Ознакомительная версия.
– Я давала клятву, – прошептала Эльмира, глядя на Лизу полными слез глазами. – Мы вместе с ним давали клятву перед алтарем! Как же так, Лизка?! Как же так?! Он не мог… Он не должен был… Это нечестно!
Она кинулась на грудь к подруге и разрыдалась.
Всё против нее, всё и все. Дурацкие сны, не менее чудовищная реальность. Как же ей теперь жить?! Как смотреть на него? О чем говорить? Почему он это сделал? И почему именно сейчас? Сейчас, когда она вот-вот готова была попытаться начать с ним все заново? Сколько ударов уготовила ей судьба в эти несколько последних дней.
– Нечестно, – ворчливо пробормотала Лиза, поглаживая ее по вздрагивающим плечам. – А когда они с нами честно поступали? Все мужики – козлы. Это не нами с тобой придумано, а все бабы – стервы. Вот и будь стервой. Была же до этого, будь и сейчас.
– Я не была! – попробовала опротестовать ее слова Эльмира, заливаясь пуще прежнего слезами. – Я ему не изменяла никогда! Пусть не любила, но и не изменяла! А он!.. Мало того что снова подался в шестерки, так теперь еще и это…
Она вдруг отпрянула от подруги. Быстро оттерла глаза тыльной стороной ладони и, хищно прищурившись, прошипела:
– Я убью эту сучку! Кто она?! Где, ты говоришь, она проживает? На соседней улице? Я пойду туда!.. Я!..
– Что ты? Что?! – Лиза почти презрительно фыркнула. – Что ты скажешь ей, этой девочке? Что пять лет посылала своего мужика на хрен, а теперь вдруг возжелала его? Она тебе у височка пальчиком своим покрутит и… будет права, между прочим. Эмка, тебе давно пора определиться в своих чувствах и мыслях. Вот мне ты сейчас скажи, как на духу: чего ты хочешь?
– Я хочу вернуть мужа, – твердо ответила Эльмира, сама поражаясь своей решимости.
– Оно тебе надо? – Лиза недоверчиво ухмыльнулась. – Самолюбие, конечно, вещь хорошая, но не наломала бы ты дров. А если он к тебе все же вернется, где гарантия, что ты заново не встанешь в позу Снежной Королевы? Не заставишь весь мир крутиться вокруг себя? Ты знаешь, при всем моем хорошем к тебе отношении я Данилы тебе простить не могу. Ты во всем виновата. Ты, и только ты. И хватит рыдать. Давай-ка лучше что-нибудь приготовим себе поесть. Ты, кстати, когда ела последний раз?
– Не помню, – машинально ответила Эмма, почти не слыша ее вопроса.
– Вот и ладненько. Идем на кухню, постряпаем…
Она почти силой стащила Эльмиру с дивана и повела на кухню. Там, как и во всей квартире, богато, стильно и неопрятно. Лиза при всей ее требовательности к шику была жуткой неряхой. На обеденном столе успевшие застыть потеки кофе и чего-то ярко-лимонного. Раковина переполнена грязной посудой. На спинке стула висят ее чулки. Под ним же левая туфля с отскочившей набойкой.
– Лизка, – Эмма укоризненно покачала головой. – Ну ты знаешь…
– Да ладно тебе! – Она беспечно махнула рукой. – Домработница в декрет отпросилась. Чего же мне делать было? Удерживать ее, пока она у плиты не разродится? Найму кого-нибудь. Уберут.
– Когда?! У тебя здесь скоро ступить будет негде! Давай приберем, что ли. Все занятие. Может, полегче станет…
Легче ей, конечно же, не стало. Сколько она ни мыла, ни чистила, ни выметала из всех углов огромной Лизкиной кухни, на душе по-прежнему скребли кошки. Представить себе Данилу в объятиях другой женщины было еще страшнее, чем вновь представить его исполняющим роль «посланца по особым поручениям». Только ей одной было известно, что скрывали под собой эти слова.
Да, Лизавета знала, что Данила был участником чеченской войны. Знала, что он чудом вырвался из окружения, оставив на поле боя почти всех своих друзей. Но ей было известно и то, что, вернувшись, он попал в куда более ужасающую неволю. Он попал в руки страшного человека, возомнившего себя вершителем тайного правосудия, создавшего клуб контрактников, подпольно выполняющих роль наемных убийц по его заказу. С виду все было безобидно и почти невинно. Пожилой человек, служащий госдепартамента, дает работу бывшим воинам. Это приветствовалось, поощрялось и материально стимулировалось. На самом же деле этот выживший из ума человек проводил зачистку неугодных ему людей. Да, у него имелись личные враги: ушедший от правосудия насильник или наркоделец, умело прятавший концы в воду. То, что его действия были противозаконными, противоестественными и бесчеловечными, он не хотел признавать. Как не хотел признавать и того, что делает убийцами молодых ребят, вкладывая в их руки оружие и вдалбливая им в головы идею правомочности их миссии. После его смерти Данила остался не у дел, клятвенно заверив при этом Эльмиру, что с прошлым кровавым «правосудием» покончено раз и навсегда. Она с трудом, но поверила. Прошедшие пять лет были ярким свидетельством того, что он верен своей клятве. И тут вдруг она узнает о его особом положении при «дяде Гене». Что это может означать? Только одно из двух: либо он клятвопреступник, либо считает себя свободным от всех обещаний и обязательств по отношению к ней. А это уже беда.
