. Люстра натурального хрусталя (и это в прихожей!). Две картины по стенам. Одна похожа на Шагала – а может, это и есть Шагал? На картине был запечатлен художник – он с палитрой наперевес парил в позе космонавта над красно-зеленым местечком. И в самом деле очень смахивает на Шагала.
Вторая картина, висящая в прихожей, оказалась темной, напоминающей Рембрандта, – но вряд ли, конечно, это был натуральный Рембрандт. Даже у колдуна на Рембрандта денег не хватит. На холсте угадывался лик молодого человека в старинном бархатном костюме.
Со лже-Рембрандтом соседствовал вполне современный зеркальный шкаф-купе.
Женщина молча вынула из шкафа вешалку и ждала, чтобы принять Лизино пальто. Лиза протянула ей свою «Максмару».
– Какой у вас размер обуви? – спросила тетенька, убирая Лизино пальто в шкаф.
– Тридцать шестой.
Из горы тапочек, лежавших внизу шкафа, женщина выхватила наугад подходящие, положила их на пол рядом с Лизой. Жест означал молчаливое приглашение переобуться. Лиза расстегнула туфли.
«Ну, разуваться – это уж слишком, – подумала она. – Я б на месте колдуна клиентов переобуваться не заставляла. Имидж дороже. А в тапках получается полное опошление. Никакой таинственности».
Усталая женщина сделала жест, приглашая вовнутрь, в комнаты. Лиза открыла двустворчатую дверь.
Размеры комнаты ее поразили. Помещение оказалось метров пятидесяти, если не больше. В углу горит – с ума сойти! – настоящий камин. В нем чуть потрескивают дрова. От камина распространяется живое тепло.
За исключением камина никаких атрибутов колдовства в комнате не наблюдалось. Никаких магических кристаллов, филинов, черных котов. Никакой тебе мистической полутьмы. Всю комнату заливает электрический свет.
Лиза пригляделась.
Свет излучает огромная – еще больше, чем в прихожей, – хрустальная люстра, да светит пара отделанных хрусталем светильников по стенам.
Посреди комнаты находится антикварный стол. Его окружают роскошные стулья из красного дерева. Окна наглухо закрыты тяжелыми шторами с кистями. С улицы не доносится ни звука. А на антикварном столе потрескивает, чадит одинокая свеча, но она почему-то совсем не кажется магической или колдовской…
У окна – ампирная кушетка, а рядом с ней располагалась на низких столиках пара приборов – то ли физических, то ли медицинских. Экранчики какие-то, тумблеры, провода.
«Ну и чародеи нынче пошли, – весело подумала Лиза. – Считала, иду в колдовское логово, а попала в какой-то медкабинет».
Тут Лиза заметила рядом с кушеткой дверь в соседнее помещение. Она была полуоткрыта. В полурастворенную дверь Лиза увидела краешек письменного стола, а также ряды книжных полок. Книги занимали все стены, от пола до самого потолка. Судя по корешкам, большинство составляли научные труды – причем многие из них на иностранных языках. Похоже, за этой дверью находился рабочий кабинет колдуна. (Если у колдунов имеются, конечно, рабочие кабинеты.)
Лизины волнение и робость куда-то улетучились, и она смело пошлепала тапками к антикварному креслу. Без приглашения уселась – да и некому было ее приглашать.
Впрочем, в кабинете чудилось чье-то присутствие. Дыхание, легкое поскрипывание стула… Однако никто пред Лизой не являлся, и она от нечего делать принялась рассматривать убранство комнаты, люстру и потолок.
«Натуральный хрусталь – вон как свет в камнях играет. Словно в Большом театре. И лепнина на потолке искусная, прорисованная. А потолки какие высоченные! Как дышится-то легко, когда над тобой ничто не нависает, – это не моя малометражка! Интересно, когда построен этот дом?»
– В девятьсот восьмом, – проговорил вслух чей-то голос.
Лиза вздрогнула. Из кабинета к ней вышел человек. Он легко улыбался.
Внешности мужчина оказался самой невзрачной. Ничего демонического ни в лице, ни во взоре. Среднего возраста – лет пятидесяти. Полуседые, пегие какие-то волосы. Мелкие черты лица. Такого на улице встретишь – через секунду забудешь.
Одет в чистенький, но ношеный костюмчик. Старый, по моде девяностых годов, вискозный галстук. А обут – подумать только! – в тапочки.
Совсем не такого человека Лиза ожидала здесь увидеть. Думала встретить орлиные взоры, демонические жесты. Готовилась узреть черную мантию, напор и суровость. Но дяденька, шедший к ней через комнату, источал теплоту и благожелательность. Он был весь какой-то уютный и походил совсем не на колдуна, а на доброго доктора Айболита.
– Что «в девятьсот восьмом»? – спросила его Лиза.
Она отчетливо помнила, что ничего не произносила вслух.
– Ну, вы же хотели узнать, когда построен этот дом, – с улыбкой пояснил мужчина. – Вот я и говорю: в одна тысяча девятьсот восьмом. Скоро сто лет ему. Все коммуникации разваливаются, – пожаловался он. – Капремонта не было, сантехники трубы не успевают латать.
Мужчина вплотную подошел к креслу, где сидела Лиза. Склонился в поклоне, протянул руку.
– Вы – Лиза, – утвердительно сказал он. – А меня зовут Кирилл Мефодьевич.
Лиза, не вставая, подала хозяину руку. Она не чувствовала никакой опаски или смущения. Напротив, Кирилл Мефодьевич почему-то необыкновенно расположил ее к себе.
Он взял ее руку в обе свои. Руки его были теплыми и сухими. И, наверно, именно поэтому – необыкновенно приятными.
Маг глубоко поклонился, но целовать Лизину ручку не стал. Просто слегка пожал, а потом задержал в своих ладонях. И это тоже было приятно.
«Как он узнал, о чем я думаю? Мысли, что ли, в самом деле читает?»
Кирилл Мефодьевич уселся в кресло напротив нее. Закинул ногу на ногу, так что стала необыкновенно заметна его тапочка. Лицо колдуна выражало благо– и доброжелательность. Глаза улыбались.
– Вы что, мысли мои читаете? – спросила Лиза, пристально и строго глянув на колдуна. Ей хотелось, чтобы тот смутился.
– Да боже избавь! – махнул рукой Кирилл Мефодьевич. – Это же нарушение права на частную жизнь – мысли-то читать… Да и неэтично.
Глаза его смеялись.
– Неэтично, и только? – принимая взятый колдуном легкий тон, спросила Лиза. – А в принципе – возможно?
– Для человека нет ничего невозможного, милая Лиза, – улыбнулся он. – Решительно ничего. Вопрос только способностей. Ну и тренировки, конечно.
– Значит, вы умеете мысли читать? – настаивала она.
– Это совершенно неважно, – ответил колдун, внезапно становясь серьезным. – Для вас ведь важно, что умеете вы, верно? Что уже умеете – и чему еще можете научиться.
– А я могу научиться? – воскликнула она.
Было б совсем неплохо узнать, о ЧЕМ думает мужчина ее мечты!
– Читать мысли? А надо ли вам это? – пожал плечами колдун. – Это ведь, Лиза, очень большое напряжение. Концентрация воли, разума…
– Ничего, сконцентрируюсь, – усмехнулась Лиза.
– А зачем? – развел руками маг и волшебник. – Я вас уверяю: в чтении чужих мыслей решительно ничего интересного нет. Это, знаете ли, как язык собак или кошек… У вас, кстати, дома животные есть?
– Есть. Кот.
– Это очень хорошо, – глубокомысленно кивнул колдун. – Как его величать?
– Пиратом.
– Пиратом? – посмеялся Кирилл Мефодьевич. – Интересное имя… Скажите, вот вы вашего Пирата понимаете?
– В общем и целом – да, – пожала плечами Лиза.
– И вы ведь не слишком страдаете оттого, что не знаете кошачьего языка, верно?
– Да вообще-то нет.
– А даже если б вы его и знали… Ну, расшифровали ученые кошачий язык. И что там? Сплошные: «Есть хочу. Дайте мне пищи. Я проголодался…» Почти все кошачье мяуканье связано с едой. Так ведь и с людьми все то же самое.
– Ой ли? – усомнилась Лиза.
– Конечно! – убежденно проговорил Кирилл Мефодьевич. – Естественно! У мужчин – тем паче молодых – большинство мыслей о сексе. «Какие у нее формы!», «Я бы ее трахнул!», «Что она скажет, если я сразу предложу ей заняться сексом?» Вот о чем большей частью думают мужчины…
– И только? – улыбнулась Лиза.
– Ну, еще: «Классная тачка поехала, мне б такую». Или: «Чертовски проголодался». Или: «Ох, как болит голова после вчерашнего»…