Но это была беда под номером один. Беда номер два была, по ее мнению, куда более ужасной. Последствия ее были необратимыми, обрекающими ее на полное одиночество и невостребованность.
Встряхни кто-нибудь в этот самый момент Эльмиру и напомни, что она сама не далее как год назад жаждала одиночества, которого теперь так страшится. Невостребованность ее тоже надуманная и происходит от ее же собственной лености. В неполные-то тридцать лет, с ее-то красотой и положением, страдать от недостатка мужского внимания?! Вздор! Просто завязывать с кем бы то ни было знакомство, которое потом, возможно, перейдет в фазу длительных серьезных отношений, было для нее обременительно. Она никого и ничего не хотела. Кроме… Кроме Данилы.
Да! Как только он стал для нее недоступным и недосягаемым, она его возжелала. Она могла поклясться, что чувство ее к нему по силе своей сравнимо с тем давним и застарелым, которое она тщательно ото всех скрывала и которое старалась забыть. Такое с ней случилось лишь однажды в жизни и, закончившись полнейшим фиаско, оставило в душе глубокий рубец…
– Эмка! – Лиза сердито смотрела на подругу, которая уже минут пять водила тряпкой по абсолютно чистому боку супницы. – Ты оглохла?! Отвлекись хотя бы на минутку от своих мыслей.
– Чего тебе? – Она покорно отдала отчего-то осерчавшей Елизавете посудину и, оглядев кухню, довольно произнесла: – Ну вот, теперь, кажется, полный порядок. А то развела тут свинарник, понимаешь… Мне пора идти.
– Как – пора?! Мы еще не обедали! К тому же я перенесла свою встречу, и у меня весь вечер свободен. – Лиза решительно преградила ей путь к выходу. – Не пущу. Будешь сейчас дома в одиночестве метелить всякую лабуду в голове, плакать начнешь. Ни к чему это все! Побудь у меня.
– Не буду, честно. – Эмма даже руку к сердцу приложила, искренне полагая, что сможет сейчас окунуться с головой в работу, полагая, что ее почти недельное отсутствие наверняка нанесло ущерб делу. – Поеду поработаю.
– Вот-вот, поработаю. А то у тебя работать некому. Целый штат сотрудников. У тебя секретарь полноценного директора стоит. Ты бы лучше… Хочешь совет бесплатный? – Лизка сощурила прехитрющие глаза.
– Валяй. – Эмма все же прорвалась к выходу и, чтобы не передумать, быстро-быстро облачилась в сапоги и плащ. – Только побыстрее. Мне еще тачку свою надо разыскать. Где бросила, черт его знает. Придется вспоминать… Так что за совет?
– Трахнись с кем-нибудь, а?! – умоляюще пробормотала подруга и к вящему удивлению обеих покраснела.
– Чего?!
– Найди себе кого-нибудь прямо сейчас. Вот идешь по улице или едешь. Останови первого встречного и предложи ему себя. Я иногда так делаю, когда на душе паскудство скребет. Знаешь, какая терапия!!! Ты с ним больше и не увидишься. Тебе же будет плевать, что он о тебе подумает: пропащая ты, продажная или еще какая. Обезопась просто себя контрацептивами, и все – в путь!
– Лизка, это не я, а ты сумасшедшая. – Эльмира, удивленная смущением подруги, улыбнулась. – Предлагать мне такое! Ты точно свихнулась. Я же в этом отношении старомодна, как… как бабушкин капор. Мне подавай ухаживание, вздохи под луной и так далее, и тому подобное. А ты: встреть, сними, трахнись.
– А что такого-то?! Некоторые бабы себе по телефону мужиков вызывают, деньги по квитанции платят и не краснеют, между прочим, а ты все из себя корчишь недотрогу.
– Почему корчу? Я такая и есть.
– Ладно тебе, – Лиза недоверчиво хмыкнула. – Что у тебя, мужиков, что ли, не было?
– Был. – Эмма снова почувствовала, как в носу и в глазах у нее защипало от надвигающихся слез. – Был первый и последний: Данила. Больше никого.
– Ох, господи! – Лизка метнулась к ней и крепко обняла. – Прости меня, Эммочка, прости дуру. Я же не знала… Представляю, как тебе больно. Прости…
– Тебя-то за что? Ладно, пойду я.
Она вышла на широкую лестничную клетку с выщербленными мраморными плитками пола. Махнула на прощание Елизавете рукой и пошла вниз.
Ознакомительная версия.
